Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

А может, и не надо? Но он так хорош! У меня перед глазами стояла совсем другая картина — Костя хватает Левина и швыряет в бассейн, это было как в кино, и он, что называется, вступился за честь дамы…

Я открыла холодильник: чем можно покормить этого рыцаря-нарцисса? Омлет с сыром и помидором — на большее у меня ресурсов нет. Я стояла у плиты, следя, чтобы омлет не подгорел. Вошел Костя, обнял меня, поцеловал в шею. У меня задрожали руки.

— Прости, я немножко отморозился… Как вкусно пахнет!

— Подожди минутку. Хочешь руки помыть? Вторая дверь слева.

— Да, да, спасибо!

Дожарить омлет в такой непосредственной близости от него было бы проблематично. Когда он вернулся, омлет уже стоял на столе.

— Ешь!

— Спасибо, Шадрина, выглядит аппетитно. А ты не будешь?

— Нет, я успела все-таки поесть у Маркова.

Он с удовольствием принялся за еду. Потом вдруг поднял глаза от тарелки, отложил вилку — Я столько мечтал, что ты будешь мне жарить яичницу.

У меня мурашки по спине побежали.

— И она обязательно будет пересолена..:

— Я пересолила?

— Нет, Шадрина, соли, увы, в самый раз. Ты совсем меня не любишь, Шадрина?

В этот момент мне показалось, что я люблю его безумно. Но я взяла себя в руки.

— Костя, у меня другой характер. И потом, ты же сам знаешь, как было раньше, а теперь я еще ничего не соображаю… Но мне давно-давно не было так хорошо, как с тобой. И омлет я тебе готовила с наслаждением.

— Честное пионерское?

— Честное пионерское!

— И то хлеб! — вздохнул он и снова взял вилку.

Он, наверное, очень одинокий человек, подумала я. Но по-настоящему ему никто и не нужен. А я?

Я тоже одинока, и мне по-настоящему никто не нужен… Нет, глупости, мне кто-то нужен, просто необходим, я просто одиночеством защищалась от своей жизни. Но кто мне нужен? Костя? Рыжий?

Еще кто-то? Сама не разберусь. Когда я с Костей, мне с ним хорошо, когда с Рыжим — тоже. Я влюблена в них обоих? Похоже на то…

— Ты о чем задумалась, Шадрина?

— О тебе, Иванишин.

— И что ты обо мне думаешь?

— Не знаю, ничего определенного, какие-то неясные, но ужасно приятные мысли, — засмеялась я.

— Ты жалеешь, что вовремя меня не оценила?

— Может быть. Если бы в юности я влюбилась в тебя, вся моя жизнь сложилась бы иначе.

— И моя, наверное… Может, у нас уже было бы трое детей.

— И мы бы уже давно разбежались, несмотря на троих детей.

— Тогда, наверное, это судьба, что мы встретились взрослыми, да что там, уже далеко не молодыми, у каждого за спиной много чего… Может, нам надо быть вместе, Шадрина?

— Костя, куда ты торопишься? Мы всего второй раз видимся в этом новом качестве, у нас позади всего одна ночь…

Он решительно отодвинул тарелку.

— Сейчас будет вторая!

* * *

На сей раз я проснулась раньше него и поняла, что проспала каких-нибудь полчаса, а за окном уже светает. Больше не засну, я это сразу ощутила. Костя спал тихо, закинув руку за голову. Спящий красавец, подумала я. И вдруг отчетливо поняла, что моей прежней жизни пришел конец, что я не могу больше жить одна с котами, собакой и дружеской поддержкой Додика. Мне этого мало. А еще мне надоело жить в маленьком, занюханном Маасмехелене, вести образ жизни одинокой, сдержанной дамы-преподавательницы… Я хочу любви, хочу сходить с ума, хочу… Я сама не знаю, чего хочу… И кого… В мозгу мелькали какие-то штампы: «водоворот событий», «безумие страстей», «пламя любви» и всякая подобная чушь. Но кроме всего прочего за окнами родной город, Москва, любимая, чудесно преобразившаяся, встретившая меня «шквалом любви», закрутившая, можно сказать, «в вихре вальса», а я так и не сумела до сих пор побродить по ней как следует, одна… Костя сказал, что с утра у него какие-то дела, вот провожу его и пойду слоняться, навещу улицы своего детства и даже не возьму с собой мобильник, чтобы никто не отвлекал. И не буду думать ни о чем и ни о ком, ни о Косте, ни о Рыжем, ни об отце, на старости лет попавшем как кур в ощип к Арише, которая, как я вчера поняла, ни в грош его не ставит…

Мои сумбурные мысли прервало пение мобильника. Кто это в такую рань? Я схватила его и побежала в гостиную, чтобы не разбудить Костю.

— Алло!

— Динка, это Тося, прости, что так рано, но тут такое дело, я должна с тобой поговорить, это очень важно!

— Господи, что стряслось?

— Объясни мне, ради бога, что все это значит?

Мне позвонила одна девушка, она ведет у нас в журнале светскую хронику…

— А, — засмеялась я, — ты о вчерашней драке у Маркова?

— При чем тут драка? Иванишин часто дерется! Кстати, он у тебя?

— Что за бред? — нестерпимо фальшивым голосом воскликнула я.

— Это, положим, не бред, а факт, но дело твое. Ты мне другое объясни. Моя Маринка слышала, как Иванишин сказал одной даме, что ты отравила мужа по его просьбе, я-то понимаю, что это просто чушь собачья, но имей в виду — это могли слышать многие!

— Господи, Тоська, человек в пьяном запале решил утереть нос не в меру назойливой и тоже в дымину пьяной бабе, только и всего. Стоило из-за этого звонить в полшестого утра!

— Стоило, черт возьми! Завтра это появится в газетах! Тебе мало амстердамской истории, ты еще хочешь?

— Нет, не хочу, но что я могу поделать?

— Ты? Ничего. А я могу!

— Что ты можешь?

— Если вот сию минуту ты и Костя дадите мне интервью, где будет все разложено по полочкам, то скандал не состоится! А Иванишину будет роскошная реклама. Без такого интервью грязи будет в сто раз больше!

— Да, Тоська, помнишь, как это называлось у нас в школе? На ходу подметки резать!

— На том стоим! Давай, буди Костю, и не надо говорить, что его у тебя нет! Вас засекли!

— Боже мой!

— Давай-давай, время не терпит!

Я разозлилась:

— Слушай, Тоська, ты Можешь мне верить или нет, но лезть в мою постель…

— Да брось, Динка, ерунда это, мне лично нет дела, спишь ты с Костей или нет, я просто рада, что он наконец своего добился. Но пьяные бредни, как злые языки, страшнее пистолета.

Мне вдруг стало смешно.

— Черт с тобой. Перезвони мне на домашний телефон минут через десять.

— Через пять! — не терпящим возражений тоном заявила Тоська.

Спящего красавца следует будить поцелуем.

— Костя, Костенька, проснись!

— А? Что? Что стряслось, Шадрина, это ты? Господи, меня будит Шадрина, надо же, дожил! Иди скорей ко мне!

— Костя, подожди, ну что ты делаешь, пусти!

— Нет, не пущу, никуда не пущу, Динка, ты чего пихаешься?

— Костя, выслушай меня! — закричала я, с трудом от него отбившись.

— Что-то случилось? — испугался он.

Я пересказала ему Тоськино сообщение.

— Да ну, плевать! Собаки лают, ветер носит!

Тоська хочет слупить с нас эксклюзивное интервью, только и всего. Ну напишет какая-нибудь газетенка, что мы вдвоем отравили мужа, ну и что?