Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

— Нет, Мальвина, не останусь.

— Что ж, когда на горизонте такой мужчина… вполне тебя понимаю!

Она лукаво улыбнулась и подмигнула мне, решила не обострять ситуацию, и я была бесконечно ей благодарна. В самом деле, все прекрасно: внучка приехала, но ее позвал, знаменитый красавец, секс-символ и прочее, кто сможет кинуть в нее камень?

Только не мы, мы люди понимающие. Она иногда бывает мудрой в своем эгоизме, моя бабушка.

— Боюсь, Юра расстроится. А больше всех, — она захихикала, — больше всех расстроится Ариша! Она без ума от Иванишина!

— Господи, Мальвина, я Костю не видела бог знает сколько лет и даже вообразить не могу, какой он стал, но и ты, и Ариша с таким придыханием о нем говорите, что мне даже как-то страшновато…

— Но ты же не в невесты к нему метишь, насколько я понимаю! Боюсь, это уже не для тебя…

Вернее, не для него, он, кажется, любит моделек… А для старой подружки ты выглядишь просто великолепно! И тебе нельзя дать твоих лет, впрочем, коль скоро вы учились вместе… Да и ты сама ему напомнила о своем возрасте. Ну что ж, пойдем вниз, надо распорядиться, чтобы сделали чай… Надеюсь, он выпьет с нами чаю?

— Чтобы потом дразнить Аришу? — засмеялась я.

— Ну зачем же, бедная девочка и так расстроится! — она опять дружески подмигнула мне. Ей-богу, она благодарна мне от всей души за то, что избавляю ее от своего присутствия. Я для нее чужая… Но и я не ощущаю родства с ней. Спасибо, Костя!

Отец и Дениска играли с моей машиной. Бабушка велела появившейся неведомо откуда женщине накрыть на террасе стол к чаю.

— Юра, Дина скоро уезжает.

Он поднял голову, и на его красивом, выразительном лице отразилось огорчение.

— Что случилось?

— Ничего не случилось, но Дине позвонил Иванишин — он скоро приедет за ней.

Огорчения как не бывало. Ну и хорошо! Все останутся довольны. Я ведь тоже чувствую громадное облегчение… И вот теперь, когда стало ясно, что я тут не задержусь, разговор потек легко и непринужденно.

Минут через двадцать Мальвина шепнула мне:

— Ты не хочешь немножко привести себя в порядок? — и опять подмигнула мне. На сей раз она угадала, я действительно думала, что надо бы причесаться, подкрасить немного глаза…

Ванная тут была просторная, красивая, неузнаваемая, за исключением зеркала, которое я хорошо помнила — большое, в фарфоровой раме, его когда-то привез из-за границы дед. Я любила в него смотреться, оно делало человека чуть лучше, чем он был на самом деле, во всяком случае, стройнее… Но то, что я увидела сейчас, мне, в общем, понравилось. Красивой я никогда не была, но лицо живое, глаза блестят, кожа еще молодая…

Додик, когда я особенно хорошо выгляжу, любит говорить: «Динка, в твоем облике нет ничего лишнего, просто удивления достойно! Хотя я лично добавил бы немножко мяса!» Но с той девочкой, которую помнит Костя, нет ничего общего.

Улица из дома не видна, так все заросло. Поэтому когда за воротами раздался сигнал, я вскочила.

— Юра, поди встреть гостя! — распорядилась Мальвина.

— Нет, я сама!

— Открой ему ворота! — крикнула вслед бабушка.

У ворот стоял черный «лендровер», а возле него мужчина, в самом деле неотразимый! Сразу видно, звезда! Он ошеломленно смотрел на меня.

— Шадрина, это ты?

— Не узнал, Костик?

— Охренеть! Какая ты стала… Охренеть!

— Выразительно! — засмеялась я. — Но ты просто вырвал у меня это слово! Мне тоже при виде тебя захотелось воскликнуть: охренеть!

И вдруг на его лице отразилось блаженство.

— Ой, Динка! — И он без лишних слов сгреб меня в охапку, прижал к себе и прошептал:

— Я всегда говорил, мы с тобой охренительные ребята! — И он слегка подбросил меня в воздух.

— Молодой человек, осторожнее, не уроните мою дочь!

— О, простите, я не видел… Здравствуйте!

— Добрый день, прошу, заезжайте на участок.

Костя вопросительно глянул на меня, а я едва заметно покачала головой.

— Простите, Юрий Денисович, но время поджимает, я боюсь не успеть.

— Ну хоть чашку чаю выпьете?

— Благодарю, но я только что от стола и не в силах… К тому же…

— Жаль, но поздороваться с Дининой бабушкой вы должны. Она нам не простит…

— Да, да, разумеется…

Костя блестяще демонстрировал хорошие манеры. Поднялся на веранду, поцеловал Мальвине ручку, потрепал по волосам Дениску, который, впрочем, не проявил к нему ни малейшего интереса, но пить чай категорически отказался.

— Дина, надеюсь, мы еще увидимся? Ты просто обязана еще приехать сюда, мы приготовим хороший обед, посидим по-человечески, без спешки… — говорила Мальвина светским тоном. — Наконец, я хочу подарить тебе свою книгу о Малере…

— Спасибо, непременно, как же иначе… — отвечала я.

Мы с ней расцеловались, Костя еще раз приложился к ручке, она поцеловала его в лоб, все как в лучших домах, а отец с Дениской пошли проводить меня до машины.

— Динь-Динь, у вас что-то произошло с бабушкой? Не обращай внимания, все-таки возраст… Она и раньше бывала бестактной, а с годами… Знаешь, есть даже такой медицинский термин — старческое усиление характера… — тихо сказал отец.

— Не волнуйся, папа, все нормально. Я позвоню.

Он обнял меня, расцеловал, а Костя предупредительно открыл передо мной дверцу «лендровера».

— Уезжаешь? — спросил вдруг Дениска.

— Уезжаю, брат. Но мы еще увидимся!

— Пока! Пап, пошли доиграем!

Машина тронулась. Отец картинно помахал мне вслед, а когда мы свернули за угол, Костя вдруг затормозил:

— Ну все, Шадрина! Демонстрация хороших манер закончилась! Привет, чувиха! — И он сильно хлопнул меня по плечу.

— Иванишин, ты больной? — поморщилась я.

— Пойдешь Бобсону жаловаться?

— Я, Иванишин, доносами не занимаюсь, у меня другое оружие против таких дураков! — И я ущипнула его за руку.

— Ай, больно!

И мы оба начали хохотать как сумасшедшие, когда-то такие сценки часто разыгрывались между нами.

— А Бобсона уже нет, — с грустью сказал вдруг Костя.

Бобсоном мы звали нашего директора, Бориса Исаевича Бергсона, добрейшей души человека, но страшного крикуна.

— Мне Тоська сказала, что теперь директор Керосинка. А как ты меня нашел? Через Тоську?

— Конечно. Но, кажется, я появился вовремя, да?

— Не то слово.

— У вас там напряженно было, я сразу просек..

Но твой папаша гигант. Такой маленький сын в его возрасте…

— И он еще ходит налево!

— Молодец! Ох, Динка, о чем мы говорим! Ерунда какая-то. Дай я на тебя посмотрю. Ты здорово изменилась.

— И ты тоже. Но ты к лучшему!

— И ты! Ты в сто раз интереснее той Льдинки…

Помнишь, я тебя звал Льдинкой?

— Нет, не помню.

— Естественно, ты ж не обращала на меня внимания, а я умирал от любви… И от ревности.