Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

— Тося, что это значит?

— Вчера было у Маркова в ресторане!

— Но зачем ты это привезла?

— Люди повеселятся! Только и всего!

— А кто этот мужчина в воде?

— Оська Левин, не узнали?

— Левин? Ну, значит, Костя не зря его побил!

Удивительно бестактный парень, всегда был и, видимо, таким и остался!

— Кстати, прекрасная подпись для этих снимков: «Каким ты был, таким ты и остался!» — воскликнула Тоська.

— Костя уже взрослый, солидный мужчина, отец и постоянно дерется! — сокрушенно сказала Суса. Видно было, что он ее любимчик. — А Левин… всегда был малосимпатичным… Меня никто не сможет обвинить в антисемитизме, — засмеялась она. — Но факт есть факт.

— Обрати внимание, что тебя нигде не видно, я постаралась, — шепнула Тоська, дружески сжимая мою руку.

— Спасибо, — искренне шепнула я в ответ.

— Ну что, девочки, мне пора! Не уверена, что использую эти снимки для нашей газеты…

— Ну и зря! Народ бы проперся!

— Тося, ну что за выражения!

— Простите, Сусанна Лазаревна, я сегодня не в себе, давление скачет, ночь бессонная… Я на машине, давайте подброшу вас!

— Меня никуда подбрасывать не надо, за мной уже приехали! Вон машина моего зятя! Ну, значит, через несколько дней увидимся!

— Золотая тетка! — вздохнула Тоська. — Ну, а тебя куда подбросить?

— На Сретенку, я вдруг устала, все утро тут бродила…

— Слушай, Костя разозлился на меня?

— Да нет, Тоська!

— Понимаешь, я вчера открытку от сына получила.., с видом какого-то ламаистского монастыря, ну и расстроилась, раздергалась…

— Что он пишет?

— Ничего! Привет, мама, я жив-здоров, чего и тебе желаю! И все, ни слова больше. Лучше б и не писал, не бередил душу…

— Да нет, лучше знать, что хотя бы жив-здоров.

Значит, все-таки помнит о тебе, любит… И я думаю, Тоська, что он скоро вернется.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что ты сама мне говорила: он присылает открытки только ко дню рождения, а день рождения у тебя в ноябре, насколько я помню.

— Динка, мне это в голову не пришло! — всплеснула руками Тося. — Действительно, только ко дню рождения… Может, и вправду ему там надоело?

Только бы он без этой сучонки приехал…

— Ох, Тоська, тебе дай палец — ты всю руку откусишь.

— Это да! — рассмеялась она. — Смотри-ка, оказывается, иногда мечты все-таки сбываются. У Иванишина уж такая безнадежная мечта сбылась! — Она весело мне подмигнула. — Вы теперь что, поженитесь?

— С ума сошла?

— А что? Конечно, такого мужа иметь не приведи господь, но и отказаться добровольно невозможно. Он тебе предложение сделал уже?

— Даже и не думал.

— Ну да, привык быть вольным стрелком, — вздохнула Тося. — Слушай, — она как-то интимно понизила голос, — как с таким мужиком, а?

— Ты о чем?

— О том! Интересно просто… Он как.., ну, в этом смысле?

— Нормально! — Мне не хотелось развивать эту тему.

— Но ничего особенного?

— Тоська!

— Ох, прости… Я думала, по старой дружбе… А ты бы вышла за него?

— Говорю же, вопрос так не стоит!

— А если встанет?

— Вот если встанет, тогда и буду думать!

— Ага, раз будешь думать, значит, уже не исключаешь такого варианта!

— Тоська, а что это за стенгазета? — решила я сменить тему.

— Да это мы придумали, чтобы сразу повеселить и объединить.., ну, после стольких лет! И старые фотки в ход пустим, и новые, какие удастся надыбать… Вообще-то идейка нехилая.

— Посмотрим!

— Да ты что! Суса же взялась, она доведет до конца! А ты в курсе, кстати, что у нее был когда-то роман с Бобсоном?

— Да ты что? — ахнула я.

— А что, он был мужик… А Суса, помнишь, какая лапочка была? Маленькая, изящненькая, а он такой биндюжник… Но у него жена была больная, он не мог ее бросить, и Суса одна детей растила. Очень, говорят, страдал, оттого так рано и умер, сердце надорвал…

— А дети у нее от него?

— Сын от ее покойного мужа, а дочка вроде от него…

— Слушай, откуда сведения? Мы же тогда ничего этого не знали?

— Да, они умели сохранять свои тайны, но, как говорится, нет ничего тайного… Помнишь тетю Гриппу?

— Нянечку?

— Я ее на похоронах Бобсона встретила, она поддала на поминках и выложила мне все.

— А как ты попала на похороны Бобсона? Ты что, поддерживала с ним отношения после школы?

— Ага! Я после института в «Учительской газете» работала, а он, ты же помнишь, педагог-новатор был и все такое… Он много статей писал, когда перестройка началась… Хороший был мужик, очень.

— Ох, я ж ничего этого не знала, ей, наверное, неприятно было, когда я его Бобсоном назвала…

— Ничего подобного, она сама всегда его Бобсоном зовет. Как жизнь иногда складывается… Вот поженились бы они, какая могла бы быть семья!

Всем на удивление, но…

— Да, наверное, но, как говорит моя тетка, это все-таки в сослагательном наклонении. А хорошо, что мы тогда ничего об этом романе не знали…

— Почему?

— Начались бы хиханьки да хаханьки, дурацкие шутки…

— О, кстати о дурацких шутках! Помнишь коронную фразочку Маркова?

— Кажется, да… Деуки, снимайте плауки, будем делать приуиуки?

— Точно! Какая чепуха оседает в голове, согласись?

— Соглашаюсь! Двадцать пять лет не вспоминала эту фразу, а тут с ходу вспомнила!

— Ну вот и твой Луков переулок.

— Зайдешь?

— Нет, что ты, времени нет совсем. Но я рада, что мы поговорили. И спасибо тебе!

— За что?

— За то, что сказала про открытку не ко дню рождения. Пока! Будем держать связь. Иванишину привет!

В квартире я сразу схватилась за мобильник. Он показывал, что есть неотвеченные звонки и письменное сообщение от Рыжего: «Динь-Динь! Времени на раздумья все меньше, надеюсь, жду встречи!

Не смог дозвониться. Скучаю страшно. Рыжий».

В животе стало тепло. И почему-то обрадовало то, что он подписался «Рыжий». Но он напоминает о том, что скоро приедет и потребует ответа… Что я могу ему ответить? Что влюблена в другого? У меня язык не повернется. Я окончательно поняла, что влюблена в Костю, когда увидела снимок с Левиным.

У Кости там такое потрясающее выражение лица…

Веселая злость. Мне так оно понравилось! В ресторане я ничего этого не успела заметить, а на фотографии… Аж мороз по коже! Тогда почему от сообщения Рыжего такое тепло в животе? Бред! Но первым делом надо позвонить Додику, вдруг дома что-то случилось?

— Ты что к телефону не подходишь? — с ходу накинулся он на меня.

— Просто не слышала! Как ты? Как звери?

— Ну, Кукс, как всегда, в черной меланхолии, а остальные цветут!

— А ты?

— Я цвету пышным цветом! А вот как ты? Что-то голос у тебя какой-то…

— Какой?

— Ты там, часом, не влюбилась?

— Откуда ты знаешь?

— Ну вот, я это предчувствовал! И кто объект?

— Сама не знаю!

— То есть как?