Франсуаза Бурден - Обещание океана [litres]

Маэ остановилась как вкопанная посреди прохода, пораженная ужасной догадкой. В ночь трагедии Эрван уже знал, что его зять – бесчестный человек, скрывающий очень некрасивую тайну. Но отсюда до намерения выбросить его в море… Нет, конечно же, нет, какая дикая мысль! Для Эрвана, образцового моряка, солидарность никогда не была пустым словом. В море он часто попадал в тяжелейшие ситуации, и никогда никого не подвергал опасности, даже недругов. И в любом случае в темноте той страшной ночи, сквозь плотную завесу дождя, невозможно было ничего разглядеть, кроме волн, вкатывающихся на палубу, и смутных силуэтов. Эрван все-таки спас судно и всю остальную команду, но этого оказалось недостаточно, чтобы он забыл о своей вине, которая останется на нем навсегда.

Знакомый судовладелец шутливо ткнул ее кулаком и, смеясь, заметил, что она перегородила проход и мешает остальным.

– Мечтать иди в другое место, красавица, здесь работают!

– Работают уж явно не благодаря тебе! – возразила она с улыбкой. – А мы сегодня утром вернулись с большим грузом…

– Да, я слышал. Это твой «Жабадао»? Жан-Мари отважный парень, но присматривай за ним, как бы он совсем не потерял осторожность.

– Завидуй дальше!

Она подмигнула ему и ушла.

Почти все здешние старожилы в тот или иной момент начинали давать ей советы. Сначала Маэ ценила их доброжелательность, но теперь чувствовала себя с ними на равных. Конечно, она была еще молода, но маленькая компания Ландрие, которую она уже давно возглавляла, стала ее жизнью.

Уходя с рынка, она заметила впереди Алана, который шел засунув руки в карманы, – значит, он приезжал в Эрки не за рыбой. Или их маленькая размолвка отбила у него желание покупать что-либо. Неважно, у нее были заботы поважнее и другие интересы.

Было семь часов утра, когда Жан-Мари начал одеваться, стараясь как можно меньше шуметь. Крепко спящая Армель лежала поперек кровати, обхватив себя руками. При свете ночника, который так и горел с вечера, он нашел на полу свои часы. Он выключил свет, надел свитер и вышел из спальни. В гостиной он нашел свой бушлат и в нерешительности остановился перед неприбранным столом. Должен ли он навести некоторый порядок, прежде чем уйти? Накануне Армель приготовила ему романтический ужин со свечами, шампанским и ресторанными лакомствами. Она так пылко его соблазняла, что он был бы последним хамом, если бы не ответил на ее авансы. Жан-Мари не жалел об этом, потому что она была очень чувственна и занималась любовью с наслаждением. Но, несмотря на это, он не испытывал к ней никакой страсти. Как не испытывал ее к Эмилии или какой-нибудь другой девушке. Неужели одержимость Маэ сделала его таким бесчувственным? И он останется таким на всю жизнь? Нет, как только он смирится с отказом Маэ и перестанет фантазировать о ней, к нему, конечно, вернется способность любить. По крайней мере, он надеялся на это.

Жан-Мари отнес посуду на кухню, смахнул тряпкой крошки с журнального столика, вытряхнул пепельницу, подержал подсвечники под горячей водой, чтобы смыть с них воск. Это было похоже на уничтожение следов своего присутствия, когда ничего не хочешь после себя оставлять. Напоследок он сварил себе кофе, и, выпив его стоя, ополоснул чашку. Когда он вышел на холодный утренний воздух, день только занимался. Подняв воротник, он сделал несколько шагов, вдыхая морской ветер, и вздрогнул от внезапно раздавшегося рядом с ним автомобильного гудка. Это была Маэ, которая, смеясь, смотрела на него поверх опущенного стекла своего пикапа.

– Жан-Мари! Ну-ка скажи мне, что ты здесь делаешь?

Он попытался улыбнуться и сделал неопределенный жест рукой.

– А ты?

– О, я… я привезла Армель круассаны.

Смущенная не меньше, чем он, она указала на пакет из булочной, лежащий на пассажирском сиденье, и поспешно добавила, чувствуя себя очень неловко:

– Ладно, я думаю, сейчас неподходящий момент. Возьми круассаны, я заеду позже.

– Нет-нет, – проворчал он. – Я как раз ухожу домой. Можешь подняться к ней, но она еще спит.

Он чувствовал себя чрезвычайно глупо, как будто его взяли с поличным, хотя ему нечего было стыдиться. Если бы он не задержался с наведением порядка, то не встретил бы Маэ и не узнал бы, что эти две женщины явно собираются говорить о нем и вовсю откровенничать. Желание Армель рассказать в подробностях о проведенной ночи покоробило его. Однако это было неизбежно: они давние подруги и наверняка обсуждают все свои свидания, не упуская интимных подробностей и хохоча. Ему ужасно не нравилась перспектива оказаться их жертвой, но он никак не мог этому помешать. Что подумает Маэ, увидев, как быстро он утешился с другой после ее отказа? Побыв недолго робким воздыхателем, он, не теряя времени, стал ухлестывать за ее лучшей подругой!

– Жан-Мари, давай поднимемся вместе, сделаем ей сюрприз!

– Я иду к себе, – повторил он.

Наверное, он казался ей упрямым тупицей.

– Как дела у твоего отца? – добавил он уже мягче.

– Хорошо. Он вернется домой в начале следующей недели, это была ложная тревога.

Собираясь к Армель, которую она рассчитывала застать одну, Маэ не накрасилась, и он подумал, как же она свежа, красива и по-прежнему притягательна.

– До вечера, Маэ, – сдерживая себя, вымолвил он.

И яростно зашагал прочь, оставив Маэ в полном оцепенении.

– Ого! То ли еще будет! – пробормотала она, выходя из машины.

Жаном-Мари было трудно управлять в последнее время, но все-таки он был ее лучшим капитаном – это доказал его последний выход в море, и Маэ не могла без него обойтись. Что бы делал Эрван на ее месте? «Мужчинам надо притираться друг к другу», – любил повторять он. Вот только у нее не было такой возможности. С ней Жан-Мари становился более обидчивым и, может быть, даже более уязвимым.

Она поднялась на этаж к Армель, три раза энергично нажала копку звонка и очень удивилась, когда буквально сразу дверь распахнулась.

– Ты стояла за дверью?

– Я смотрела из окна, как вы разговариваете, – вздохнула Армель.

Она была в халате, вчерашняя тушь размазалась и образовала темные круги под глазами, выглядела она грустной.

– Я предложила ему подняться, – объяснила Маэ. – С круассанами и без меня! Извини…

– Ты тут ни при чем, он ушел от меня на цыпочках. Когда мужчина даже не хочет утром выпить с тобой кофе, это плохой знак. Зато он нашел время навести у меня порядок. Нет слов…

– Он – маньяк чистоты, – возразила Маэ.

– И лишен всякой романтики.

Армель протянула руку к пакету, вынула круассан.

– Однако мы провели приятный вечер, который отлично закончился, – добавила она с полным ртом. – Я была сегодня утром без сил, но не спала. Когда я услышала звон посуды, то подумала, что он готовит нам поднос с завтраком. Я дура, да?