Кэти Чикателли-Куц - Карантин

Оливер настораживается. Хватаю его за руку, и первый мужчина добавляет:

– Я все это время болел за вас, хотя обычно не люблю сплетен о знаменитостях и вообще социальные сети.

Я фыркаю.

– Аналогично.

Я, Оливер и двое мужчин смеемся, мы возвращаемся к игре в карты и играем вплоть до объявления посадки.

Мы с Флорой гуськом идем по рукаву на посадку. Она – впереди. Это логично: ее ряд далеко в хвосте; но я знаю, что она шла бы впереди, даже если б я сидел в последнем ряду, а она – в первом.

Внутри запах кондиционированного воздуха вместе с сигналами системы оповещения возвращают меня на тридцать дней назад.

Глубоко вздыхаю как раз в тот момент, когда Флора оглядывается на меня через плечо. Показываю ей большой палец. Если она справилась с болезнью на карантине, я справлюсь с трехчасовым перелетом.

Мы останавливаемся перед пятнадцатым рядом.

– Вот ваше место, сэр, – говорит мне Флора.

Она идет было дальше по проходу, мужчина сзади подталкивает меня спортивной сумкой, но я кричу:

– Флора! Погоди!

Она встревоженно разворачивается.

– Все в порядке?

– Да, просто. Просто… пока?

– Увидимся в Ньюарке, Оливер, – бодро отвечает она и ерошит мои волосы. Это напоминает мне, как она придавала мне больничный вид для фотографии, которую щелкала для Келси.

– Да, в Ньюарке. – Но ощущение такое, будто мы говорим о другом мире, другой планете.

– Эй, приятель, помочь тебе найти свое место? – спрашивает мужчина со спортивной сумкой, вновь подталкивая меня под колени.

– Нет, уже нашел, спасибо.

Забираюсь на место посередине, но по бокам пока никого нет.

«Может, никто не придет, и Флора сможет сесть со мной!» – думаю. Это глупо, она тридцать дней провела со мной наедине и вряд ли захочет еще и в самолете сидеть рядом, особенно учитывая, как прошел наш предыдущий полет.

Заходят молодые родители с детской переноской. Мать просматривает ряды, сверяясь с посадочным талоном. Когда она добирается до моего места, выглядит разочарованной.

Она говорит что-то мужу, который смотрит на меня и корчит такую же разочарованную физиономию.

Подойдя ближе, жена говорит:

– Место у окна – мое, у прохода – мужа. Но если вы не возражаете, можем мы сесть вместе? Никто никогда не покупает место в середине!

– О, конечно! – отвечаю.

Пытаюсь встать, но понимаю, что забыл расстегнуть ремень безопасности, сажусь обратно, расстегиваю и снова встаю. Выхожу в проход, что непросто, учитывая родителей и их ребенка. Теперь в проходе стоит длинная очередь из пассажиров.

– Эй! Семьи с маленькими детьми нужно грузить на самолеты отдельно! – кричит какой-то мужчина.

Мать проскальзывает к месту и поднимает взгляд.

– Не стоит. Не доставляйте ему такого удовольствия, – говорю я раньше, чем успеваю спохватиться.

Она смотрит на меня, а я не думая беру переноску с ребенком, чтобы мог сесть отец. Тот засовывает сумки под сиденья, а я держу крошечного малыша, который выглядит так же удивленно.

Я как-то умудряюсь проскользнуть на место у прохода и передаю ребенка обратно отцу одним плавным жестом. Не могу вычислить, кто из пассажиров кричал, но, как и сказал женщине, это неважно.

Нахожу свой ряд. Двое мужчин в костюмах и пустое место между ними. Мужчина у прохода встает, и я проскальзываю на место.

Он поглядывает на меня уголком глаза, затем оборачивается.

– Вы кажетесь мне знакомой. Такое чувство, будто я видел вас раньше. Может, вы учитесь в школе с моей дочерью?

– Меня пару раз показывали в чрезвычайных новостях. Наш хештег стал очень популярен. Мы с… другом попали на карантин. Хотя теперь оба здоровы, – быстро отвечаю я.

Он щелкает пальцами.

– Ага! Так и думал, что откуда-то вас знаю. А что там был за карантин?

– Тропический моно.

– Болезнь поцелуев?

– Да, новая форма.

– И они вот так запросто пустили вас в самолет?

– Я больше не заразна, – раздраженно отвечаю я. – А эта форма опасна, только когда болеешь. Я здорова уже почти две недели.

– При моно сильно устаешь, да?

– Очень. Такое чувство, что больше никогда не проснешься, – настолько ты усталый.

– Получили шанс отоспаться?

– Я б так не сказала.

– Ну, я был бы не прочь остаться на несколько дней в постели!

Не хочется объяснять ему, какой это ад – быть не в состоянии даже почистить зубы или хотя бы взглянуть в телефон.

– Ага! – отвечаю с деланым весельем.

Он возвращается к своему телефону, а мужчина у окна игнорирует меня весь полет, что вполне всех устраивает.

Когда приближаемся к Ньюарку, вечереет. Трудно выглянуть в окно с места у прохода, но я вижу вдали Нью-Йорк Сити. Родители рядом со мной улыбаются друг другу и прикасаются к ребенку. Мать говорит: «Дом».

Дом.

Мы приземляемся, выруливаем и подъезжаем к терминалу. На этот раз тут нет встречающей нас команды ЦКЗ.

Раздается несколько сигналов интеркома, и все встают. После первого полета все кажется таким спокойным. Вижу Флору в хвосте и машу ей. Семья рядом со мной все сидит, так что жду, пока выйдут все остальные, и, когда к моему ряду подходит Флора, встаю.

– Хороший полет? – спрашиваю.

– Лучше предыдущего.

Мы оба смеемся. Но тут особо не поговоришь. Самолет был набит, все спешат.

Когда выходишь из самолета вдвоем, есть проблема: не поймешь, когда прощаться. Если это просто кто-то, с кем ты познакомился во время полета, можно сказать «до свидания» на выходе.

И потом будет неловко сталкиваться у выдачи багажа или в очереди такси. Но там можно просто кивнуть, махнуть рукой или что-нибудь еще.

Флора должна была оказаться кем-то подобным: той, с кем я летел рядом и потом решал, как попрощаться. Может, увиделись бы потом на выдаче багажа и кивнули друг другу. Или снаружи, когда мамы забирали бы нас с парковки, мы бы посмотрели друг на друга, указали на поток машин и закатили глаза.

Но как прощаться, когда провел с кем-то тридцать дней в карантине? И когда ?

Совсем забыла о том, что после аэропорта мы с Оливером расходимся в разные стороны. Нас встретят мамы, и каждый отправится в свою часть Бруклина, в свою жизнь.

Но ощущение, будто у меня уже никогда не будет жизни без Оливера. Я слышала, как он дышит, спит, чистит зубы, принимает душ, ест, разговаривает по телефону, пишет в чате, болтает с девушкой, ссорится с девушкой, расстается с девушкой.

Теперь нужно понять, как сказать ему все это, прежде чем сойдем с самолета.

Прежде чем дойдем до выдачи багажа, где нас будут ждать мамы, стоя рядом и держа воздушные шарики.

Мамы обнимают нас, я смотрю через плечо своей на Оливера, а он – на меня, и по-прежнему не знаю, что сказать, как попрощаться с ним.