Светлана Полякова - И улыбнется счастье…

И все-таки он отнял руку и пробормотал:

— Прости…

Она немного помолчала.

— Ничего, — вдруг рассмеялась она. — Можешь еще разок. Тебе очень идет румянец.

Он отчего-то покраснел еще больше, и она тоже, хотя и пыталась спрятаться за насмешливой интонацией.

— Так и будем торчать тут как два свежесваренных рака? — проворчал он.

— Я все-таки предпочла бы образ рыбки, — фыркнула она. — Как-то сердцу милее.

— Хорошо, — согласился он. — Будешь рыбкой. А я уж останусь раком. Попячусь назад. Спрячусь от волн.

Он прикусил язык — признание уже почти слетело с его губ, раньше чем включился разум, призывающий чувства к порядку.

— А от этого можно спрятаться? — услышал он ее голос и хотел что-то сказать в ответ, но она уже уплывала вдаль, и в самом деле напоминая ему серебристую рыбку.

Его сердце бешено стучало, торопясь вслед за ней, даже если бы для этого пришлось выскочить из груди. И в ответ на ее вопрос у него уже рождался в голове другой — скорее даже ответ, чем вопрос, дающий название этому чувству, ставшему таким сильным, что уже не было больше сил прятаться от него, справляться с ним. И самое главное, не было желания.

А от этого нужно прятаться?!

Ночь была нежной и тихой. Ася сидела, поджав ноги, гладила кота, которого забрала у Любы — ах, какой плохой и гадкой она чувствовала себя в тот момент! Как потянулись за Фринькой Любины худые руки и вдруг упали — так отчаянно, безнадежно, а Люба продолжала смотреть на Асиного кота. Но Фриня и сам был рад Асиному появлению, поэтому она не сомневалась в том, что его нужно забрать.

Теперь она сидела, гладя его по мягкой шерстке, пытаясь угадать в огромных кошачьих глазах, правильно ли она поступила, и кот мурлыкал. Вокруг них была тихая музыка, чуть печальная и в то же время насыщенная светом и счастьем, или — это Асе так казалось?

Она вспомнила Митю и невольно улыбнулась.

— Фринька, — прошептала она, — ты понимаешь, дружок, оказывается, на свете есть Миля. Он…

Она задумалась, пытаясь найти слова, чтобы и самой понять и объяснить Фриньке, какой он, этот свалившийся невесть откуда Митя.

— Он добрый, — сказала она.

Фринька к ее утверждению отнесся немного скептически. Он даже дернул удивленно ухом.

— Если ты считаешь, что этого качества недостаточно, то он еще и умный, — продолжила Ася. — И еще — он мне просто нравится. Не знаю даже почему. Как думаешь, а я ему нравлюсь?

Фринька счел нужным промолчать загадочно, да Ася и не надеялась получить ответ.

Она и знала ответ на этот вопрос сама, и не знала. Ей казалось, что если Мите протянуть руку, он непременно сожмет ее в своих ладонях и постарается долго-долго не выпускать из них, но вдруг она ошибается? Принимает желаемое за действительное?

— И потом, — прошептала она одними губами, — он ведь любит Алену. Он ее жених. Значит, мне и в самом деле это все только кажется.

Ей стало грустно, и она прижала к себе кота покрепче.

— Уйти бы отсюда, — проговорила Ася, с тоской смотря в синий бархат, именуемый небом. — Туда, к звездам… Правда, Фринька?

Он метался по номеру, и жара казалась ему нестерпимой — уже в который раз он принимал душ.

Но это не помогло. Голова напоминала раскаленный шар, и казалось, что пол под ногами вот-вот расплавится. И только когда он называл ее по имени, становилось легко, прохладно, тихо, откуда-то появлялся легкий ветерок, и ему казалось, что вместе с ним прилетает откуда-то тихая музыка.

— Ася…

Он больше не мог сдерживать себя. Обретенные слова рвались с его губ, стремительные, нежные, и — что же еще делать, если пока он может дотронуться до Аси только словами?

Он поднял трубку, набрал ее номер. Долго ждал, когда запас длинных гудков иссякнет, но как только услышал ее голос, не выдержал — трус, — положил трубку и опустился на колени рядом с телефоном, молясь, чтобы кто-то явился и вернул ему способность рассуждать здраво.

— Ася, — снова шептал он и бежал прочь от телефона, потому что сейчас на этом простеньком аппарате лежала страшная ответственность. Он был связующей нитью. Он был тем самым ангелом, который простирал руки, чтобы соединить два пылающих сердца.

Митя снова набрал ее номер — пусть она просто скажет: «Да, я слушаю!»

— Алло. — Ее голос в трубке.

— Ася, — прошептал он едва слышно.

Она замерла, угадав. Он стоял, не в силах оторваться от телефонной трубки. «Ты должен положить ее, — уговаривал он себя. — Ты должен положить эту чертову трубку и оставить все так, как есть. Как должно быть…» Но вместо этого слова уже вырвались на волю, как птицы из клетки, и летели навстречу Аськиным губам, как легкокрылые поцелуи:

— Я люблю тебя… Ты слышишь меня, Ася?

Она молчала. Почему-то он подумал, что она сейчас плачет и улыбается, и снова поморил, чтобы она поверила в это:

— Я люблю тебя. Я не могу без тебя, Ася?

Она молчала. Потому что не в силах была поверить в то, что это может произойти вот так, внезапно.

— Ася, ты меня слышишь?

— Да, я слышу…

Почему ее голос звучит так странно, холодно, отчужденно? Даже хрип откуда-то появился. Наверное, ему кажется, что она совершенно равнодушна.

— Я тебя слышу, Митя. Я…

Она снова запнулась, не решаясь сказать вслух то, что уже столько раз сказала про себя.

— Ася, я сейчас приеду. Нам надо поговорить. Или… Он замолчал. Она догадалась, что он тоже боится. И испугалась еще больше — вдруг он не приедет? Подумает, что он ей не нужен, — и не приедет.

— Приезжай! — почти закричала она. — Нам действительно нужно поговорить. Приезжай, ты меня слышишь?

Они оба боялись быть непонятыми. Не-ус-лы-шан-ными друг другом…

Он даже не помнил, как вышел на улицу. Потом курил, всматриваясь в темноту ночи, ожидая машину — хоть какую-то, но улица была безлюдной, пустынной. И когда он уже собирался идти пешком — вернее, бежать, потому что, на его взгляд, времени для откровенности оставалось так нищенски мало, наконец-то появились два желтых глаза в темноте. Он тормознул одинокого автомобилиста — им оказался пожилой дагестанец, который сразу откликнулся на Митину просьбу подвезти его до Третьей Дачной.

Не потому, что так уж были нужны деньги, просто у Мити было странное лицо и глаза торопились куда-то, обгоняя тело… Говорят же, что наша душа видна именно в них, в глазах. И еще — этот парень явно находился на стыке существований «до» и «после», как на границе параллельных миров, и это было, несомненно, важно, потому что — кто знает? — не вознаградят ли тебя потом небеса за твою помощь? Говорят, что они покровительствуют любви.

Они приехали быстро, Митя выскочил, поблагодарил водителя, расплатился с ним — и замер. Ася стояла у своего подъезда, прижав руки к груди, и с ожиданием смотрела на него.