Соро Кет - Русалочка должна умереть

Ральф ссыпал осколки в мусорное ведро и захлопнул дверцу под раковиной.

– Хочешь еще? – решился он, наконец.

– Да, – пробулькала я.

Словно пила запоями и страдала с похмелья. Ральф так и подумал, судя по поджатым губам.

Вкус чистого виски напоминал ракетное топливо. И действовал точно так же.

– Спасибо, что ты пришла.

– Бросаться в бурное море, кипящее обломками корабля… чего не сделаешь ради спасения Принца.

Стоя спиной ко мне у кухонного окна, уже с опущенными на ночь ролло, Ральф равнодушно пожал плечами. Качнулся вперед, облокотившись на подоконник ладонями.

– Я не Принц. Я просто кусок дерьма, который вывалился за борт.

– Ну, хорошо, ты кусок дерьма. Я зря пришла: ведь дерьмо не тонет.

Ральф обернулся, и я подняла глаза, водя краем ногтя по ободку стакана.

– Ты никогда не думала подналечь на занятия? Ты довольно умна.

– У тебя еще и Стелла была умняшка.

Он подлил нам обоим виски и взгромоздился на высокий стул напротив меня. Как коршун на придорожный знак. В этой позе, своей манерой смотреть, он еще больше напоминал Себастьяна и… Филиппа.

– Я путал ум с образованностью.

– Ну, хорошо. Теперь допейся до клиники, как сделал Филипп, а я пойду спать.

– Ви? Почему ты такая? Почему ты не хочешь чего-то добиться в жизни? Сама по себе?

– Зачем? Я добилась Филиппа – взгляни, чем это закончилось. Даже если я добьюсь тебя, в итоге все будет точно так же.

– Я говорю не о нас.

– А, ты про деньги? Про статус в обществе? Про все то, чем бредил ты? Ты счастлив? Да, ты богат, но живешь в том же доме и с той же тетушкой. А на твою любовницу влезет не каждый бедный. Так в чем был смысл?

– Она не моя любовница. В том смысле, что ты имеешь в виду. Мой максимум с ней – минет. И то, я не каждый раз могу кончить.

– Тогда – зачем?

Ральф пожал плечами.

– Сперва я действительно восхищался ее умом. И мне было в кайф пороть ремнем профессора, доктора психиатрии. Потом, когда я прозрел, она прилипла настолько, что я уже не мог ее отодрать. Решила, будто у нас любовь… Теперь, ей самой уже требуется доктор.

– Она подала заявление?

– Пока что нет.

– А тебе звонила?

– Я ее заблокировал. Слушай, Ви… мне кажется, нам с тобой пора объясниться.

– Опять? Ты отыскал слова, которые сделают повтор чуть менее унизительным? Если ты не хочешь меня, мне наплевать почему.

– Я хочу тебя, – сказал Ральф.

– Как именно? – огрызнулась я. – Как дочь?

– Не наезжай… Я пытаюсь тебе кое-в-чем признаться, а ты все понимаешь неправильно и начинаешь на меня нападать. А мне и так нелегко.

– Тогда зачем в этом признаваться?

– Потому что это касается не Джесс, а тебя… Понимаешь, ты очень рано начала развиваться. Я всеми силами пытался не думать о тебе ТАК. Но все равно думал и мучился. Я стал изучать психологию только из-за тебя. И на терапию пошел за этим – понять, что со мной не так. Я так завелся, увидев твой зад, понимаешь? Не из-за Джесс, а из-за тебя. И я столько лет глушил в себе это, что я не уверен, что я смогу.

Я посмотрела на него, Ральф чуть помедлил и поднял голову.

– Самая яркая моя фантазия на твой счет, это выпороть тебя… Снова увидеть следы ремня на коже, – он выдохнул.

Голова почти упала на грудь.

– Понятно, – сказала я.

Что еще я могла ответить?

– Ви, это ты?

– Нет, тетя Агата.

Антон рассмеялся, прыжком одолев забор.

Мы не виделись с ним почти неделю.

С тех самых пор, как Антон ворвался в кабинет директрисы и обозначил себя, как мой адвокат. И я понятия не имела, чем это для него кончилось. Сидя в беседке на улице, я думала только о себе.

О том, что сказал мне Ральф. О том, что сказала Ральфу. Надо быть в самом деле больным козлом, чтобы придумывать такие отмазки. И я сказала, что он хотел услышать: «Нет, Ральф, никаких ремней. Нет!»

Уже стемнело, но мне ужасно не хотелось обратно в дом.

Русалочке еще повезло: она умерла с рассветом. А я? Как долго я буду его вытаскивать, получая в ответ причины, по которым его Высочество не могут со мной возлечь? И чем больнее было самой, тем отчетливей я понимала Джессику.

Вот, значит, каково это было? Вот, значит, что сделало ее такой? Мой отец со своими собственными понятиями о том, какой должна быть любовь?

– Дрессировщик хренов, – сплюнула я.

В такой момент меня и застиг Антон.

Участок Ральфа и старшего герра Мюллера разделял невысокий белый забор, и Антон легко его перепрыгнул.

– Я думал, мне померещилось. Почему не спишь?

– Решила чуть-чуть повыть на луну. А ты?

– Играл в «Последние дни», а потом выглянул в окошко.

Мы помолчали.

– Я хотела тебя поблагодарить, но не решилась. Твоя девушка и так подозревает меня во всем.

– Она больше не моя девушка, – сказал Антон хмуро.

– Мне очень жаль, – ответила я. – Я бы сказала: давай, я с нею поговорю, но это будет вранье. И она поймет, даже если я себя заставлю.

– Мы с ней уже давно вместе… Сразу после тебя. И мы условились, что никаких тайн. Я хотел знать… неважно, ты со скуки умрешь. А она – про тебя. Про то, что у нас с тобой было. Так что вряд ли она станет слушать.

– Но у нас ничего не было! – напомнила я.

Антон глубоко засунул руки в карманы. Знакомый запах заставил меня напрячься, и я поглубже запахнула вязаный кардиган, пока соски не прокололи футболку.

– Для нее достаточно, что я этого хотел!

– Бож, как много еще ей предстоит узнать… А порно она тебе смотреть разрешает?

– Да, нет конечно! С ума сошла? Она – нормальная девушка! Не как ты!

Я ощутила, как вспыхнули уши. Гнев на Ральфа начал понемногу спадать. Так вот оно как, когда ты стоишь навытяжку перед кем-то, кого хотела и слушаешь, как неисправимо испорчена.

– Пока тебя не было, она как-то там жила с этим. Но стоило ей увидеть тебя вживую, – он коротко повернул голову и посмотрел мне на грудь, – у нее снесло крышу. Ты ведь красивей ее… И у тебя – эти.

– Жаль, что ты этого не видишь.

– Я вижу, – огрызнулся Антон. – Но я не представляю тебя в качестве жены. Я представляю, как я приведу тебя на ужин с партнерами, и все будут пялиться на твои титьки, подкатывать и грызться между собой, как грызлись пацаны на гриль-парти.

Смущенно прокашлявшись, я не возразила. Антон родился стать прокурором. Я только и могла, что признать: виновна. И вспомнить, как была одета в тот день.

– Это непорядочно – спать с тобой, когда я не вижу тебя женой.

Я помолчала. Что я могла сказать?.. Мне даже не сразу вспомнилось, что я не принадлежу себе. Мой муж будет из Штрассенбергов! Антон был слишком в себе уверен. Его уверенность завораживала меня.

– Прости, что скажу это, но твоя беда – это твои деньги. Будь ты бедна, ты была бы счастлива будучи чьей-то содержанкой. Но ты богата и будешь стремиться к первому месту, – закончил он. – Ты слишком агрессивна и доминантна.