Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь [ЛП]

Но, когда они злятся на меня, они не дают мне забыть.

Дзынь.

Дзынь, дзынь.

Звонок моего телефона отрывает меня от моего занятия, возвращая в реальность.

— Алло, — говорю я.

— Меня сегодня впустят? — спрашивает Доминик.

— Ты уже здесь? — я иду к входной двери.

Выключаю сигнализацию, отпираю тяжелую деревянную дверь и открываю сетчатую дверь. Мы одновременно вешаем трубку.

— Мне было интересно, впустишь ли ты меня. Я стучал несколько минут.

— Прости, глядя в окно, я задумалась, — смотрю вниз и замечаю, что в руках он держит два матерчатых мешочка. — Что это? — спрашиваю я, указывая на пакетики.

— Ну, для ланча рановато, но я подумал, что мы могли бы устроить пикник.

Сердце тут же быстрее застучало, желчь поднялась к горлу, и желудок завязался в огромный узел.

— Я…я…я… — едва могу сказать.

Бегом несусь в ванную и вырываю мой утренний кофе. Я сажусь рядом с унитазом, пока сухие спазмы заставляют мой живот сокращаться, причиняя боль.

— Эйлин, — Доминик входит в ванну.

Я гляжу на него и трясу головой «нет», мой уже пустой желудок все еще продолжает сокращаться.

Опустившись на колени, Доминик придерживает мне волосы, а мой живот продолжает свое безжалостное восстание.

— Что случилось, Эйлин? — спрашивает он, слезы набегают на глаза, но я не позволяю им пролиться.

— Я не могу пойти с тобой на пикник.

— Почему нет?

— Я никуда не могу пойти, Доминик. Я не готова, я слишком, слишком, я… — делаю паузу, чтобы собраться с мыслями. — Я слишком напугана.

— Я думал, просто пикник у тебя на заднем дворе. Сегодня такой хороший день, и я хотел, чтобы мы посидели на солнышке.

Мой желудок успокаивается, сердцебиение замедляется.

— То есть, мы никуда отсюда не пойдем?

— Нет, Эйлин, — машет головой Доминик. — Ты еще не готова к этому. Однажды мы обязательно куда-нибудь пойдем, но сегодня я просто хочу, чтобы мы насладились свежим воздухом и ощущением легкого ветерка на нашей коже. И я приготовил сэндвичи, у меня есть и клубника с черникой, и, конечно же, сыр и крекеры, — говорит он, убирая на сторону мои волосы.

— Ты сам все приготовил? — спрашиваю я, поднимаясь с пола.

Подхожу к раковине и беру запасную зубную щетку, которую храню здесь на всякий случай.

— Не только это, но еще я приготовил лимонад по моему секретному рецепту. Это такой секретный рецепт, его знают только три миллиона людей… Ладно, я соврал. Как приготовить лимонад, я погуглил, — говорит он и смеется. — Я подожду тебя на кухне.

Он выходит, позволяя мне почистить зубы без свидетелей.

Закончив, я слышу Доминика, напевающего какую-то песенку. Я иду на глубокий, гипнотизирующий звук, и нахожу его, сидящем на своем стуле в ожидании меня.

— Что ты напеваешь?

— «All Of Me» Джона Ледженда. Слышала когда-нибудь? Я как-нибудь поставлю ее тебе, это действительно великолепная песня. Так, вся помощь, которая от тебя требуется — это дать мне два стакана для моего секретного лимонада и открыть заднюю дверь, чтобы мы вышли наружу.

Достаю из шкафчика два высоких стакана и медленно, осторожно иду к задней двери. Выключаю сигнализацию и несколько минут просто смотрю на замок.

В моей голове разворачивается сражение. Часть меня хочет открыть эту дверь так же легко как вчера. Но другая часть твердит мне, что чудовища не смогут попасть в мой дом, если я останусь внутри и буду держать дверь на замке.

Открой ее.

Оставь ее закрытой.

Открой эту чертову дверь, Эйлин.

Они вернутся за тобой.

Открой проклятую дверь.

Никогда не отпирай ее.

Доминик снова начинает напевать ту же песенку, и глубокий звук его голоса возвращает меня в настоящее.

— Ты любишь цыплёнка? — спрашивает он беспечно. — Надеюсь, что «да», потому что я приготовил нам сэндвичи с цыпленком, авокадо и салатом. Хлеб я, конечно, не сам пёк, я его купил. Но я сложил все вместе, чтобы приготовить нам сэндвичи.

Я оборачиваюсь посмотреть на него, стоящего в паре метров от меня, ухмыляющегося милой улыбкой, и ждущего, когда я наконец-то открою дверь.

— Я еще и одеяло для пикников привез, чтобы нам не сидеть на влажной траве.

Я опускаю руку на дверную ручку и закрываю глаза, приказывая себе открыть эту чертову дверь.

— Если хочешь, я могу вынести подушки, чтобы ты могла полежать на солнце и впитать в себя его тепло.

— Когда-то я любила солнце, — говорю я, опираясь лбом о дверь. Прохлада древесины мгновенно проходит через все мое тело, успокаивая пульсирующий в каждой частичке меня жар.

— И очень скоро ты снова научишься любить его. Начиная прямо с сегодняшнего дня. Мы можем сидеть здесь и есть наш ланч, а когда закончим, соберем все, и ты сможешь вернуться внутрь. Но сейчас мы должны накормить свои тела с тем, чтобы мы смогли подпитать наш разум.

Я отпираю мой первый замок.

— Я собирался сделать это, — кашляет он. — Ну, знаешь, купить для нас пирог с фундуком, но я не знал, есть у тебя аллергия на орехи или нет. У тебя есть на что-нибудь аллергия?

— Нет, по крайней мере, мне об этом ничего неизвестно, но я не большой фанат мяса, предпочитаю цыпленка и индейку. А еще я не люблю цветную капусту, это просто отрава.

— Ага, я тоже ее не люблю, — говорит Доминик.

Отпираю второй замок и на несколько сантиметров открываю дверь.

— Я принес клубнику и чернику тоже. Надеюсь, ягоды в сумке еще не превратились в месиво. Если «да» то мы можем положить их в стаканы с лимонадом и назвать все это пуншем.

Я широко открываю дверь.

— У тебя есть какой-нибудь любимый сорт сыра? Мне нравится бри… Подожди, или это камамбер? Они выглядят похоже и для меня на вкус одинаковые, я имею в виду, они оба покрыты этой белой субстанцией и оба потрясающие на вкус. Но знаешь, чего я терпеть не могу? Голубой сыр. Сама посуди, они заражают сыр этими бактериями, чтобы сделать его таким жилистым. Пахнет он при этом носками, не то чтобы я засовываю свой нос в вонючие носки или еще что, но так, мне кажется, могли бы пахнуть грязные носки.

Дверь полностью открыта теперь, и я стою всего в шаге от того, чтобы оказаться на улице.

Поворачиваюсь и смотрю на Доминика, он подбадривающе улыбается мне в попытке успокоить.

— Ты близко, Эйлин, — его голос нежен. — Шагни вперед и дыши.

Я поднимаю свою ногу и ставлю ее уже по другую сторону дверного проема.

— Сегодня прекрасный день, чтобы жить, — говорит он, даже не двигаясь в мою сторону.

Он делает то же, что и всегда, даря мне необходимое пространство, и позволяя мне делать это на своих условиях.

— Сегодня прекрасный день, чтобы наконец начать видеть, Доминик, — и я полностью выхожу наружу.

Солнце омывает меня своими яркими, теплыми лучами.

— Думаю, вот здесь замечательное местечко, как по-твоему, Эйлин? — Доминик зовет меня на полпути во двор.