Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились [litres]

Тем не менее я знал, что это невозможно. Она была единственным запретным плодом и единственным, чего я когда-либо жаждал. Это было несправедливо, и тем не менее я не был удивлен. Я никогда не писал счастливых концовок, и Люси никогда не будет в моей последней главе.

– Ты слишком много думаешь, Грэм, – сказал мне профессор Оливер. – Джейн нет уже почти год, и давай посмотрим правде в глаза: ты никогда не смотрел на нее так, как смотришь на Люси. Твои глаза никогда не загорались так, как это бывает, когда она входит в комнату. Ты провел большую часть жизни, изо всех сил стараясь избежать любой возможности быть счастливым, сынок. Когда же ты наконец освободишься от цепей, которыми сам себя и сковал? Жизнь коротка, и никогда не знаешь, сколько глав осталось до конца, Грэм. Проживай каждый день так, будто это последняя страница. Вдыхай каждое мгновение, как будто это последнее слово. Будь храбрым, сынок. Будь храбрым.

Я закатил глаза и начал спускаться по ступенькам.

– Профессор Оливер?

– Да?

– Заткнись.

– Мне нужно заехать в магазин, чтобы захватить подгузники. Надеюсь, ты не против, – сказал Грэм, паркуясь на стоянке круглосуточного продуктового магазина.

– Конечно нет.

Вернувшись из магазина, он бросил несколько сумок в багажник и запрыгнул обратно в машину.

– Итак, – сказал он, заводя машину. – В какой стороне находится эта хижина?

– Что?

– Я спросил, в какую сторону нам ехать? К дереву твоей матери?

Мое сердце сжалось, и я покачала головой. Его слова прокручивались в моей голове, пока я молча смотрела на него.

– Что? Ни за что, Грэм. Ты и так не успеваешь сдать свою книгу издателю, и я не могу просить тебя ехать так далеко только затем, чтобы…

– Люсиль Хоуп Палмер.

– Да, Грэм Майкл Рассел?

– Ты ведь никогда не пропускала праздничные визиты к своей матери, верно?

Я прикусила нижнюю губу и кивнула.

– Да.

– Вот и хорошо. В какую сторону нам ехать?

Я закрыла глаза, и мое сердце забилось быстрее, когда я поняла, что Грэм не собирается отступать. Я ни разу не упомянула, как сильно я переживала из-за того, что не смогла навестить маму. Я ни разу не упомянула, как тяжело было наблюдать за Карлой и Сьюзи, которые так тепло общались с Мэри. По моей щеке скатилась одинокая слеза, а на губах появилась улыбка.

– Нужно ехать по Сорок третьему шоссе в сторону севера. Это займет пару часов.

– Отлично, – сказал он, выезжая с парковки. Открыв глаза, я обернулась на Тэлон и сжала в руке кулон в форме сердца.

Когда мы приехали, было уже совсем темно. Я зажгла гирлянду, которую мы с Мари повесили на дерево во время нашего рождественского визита. Гирлянда осветила темноту белыми огоньками: мамино дерево ярко загорелось, и я подошла к нему, глядя, как оно сверкает. Я села на землю и сцепила пальцы, не сводя взгляда с огней. Этот завораживающий вид вызывал у меня смешанные ощущения. С каждым днем дерево росло и становилось больше, но вместе с тем это был отсчет времени, прошедшего с маминой смерти. И все же весенние визиты были моими любимыми, потому что в это время года все начинает зеленеть и расцветать.

– Она прекрасна, – сказал Грэм, подходя ко мне с Тэлон на руках.

– Правда?

Он молча кивнул.

– Совсем как ее дочь, – я улыбнулась. – И ее внучка.

Он сунул руку в карман пальто и вытащил пачку лакричных конфет. У меня екнуло сердце.

– Ты купил это в продуктовом магазине? – спросила я.

– Я хотел сделать для тебя что-то хорошее.

– Тебе удалось, – ответила я, пораженная его добротой. – Сегодня очень хороший день.

Грэм вытащил свой мобильный телефон и включил Rise Up Андры Дэй.

– Ты говорила, что ей бы понравилась эта песня, – сказал он.

Я снова заплакала. И это было прекрасно.

– Мы друзья, Люсиль? – спросил Грэм.

Я повернулась к нему, чувствуя, что сердце замерло у меня в груди.

– Да.

– Тогда я могу поделиться с тобой секретом?

– Да, конечно.

– Только обещай, что потом мы притворимся, словно я ничего не говорил. Я боюсь, что если я не скажу об этом сейчас, то это чувство будет только расти и окончательно лишит меня спокойствия. Обещай, что после этого мы снова станем друзьями, потому что дружба с тобой делает меня лучше.

– Грэм…

Он повернулся и положил спящую Тэлон в ее сиденье.

– Подожди, сначала скажи мне, ты что-нибудь чувствуешь? Ты чувствуешь что-то большее, чем просто дружеские чувства, когда я делаю вот так? – Он потянулся ко мне и взял меня за руку.

Волнение .

Грэм придвинулся ближе – ближе, чем когда-либо раньше.

– Ты чувствуешь что-нибудь, когда я делаю вот так? – прошептал он, медленно касаясь моей щеки тыльной стороной ладони. Я закрыла глаза.

Мурашки .

Он придвинулся еще ближе, его дыхание обжигало мое лицо, его выдохи стали моими вдохами. Я не могла открыть глаза, потому что иначе я бы видела его губы. Я не могла открыть глаза, потому что мне хотелось быть ближе. Я не могла открыть глаза, потому что едва могла дышать.

– Ты что-нибудь чувствуешь, когда мы так близко? – тихо спросил он.

Восторг .

Я открыла глаза и моргнула.

– Да.

По его телу прокатилась волна облегчения, и он полез в задний карман, вытаскивая два листка бумаги.

– Вчера я составил два списка, – сказал Грэм. – Я весь день просидел за своим столом, перечисляя все причины, по которым я должен усмирить свои чувства, и это длинный список. Здесь собраны все тезисы, согласно которым это – как бы ни называлось то, что происходит между нами, – плохая идея.

– Я понимаю, Грэм. Тебе не нужно ничего объяснять. Я знаю, что мы не можем…

– Нет, подожди. Есть и другой список. Он короче, гораздо короче, но в этом списке я старался отключить логику. Я пытаюсь быть похожим на тебя.

– На меня? Зачем?

– Я пытаюсь научиться чувствовать . Я представил, каково это – быть счастливым, и я думаю, что ты олицетворение счастья. – Его темные глаза неотрывно смотрели в мои, и он дважды прочистил горло. – Я пытался перечислить вещи, которые я нахожу приятными, кроме Тэлон, конечно. Это короткий список, в нем всего два пункта, и, как ни странно, он начинается и заканчивается тобой.

Мое сердце издало тяжелый стук, и с каждой секундой моя голова кружилась все сильнее.

– Я и я? – спросила я, чувствуя тепло его тела. Его слова касались моей кожи, проникая глубоко в душу.

– Ты и ты.

– Но… – Лирика . – Мы не можем.

Он кивнул.

– Я знаю. Вот почему после всего, что я сказал, мне нужно, чтобы ты притворилась, будто мы просто друзья. Но сперва мне нужно еще кое-что тебе сказать.

– Что, Грэм?

Он медленно отвернулся от меня и уставился на белые огоньки. Я ловила каждое движение его губ.