Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

Мне казалось, что я им просто в тягость — дурацкие юношеские комплексы, максимализм, путаница в башке. Они советовали, подвигали, нашептывали — мне во благо, а я обиделась. Обиделась на десятки лет. Наверное, это плохо, но каяться тоже не хотелось… Они ведь смирились с тем, что я обиделась. От всех этих мыслей и чувств заболела голова.

— Знаешь, когда я представляла себе, какой ты будешь в зрелые годы, я видела какую-то другую женщину. Более русскую обликом, что ли…

А ты иностранка. Не будь ты моей внучкой, увидев тебя на улице, я бы сразу сказала — это иностранка.

— Я и есть иностранка, никуда не денешься…

Двадцать три года, большая часть жизни.

— Вот и хорошо! Тебе, вероятно, кажется, что мы тут все преуспеваем, Москва стала элегантным городом… Но, во-первых, Москва — это не вся Россия, а во-вторых, видела бы ты, что было в конце восьмидесятых — начале девяностых… Разруха, ужас, крысы на улицах толкучки у станций метро, прилавки пустые, талоны на все… А сколько народу не вынесло этой ломки, сколько спилось, впало в нищету, потеряло даже те крохи, что удалось скопить за долгую жизнь. А ты спокойно жила в Европе. Допускаю, у тебя были жизненные драмы, а у кого их нет?

— Мальвина, зачем ты произносишь этот монолог?

Она немного смутилась:

— Знаешь, твое появление застало меня врасплох…

— Я хотела тебя предупредить, но папа…

— Твой отец обожает подобные сюрпризы! Ну, бог с ним, его уж не переделаешь. А как тебе его мадам?

— Не разобралась, но с виду вполне…

— А у тебя есть дети, муж?

— Нет, ни детей, ни мужа. Он умер, но не потому, что я его отравила.

— Да, такой слушок прошел, — хмыкнула Мальвина. — Но я ни на секунду не поверила.

— Спасибо за доверие.

— К чему эта ирония?

— Да нет, все нормально. Ты мне лучше вот что скажи… У тебя ведь есть еще одна внучка…

Мальвина порозовела.

— Да, Нелли… Фантастически красивая девочка!

Хочешь с ней познакомиться?

— Хочу!

— Я дам тебе ее телефон.

— Телефон? — удивилась я. — Она что, у вас не бывает?

— Нет, знаешь ли… Она затаила обиду… Ее мать так настраивает.

— Если мне не изменяет память, ты в ее матери души не чаяла.

— О, люди так неблагодарны… Наташа из милой девочки превратилась в злобную хищницу, которая только и ждет, что мы с Юрой умрем, и ей достанется половина наследства… Но в таком случае ей придется отравить Аришу, ох, извини…

— Нет-нет, ничего, я привыкла уже… Так зачем ей травить Аришу?

— Ну, потому что по закону жена, кажется, наследует две трети, а оставшуюся треть делят между детьми. Но она не дождется, Юра составил завещание…

— Послушай, Мальвина, я не хочу все это знать, меня это ни в какой мере не касается, тем более что, насколько я понимаю, меня уже тут в списке детей не числят. Но не волнуйся, мне ничего не надо! С меня вполне хватит того, что у меня есть, а разговоры о таких вещах вызывают аллергию, уж не обессудь.

— Да-да, ты совершенно права, просто я очень любила Нелли, а она не желает и слышать о нас…

Я хотела спросить, не кажется ли ей странным, что вот и вторая внучка не хочет слышать о них, но не стала. Зачем, она ведь такая старая… Вблизи видно, какие у нее старческие руки в коричневых пятнах и сколько уж ей осталось…

— Динуша, ты вот сказала, что тебя не числят в списке детей… Ты на что-то рассчитывала?

— Побойся Бога, мне абсолютно ничего не нужно от вас, но я ведь существую, а вы сначала выкинули меня де-факто, а потом и де-юре… Это немного обидно, но пусть это будет моим самым большим огорчением в жизни. Живите спокойно. Мне ничего, повторяю, ничего не нужно.

Она решительно поднялась, подошла к секретеру красного дерева, достала что-то из ящика.

— Подожди, я на минутку.

Ее не было минут пять. Вернувшись, она подошла ко мне и протянула чуть потертый бархатный футляр.

— Вот, возьми.

— Что это?

— Открой.

В футляре лежали роскошные серьги старинной работы с бриллиантами и сапфирами и такое же кольцо. Прежде я никогда их не видела.

— Что это?

— Это наше фамильное… И я отдаю это тебе, своей старшей внучке.

Вся сцена напоминала какие-то старинные романы не слишком высокой пробы. Даже странно, бабушка — дама вполне изысканная. Я едва сдерживала смех.

— Красиво!

— Вот и носи на здоровье! Примерить не хочешь?

Я закрыла футляр и положила на стол.

— Спасибо, Мальвина, но я не возьму.

— То есть как, почему?

— Потому что не ношу подобных вещей в принципе, не мой стиль.

— Не выдумывай! Это старинная флорентийская работа…

— Спасибо, я все оценила, но мне это не нужно.

Отдай лучше Нелли, она, говорят, красавица, молоденькая еще, ей будет в самый раз.

— Но ведь помимо работы это еще и большая ценность.

— Именно поэтому я и не возьму.

— Ты меня обижаешь!

— Да боже сохрани, у меня и в мыслях нет… А у тебя сохранилось то колечко с александритом, ну овальное такое, помнишь, я обожала его… Оно так здорово меняло цвет… Вот его я бы взяла на память.

— То колечко я подарила.., одной девушке, она мне делает уколы… Не думала, что ты его помнишь…

Так возьми на память эти вещи!

— Нет, при виде этой роскоши кажется, что мне дают отступного…

Мальвина вспыхнула, но не разразилась гневной тирадой, а молча поджала губы, и по этой ее реакции я поняла, что попала в точку. Мне и вправду хотели дать отступного. В сумке зазвонил мобильник. Я схватилась за него как утопающий за соломинку. Номер был незнакомый.

— Алло! — закричала я так, что Мальвина поморщилась.

— Дина? Привет! Иванишин, помнишь такого?

— Костя? Господи! Как ты меня нашел?

— Долго искал, ох как долго! — засмеялся он. — И смертельно хочу увидеть прямо сейчас, сегодня, до всяких школьных встреч, кстати, еще нет уверенности, что смогу прийти, а сегодня я свободен весь вечер!

— Ты сможешь за мной приехать?

— Без вопросов! Где ты находишься?

— За городом. На даче у отца. Сможешь сюда приехать?

— Хоть на край света! Говори, как тебя найти, и я через десять минут выезжаю!

Я попыталась объяснить ему дорогу, он почти сразу перебил меня:

— Да знаю я этот поселок, у меня там знакомые живут. Господи, Динка, неужто я скоро тебя увижу!

— Костя, ты только учти, что мне уже за сорок!

— Какая разница, ты — это ты, в любом возрасте! Пока!

В его голосе слышалось неподдельное ликование. Но он ведь, кажется, хороший актер…

— В чем дело? — сухо осведомилась Мальвина, но я могла бы голову прозакладывать: она вздохнула с облегчением, поняв, что я скоро уеду. Нам было тяжело вместе…

— Это Костя Иванишин, мой одноклассник.

— Иванишин? Актер?

— Да.

— На редкость интересный мужчина и превосходный актер, я стараюсь не пропускать его фильмов, хотя иной раз он снимается в чудовищной муре… Так ты не останешься до завтра?