Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

Два паренька выскочили из ворот, у одного в ухе была серьга! До чего дошла российская демократия! Когда я училась, даже девочкам запрещалось носить сережки. Но мама смеялась и говорила, что в наше время в школах совсем вольные нравы. Когда училась она, им запрещали даже в жару ходить в носках! «Тут же мальчики, а вы с голыми ногами!» — возмущалась их директриса. Помню, меня особенно впечатлил мамин рассказ о девочке, которая явилась в школу с бесцветным лаком на ногтях, кто-то донес директрисе, та примчалась на урок, вызвала девочку к доске и велела обдирать лак с ногтей перед всем классом. Девочка рыдала, лак не обдирался, директриса торжествовала: «Вот так будет с каждым, если…» Урок был сорван, но девочке, вопреки ожиданиям директрисы, все сочувствовали. «И в этом было уже веяние нового времени! — говорила мама. — Мы же родились и пошли в школу еще в сталинские времена».

И вдруг я увидела, что из школы вышла женщина. У меня все замерло внутри. Неужто это Суса?

Наша учительница по литературе Сусанна Лазаревна? Не может быть! Хотя почему? Когда мы кончали школу, ей не было и сорока… Она все такая же худенькая, только поседела… Да, это она!

Что-то толкнуло меня.

— Сусанна Лазаревна!

Она остановилась, прищурилась и вдруг всплеснула руками:

— Дина! Шадрина! Это ты?

— Я!

Мы кинулись друг к другу в объятия.

— Господи, Сусанна Лазаревна, вы совсем не изменились!

— Не стоит так бессовестно лгать, Шадрина.

Мне ведь уже не надо ставить тебе оценки! А ты изменилась. Но выглядишь хорошо! Ты, наверное, приехала на встречу, да?

— Да! Проходила мимо школы, задержалась, смотрю, вы! Как я рада вас видеть!

— Тося Бах мне сказала, что ты живешь за границей. Многие сейчас разъехались… Кто бы мог подумать, что такое будет возможно! Мой сын тоже уехал в Израиль… У меня двое внучат, и я постоянно за них волнуюсь, знаешь, они живут на так называемых «территориях»… Ты бывала в Израиле?

— Да.

— Значит, представляешь себе, каково им.

— Сусанна Лазаревна, вы спешите?

— Нет, у меня есть полчасика, давай посидим тут на лавочке, поговорим. Знаешь, Веня Гордон тоже в Израиле и Мила Нейман. Я виделась с ними там.

— Да, знаю, мне Иванишин говорил.

Она улыбнулась:

— Даже вообразить не могла, что Иванишин станет актером, Иван Петрович прочил ему большое будущее в точных науках, а вот как получилось… Помнишь, он ведь всегда бегал за тобой? А ты не обращала на него внимания… Кстати, у нас сейчас учится его сын, хороший мальчик, но, в отличие от отца, выраженный гуманитарий… Ну а у тебя есть дети?

— Нет.

— Жаль. А кто ты по профессии, Дина? Тося мне говорила, но я запамятовала.

— Археолог.

— Археолог? Это же страшно интересно.

— Да, хорошая профессия. Но вы, почему вы не уезжаете к сыну?

— Так у меня тут дочка, и у нее тоже дочка, моя внучка, они ни за что не хотят уезжать. Хотя мужу дочки тоже еврей, но туда не желает. Он жил несколько лет в Америке, вернулся, теперь здесь работает, неплохо устроен… А к сыну я раз в два года езжу, и он один раз приезжал.

— А вы по-прежнему в нашей школе…

— Да, уже тридцать пять лет, хотя теперь ее называют гимназией.

— И литературный кружок ведете?

— Подымай выше! Теперь у нас литературная студия!

— И много писателей вышло из вашей студии?

— Писателей — шесть! Но хороший только один, Дмитрий Лунин! Читала?

— Нет. А что он пишет?

— Детские книжки.

— А как вообще вам живется, Сусанна Лазаревна? Говорят, учителям тяжело приходится?

— Учителям у нас всегда тяжело приходится, — улыбнулась Суса. — Думаешь, в прежние времена мне легко жилось с двумя детьми? Но зато сейчас никто не мешает мне совмещать, я преподаю еще в колледже. И никто не лезет в работу студии. Мы обсуждаем тех писателей, которые нам интересны, читаем что захотим. А знаешь, как я радуюсь осенью, после каникул, когда ребята пишут сочинения «Как я провел лето»! Где только они не бывают…

Одна девочка была даже на Сейшельских островах!

И написала просто поразительное сочинение! Необыкновенно талантливое! А когда-то один мальчик, Коля Стрепет, сын дипломата, провел каникулы у родителей на Цейлоне…

— И что?

— Меня вызвал директор, еще до сочинения.

— Бобсон?

— Нет, еще до Бобсона! Кстати, ты знаешь, он умер?

— Да, знаю. И теперь директор Керосинка…

— Ты помнишь все школьные прозвища?

— Многие! Так что было с тем сочинением?

— А… Директор вызвал меня и заявил: «Скажите Стрепету, чтобы он не писал о Цейлоне». Я страшно удивилась: это ведь такая интересная экзотическая страна. Но он мне с серьезнейшим видом ответил: «Цейлон — страна капиталистическая, и нечего разжигать интерес подростков… Нездоровый интерес! Вот если бы родители Стрепета работали на Кубе, дело другое». Я пыталась возражать, но быстро поняла, что это бессмысленно.

— И что было дальше? — заинтересовалась я.

— Я на перемене отозвала Колю в сторонку и, краснея и запинаясь, попросила его написать что-то другое… Парню было уже лет четырнадцать, умный был и, как теперь говорят, продвинутый, он посмотрел на меня с жалостью и сказал: «Ладно, Сусанна Лазаревна, напишу что-нибудь глубоко посконное…» Я чуть со стыда не сгорела! А он опять усмехнулся и говорит: «Правда, весь класс знает, что я был на Цейлоне, так уж лучше я вообще на это сочинение не приду! Заболею, все лучше, чем врать! Ведь наша школа и родная партия учат нас всегда говорить правду!» Кстати, из этого парня получился замечательный журналист, честный, бескомпромиссный…

— Как я рада, что встретила вас вот так, отдельно от всех!

— Я тоже, Диночка! Ты стала такая… Иностранка!

— Боже мой, да что ж во мне иностранного!

Мне все это твердят в один голос…

— А ты себя тут иностранкой не чувствуешь? — Нет! Я чувствую себя тем, что я есть, — женщиной, которая двадцать с лишним лет не была в родном городе, только и всего.

— Ну и как тебе Москва?

— Я в полном восторге!

— Мне приятно это слышать… Я горжусь Москвой!

— Сусанна Лазаревна, вот вы где! — раздался знакомый голос. — А я вас ищу! О, Динка, кого я вижу!

К нам подбежала Тося Бах.

— Хорошо, что я тебя встретила, надо поговорить. Я вам, Сусанна Лазаревна, материальчики для стенгазеты привезла! Вот тут, посмотрите!

Она передала Сусе папочку с какими-то вырезками. И пока та просматривала их, села рядом со мной.

— Динка, не сердись на меня… Я, наверное, вела себя как последняя идиотка, но… Я не хотела, чтобы ты опять..

— Господи, Тося, что это? — испуганно воскликнула Суса, указывая на большой и яркий снимок — Костя держит на руках Оську, а на втором снимке Оська стоит посреди бассейна, вода ему по грудь, а с головы свисают водные растения. На третьем снимке Вовка Марков с несчастным лицом разводит руками.