Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь [ЛП]

Но с Домиником…

Его руки обнимающие меня.

То, как его крепкие, мужественные руки гладили мои волосы. Руки Доминика успокаивали меня, а не причиняли мне боль, как их руки .

Или тот его легкий поцелуй, которым он поцеловал мои волосы, когда я всхлипывала, плача на его груди. Все эти вещи мужчина будет делать только для того, о ком по-настоящему заботится.

Но я всего лишь его пациент, а он только мой доктор.

К тому же есть еще разница в возрасте. Мне двадцать три, тогда как Доминику, как мне кажется, ближе к сорока, если не все сорок.

Уже одной разницы в возрасте достаточно, чтобы развести нас.

Но так ли она существенна?

Важна ли была бы для меня разница в возрасте, заметь я на улице взрослого мужчину и молодую женщину, держащихся за руки? Не думаю.

Что меня действительно беспокоит, так это то, что я знаю о Доминике совсем немного, и даже если воображаемое мною притяжение действительно существует, мой разум и мое тело слишком сломаны, для того, чтобы дать ему то, что он хочет и в чем нуждается.

Отойдя от двери, я иду в ванную, раздеваюсь и включаю горячую воду в душе.

Нигде в моем доме нет зеркал, чтобы я не могла увидеть отвратительную, бесформенную личность, глядящую на меня в зеркальном отражении.

Я бы не смогла смотреть на эту женщину и чувствовать к ней что-либо, помимо жалости.

Но, глядя на свое тело, я вижу ужасающие напоминания о том дне, когда меня забрали.

Отметины от зубов по всему моему животу уже почти незаметны, но я все еще могу видеть их очертания.

Вот шрам на правой груди, где они отрезали мне сосок и оставили дырку. В том месте, где должна быть ареола, теперь, хирургическим путем сшитая вместе, шишка.

Если бы я, идя по улице, увидела девушку со шрамом от левого уха до самой ключицы, то испытала бы к ней жалость. Это еще одно напоминание о том, что они пытались меня убить, пусть и безуспешно.

И огромный укус на моем правом плече все еще настолько заметный, что я могу различить отпечатки зубов.

Мое тело — ходячий памятный подарок, хранящий воспоминания, от которых я никогда не смогу избавиться.

Шрамы, рассказывающие историю, которую я предпочла бы не вспоминать.

Историю, которая все еще заполняет мои ночные кошмары. Историю, настолько отчаянно трагичную, что, не поверь вы в нее, я бы на вас не обиделась.

Но для меня она настоящая, мое тело лучшее доказательство тому, что это действительно произошло.

В душе начинаю намыливать руки и провожу по каждому шраму и отметине, оставленными на моей коже.

То приходя в сознание, то опять теряя его, я не помню, как получила каждый из этих шрамов. В больнице медсестры описали мне их.

Я плакала.

И желала себе смерти.

Мне просто хотелось уснуть и, перестав дышать во сне, не проснуться.

Теперь, стоя в душе и позволяя горячей воду стекать по мне, я думаю о важности происшедшего сегодня. Я дала бой своим демонам. Я встала и показала им, что могу бороться.

Я показала самой себе, что могу бороться.

Может я смогу оставить позади свою сломанную жизнь, и потихоньку позволить разбитым черепкам меня соединиться.

Я никогда не стану цельной снова. Эти обломки будут всегда, но все же…

Может, у меня еще все получится.

Выключив воду, я выхожу из душа и заворачиваю свое отвратительное тело в большое банное полотенце. Зайдя в спальню, и прежде чем вытереться, достаю пижаму. Открывая ящик для белья, мой взгляд устремляется наружу. Там летает что-то ярко-синее. Когда я поворачиваюсь и подхожу к окну моей спальни, блестящая ярко-кобальтовая сойка сидит на подоконнике.

Я стою внутри, восхищаясь чистой красотой ее оперения. Этот цвет такой яркий и захватывающий, что все, что я могу только стоять и восхищаться ее блеском.

Через несколько секунд голубая сойка улетает прочь, а я остаюсь с воодушевляющим образом великолепной птицы, расправляющей свои крылья и свободно улетающей в небо.

Не могу заставить свои ноги двигаться или свой мозг думать о чем-то другом, кроме этой синей сойки. Даже не знаю, как долго я стою перед окном своей спальни просто глядя на то место, где сидела эта птаха.

Не могу вспомнить, видела ли я хоть одну синюю сойку за последние три года.

Или они были здесь все время, в ожидании того момента, когда я замечу и оценю их красоту?

Синяя сойка одарила меня одним мгновением своей утонченности перед тем, как вспомнить о своей свободе и улететь.

Просила ли меня сойка взглянуть на себя и оценить значимость того, что сегодня произошло?

Или это я, расправляющая свои крылья?

Было ли это сегодня моим первым шагом к обретению своей собственной независимости?

Лежа в кровати и пялясь в потолок, позволяю своим мыслям вернуться во вчерашний день. Впервые с того момента, как вернулась из больницы, я открыла дверь и вышла наружу.

И не только вышла, я выбежала наружу.

Я так злилась на шторм и в его лице на весь мир, что не могла еще быстрее отпереть дверь, чтобы выйти на улицу и просто орать на него. Но выйти наружу еще раз, уже не испытывая гнева, смогу ли я сделать это?

Доминик сказал, что хотел бы выпить свой кофе на улице, если конечно, не будет дождя, и прямо сейчас я молюсь, чтобы этот дождь пошел. Но солнце счастливо светит в окно моей спальни, не заботясь о моих желаниях.

Не думаю, что легко смогу выйти на улицу сегодня. Вчера я была без ума от гнева, что сломало мои собственные барьеры, но сегодня… Я не уверена.

Вылезая из постели, я задаюсь вопросом, прилетит ли вчерашняя синяя сойка навестить меня. Я подхожу к подоконнику и просто смотрю в окно. Величественное дерево мягко раскачивается, пока легкий ветерок играет его ветвями.

Я могу сделать это. Я могу разорвать поработившие меня оковы страха и потом двигаться дальше. С помощью Доминика, думаю, у меня получится освободиться.

Надеваю джинсы и кардиган с длинным рукавом, и спускаюсь вниз готовить кофе. Уже почти десять, и я знаю, что скоро появится Доминик. Пока я стою в кухне и смотрю в окно, в горле появляется неприятное ощущение при глотании.

Вчерашний злой дождь закончился. Сегодня небо синее и полно мягких, пушистых, белых облаков, которые свободно плывут на голубом фоне. Они так легко движутся в синеве, позволяя мне свободнее дышать в первый раз за долгий период времени.

Я не совсем уверена, что чувствую при мысли о еще одном выходе на улицу. Это требует какого-то особо сильного вида свободы, чего-то, чего я не испытывала с того дня, как меня выкрали. Это как зажечь свет, и сейчас пришло время дать этой иллюминации вести меня в лучшее, полное надежды, место.

Потягивая свой кофе, я полностью поглощена волшебной тайной облаков. Они говорят со мной; они вопят на меня; они кричат на меня; они успокаивают меня.