Герхард Гауптман - Одинокие люди

Катя.Но вы прекрасно выдержали ее, г-н Браун.

Браун (закуривая) . Лучние было бы рисовать. Грех и стыд не пользоваться такой погодой.

Катя.Успеете еще наверстать потерянное.

Браун.Все-то мы действуем через-пень-колоду (садится около стола) . Впрочем, подобные крестины представляют большой интерес.

Катя.Смотрели-ль вы на Ганса?

Браун (быстро) . Он очень волновался. Я все время боялся, не вышло бы чего. Думал, он вмешается в речь пастора, Вышла бы пренеприятная история.

Катя.Ах, нет, г-н Браун.

Браун.Знаете, теперь я почти доволен. Может быть я когда-нибудь нарисую нечто подобное. Замечательно тонкая вещь.

Катя.Вы говорите серьезно?

Браун.Если бы это изобразить, на многих повеяло бы от такой картины атмосферой, полной тяжелых воспоминаний… Подумайте, это смесь белого вина, печенья, нюхательного табаку и восковых свечей… Нет, это просто умилительно, это многим напомнит юность…

(Ганс Фокерат выходит из кабинета. Ему 28 лет. Среднего роста, белокурый. Умное, в высшей степени подвижное лицо. Беспокойные движения. Безукоризненный костюм: фрак, белый галстук, перчатки) .

Ганс (вздыхает. Снимает перчатки) .

Бгаун.Ты кажется совсем растаял.

Ганс.Право, не знаю. А как с обедом, Катюша?

Катя (нетвердым голосом) . Я думаю… на балконе?

Ганс.Как? Там уже накрыто?

Катя (робко) . Разве тебе не нравится? Я думала…

Ганс.Не бойся, Катя. Я тебя не съем. Право, это ужасно неприятно.

Катя (стараясь говорить твердо) . Я велела накрыть на воздухе.

Ганс.Ну, конечно; так будет лучше. Точно я людоед какой-нибудь.

Браун.Не ворчи.

Ганс (обнимает жену, добродушно) . Это верно, Катя. Ты ведешь себя так, как будто я домашний тиран, второй экземпляр дяди Отто. Отучись ты от этой манеры.

Катя.Ты так часто раздражаешься…

Ганс (снова горячо) . А если бы и так, не Бог знает, какая еще беда! Защищайся и ты! Я не могу совладать со своим характером, а ты не давай себя в обиду. Я не знаю, что может быть противнее такого терпеливого, святого отношения…

Катя.Не волнуйся понапрасну, Ганс, об этом и говорить-то не стоит.

Ганс (с жаром и быстро) . О, о! Ты очень ошибаешься. Я нисколько не волнуюсь, ни капельки… По вашему – я постоянно сержусь… удивительное дело! (Браун хочет говорить) . Ну, хорошо. Конечно, вы лучше меня это знаете. Довольно! Поговорим о чем нибудь другом… Ах, ну да, ну да!..

Браун.Вечные вздохи в конце-концов и надоесть могут.

Ганс (хватается за грудь и морщится от боли) . Ох!

Браун.Что с тобой?

Ганс.Ничего особенного. Старая история. В груди кольнуло.

Браун.Опять колет!

Ганс.Мне не до шуток. Ох. ох.

Катя.Ах, Ганс, не пугайся. Ведь ничего опасного нет.

Ганс.Ну да, особенно, когда два раза перенес воспаление легких.

Браун.И это еще офицер запаса!

Ганс.А что-ж мне с того?

Браун.Старый ипохондрик. Не говори глупостей. Съешь что-нибудь. Проповедь сильно разволновала тебя.

Ганс.Откровенно говоря, Брео… Ты так отзываешься о крестинах… Ты знаешь хорошо, как я отношусь к этим вещам…

Браун (встает, несколько сконфуженный, смеется без причины) .

Катя (у рабочего столика) . Вы обидели его, г-н Браун.

Браун (принужденно улыбаясь, говорит резко) . Ничего не поделаешь, ненавижу двойственность во всем.

Катя (после небольшой паузы) . Вы несправедливы к нему.

Браун.Как, так?

Катя.Я не знаю, не умею точно выражаться. Во всяком случае Гапс борется честно.

Браун.Скажите, с каких пор он такой раздражительный!

Катя.С тех пор, как поднялся вопрос о крестинах. Я была так счастлива, так спокойна, а теперь опять все пошло вверх дном. Ведь это одна только формальность. Разве стоило из-за этого причинять горе родителям? Это было бы совсем нехорошо. Подумайте, такие благочестивые, глубоковерующие люди! Ведь это нужно принять во внимание, г-н Браун.

Ганс (отворяет дверь и говорит) . Дети, я немножко погорячился. Будем спокойны. Я справился с собой. (Уходит в сад) .

Браун.Глупо.

Катя.Мне жалко его. Иногда он бывает такой трогательный!

(Старый Фокерат и пастор с шумом выходят из кабинета. Фок. за шестьдесят лет. Седая голова, рыжая борода, веснушки на руках и лице. Сильный, широкий, склонный к полноте. Немного уже сгорблен, ходит мелкими шажками. Преисполнен любовью и приветливостью. Пастор, 73 лет, старик веселый, наивный, жизнерадостный. На голове шапочка, нюхает табак) .

Г-н Фок. (вводя пастора за руку, говорит слабым, мягким голосом) . Очень, очень благодарен, г-н пастор. Очень благодарен за совершение таинства. Это так укрепило мою душу. Ты здесь, моя милая дочка (идет к Кане, обнимает и горячо целует ее) . Ну, моя милая, дорогая Катюша. От души всего хорошего (поцелуй) . Милосердный Бог еще раз открылся нам в своей великой благости… да… в своей бесконечной благости (поцелуй) . Его милосердие и благость неизмеримы. Его десница будет также… да… будет охранять новорожденного (к Брауну) . Позвольте, г-н Браун, пожать руку и вам. (Входит Ганс, Фок. ему навстречу) . Вот и ты, дорогой Ганс. (Поцелуй. Крепкия объятия. Смеется от умиления) . Радуюсь за тебя (Поцелуй) . Я рад, очень рад. Не знаю, как и благодарить Бога.

Пастор (дышит коротко, говорит дрожащим голосом, жмет торжественно руку Кате) . Еще раз, – да благословит вас Бог (жмет руку Гансу) . И вас да благословит Бог!

Г-н Фок.Ну, любезный пастор, позвольте вас угостить? Не желаете? О!

Ганс.Пожалуйста, дорогой пастор, стакан вина. Сейчас достану новую бутылку.

Пастор.Не беспокойтесь, пожалуйста, не беспокойтесь.

Ганс.Какого желаете: красного или белого?

Пастор.Все равно, решительно все равно. Но послушайте. Пожалуйста, не беспокойтесь, прошу вас. (Ганс уходит) . А пока я… (Ищет свои вещи. Шляпа, пальто, длинный плащ на вешалке около двери) .

Г-н Фок.Вы ведь не уходите еще, г-н пастор? Но послушайте…

Пастор.А моя завтрашняя проповедь. Разве кто будет говорить за меня?

Браун (подает пастору пальто) .

Пастор (надевая его) . Благодарю вас, молодой человек.

Катя.Доставьте нам удовольствие… простой обед…