Светлана Полякова - И улыбнется счастье…

Она улыбнулась. Чудо тогда и в самом деле произошло. Незаметное чудо… Рядом с детьми Ася и сама вылечилась. Это ей казалось, что она их спасает, на самом деле они спасали ее. Маленькие и постарше, с болью в глазах и страхом в сердце, они так умели любить и быть благодарными, что поначалу Аська каждую ночь запиралась у себя в комнате и плакала. Она была готова возненавидеть мир — мир жил по непонятным законам взрослых людей, там правила жестокость, и Аське хотелось иногда, чтобы Страшный суд грянул немедленно и Бог от каждого из взрослых потребовал ответа. Ибо одни были виноваты в подлости, а другие — в равнодушии…

Они должны были ответить за все.

И снова ответ пришел через батюшку.

— Да не нам с тобой сроки устанавливать, — сказал он. — И не нам их судить… Они сами несчастны… Их жалеть нужно, не судить, Асенька… Сама ты словно ребенок.

— Почему вы называете их несчастными? — возмутилась Аська. А если и в самом деле — так поделом же! Она уже не помнила о своем унижении, о своей боли — да это вообще померкло перед детскими судьбами, искалеченными, изуродованными!

— Совершаемое зло, — устало ответил отец Алексей, — всегда болезненно в первую очередь для того, кто его совершает. Человек в тот момент этого не чувствует, понимание приходит позже…

Зло похоже на рак — так же незаметно разъедает тебя и так же болезненно становится последней стадии… Ася, когда ты видишь перед собой больного смертельной болезнью, ты ведь его жалеешь?

— Да…

— Так и тут, — развел он руками. — Они больны. Больны злом. А дети эти спасутся, поскольку мы с тобой пришли на эту землю именно с этой целью. Но и больным мы тоже должны помогать… Иногда больше даже чем детям…

Звон колокола оторвал ее от воспоминаний. Хороша же она, возмутилась Ася, право слово! Лежит и мечтает, как маленькая, а девочек пора вести на службу…

Она помнила, как однажды попыталась возразить против обязательного посещения службы детьми, но отец Алексей мягко возразил — они дети, больные душой, душе же нужно лечение… Если б он знал другое, лучшее, он бы им воспользовался. Но отец Алексей привык доверять во всем Богу, чего и Асе советует. Так что раз в неделю девочки должны исповедоваться, причащаться и посещать службу. Это не обязанность. Это именно курс лечения, прописанный малышкам самим Господом.

Очень скоро Ася убедилась, что девочкам нравится в церкви, более того — они воспринимают эти воскресные посещения как маленький праздник. Им нравилось исповедоваться, нравилось прибегать вечером и подпевать хору. Да и церковь, когда там появлялись ее питомицы, освещалась, становилась веселой и радостной.

Ася постучала в двери спальни.

— Пора, — сказала она строго, но тут же добавила: — Пора, мои хорошие…

Она остановилась возле окна, чтобы подождать, пока девочки оденутся.

Отсюда хорошо просматривался сад и аллея, ведущая к церкви. За то время, пока Ася была тут, церковь отстроили на собственные средства — точно так же, как и приют для девочек благоустраивали на пожертвования… Разве они нужны государству взрослых людей? Снова эти горькие мысли… Жаль ли Аське брошенный мир? Она снова призналась себе — нет, не жаль… Но и постриг принимать она не собирается. Она делает свое дело. Помогает отцу Алексею лечить детские души.

— Привет, Ася, — услышала она за спиной. Мимо прошла Лена, здешний врач. — На службу опаздываете, мадемуазель, — обернулась Лена.

Аська уже собиралась ей ответить, но застыла. То, что она увидела за окном, моментально вернуло ее к воспоминаниям о минувшей ночи.

Там, на аллее, стоял Горец. И разговаривал о чем-то с отцом Алексеем.

«У вас никогда не будет детей…»

Никогда.

Аська непроизвольно сжала кулаки. Он стоял там, на дороге. Виновник ее беды. Как ни в чем не бывало… О, как ей хотелось сейчас подбежать к отцу Алексею и рассказать ему все об этом человеке! Пусть это подло, но разве так вот — не подло?

На лбу выступили холодные капельки пота.

— Ася, что с тобой? Тебе плохо?

Участливый Ленин голос за спиной, прикосновение теплой руки… Аська мотнула головой, не оборачиваясь.

«Самое же мерзкое, моя дорогая, что ты просто боишься. Ты боишься снова встретиться с ним. Вечный страх жертвы…

Помнишь, как сказал тебе отец Алексей? Перестань бояться — и ты перестанешь быть потенциальной жертвой…»

Аська не могла сейчас заставить страх уйти.

— Хочешь, я сама отведу девчонок? — предложила Лена.

Аська упрямо мотнула головой. Нет. Он этого не дождется. Она победит страх.

Девочки уже были готовы и стояли на пороге — нарядные и чистенькие. «Милые мои, — подумала Аська, чувствуя, как сжимается от любви ее сердце. — Милые мои маленькие спасительницы…»

— Пошли, раз готовы, — улыбнулась она им.

Они ни в коем случае не должны поймать ее страх. Иначе тоже будут ослаблены…

«Да и кто он, этот Горец? — сказала она себе. — Бомж. Жалкий обрубок человека…»

И начала спускаться по лестнице — впереди своих питомиц.

«Лучше не возвращаться в родные места, — думала Виолетта. — Никогда… Не будет лишних разочарований…»

Мало того, что они с Аленой остановились в гостинице — как неродные, усмехнулась про себя Виолетта. Никого не найти… Все оказались птицами перелетными. Хорошо, что Аську-младшую с собой все-таки не взяли: что бы она ей сейчас показала? Ее любимый проспект теперь превратился в выставку бутиков. По нему разгуливали степенно дамы и господа, на лицах которых все еще жила неистребимая пошлость и низкопробное высокомерие.

Они даже поехали было в свои пенаты — и с тоской обнаружили, что Третья Дачная теперь стала сплошным «колхозным» рынком.

— Может, лучше не выходить из гостиницы? — спросила ее Алена. — Сидеть и воображать, что ничего не изменилось… Просто вот мы неудачно простудились и не можем выйти из номера…

— Просто надо смириться со всем, — рассудила Виолетта, закуривая новую сигарету. Она была надежно спрятана от любопытных взоров за темными очками и шарфом, покрывавшим ее голову. Еще бы чадру, думала она иногда, ловя на своем лице чересчур пристальные взгляды некоторых прохожих.

— Смириться, — повторила она спустя некоторое время, в течение которого ее рассматривала толстая дама, и Виолетта с трудом удерживала себя от желания немедленно скроить рожу дауна. Или по-детски высунуть язык. — Поскольку ежели мы с тобой стареем, то отчего бы и родному городу не постареть?

— Простите, — прошелестел голос рядом. — Вы не…

— Я не, — отрезала Виолетта, даже не оборачиваясь. — И не была никогда. И не буду. Я вообще ненавижу попсу, к вашему сведению. И эту дуру Виолетту. Просто сходство, за которое я нисколько не благодарна природе…