Франсуаза Бурден - Обещание океана [litres]

– У вас уже два пациента в приемной, – предупредила Кристина.

– Почему два?

– Потому что мы опоздали с началом приема из-за этой чертовой доставки. Наденьте халат, я приглашу первого.

– Кто это?

– Господин Мартен. Удаление зуба мудрости.

– Я назначил его на самое утро? Значит, начинаем с места в карьер! Если я правильно запомнил, он очень чувствительный пациент, и зуб у него вырос в неудачном месте.

И Алан удовлетворенно улыбнулся: трудности его воодушевляли.

– Когда мы полностью подготовимся, он станет горячим поклонником нашего газа. А пока придется ему удовольствоваться обычной анестезией.

Наклонившись над компьютерной клавиатурой, Алан нашел в списке файл с медицинской картой пациента и вывел на экран его последнюю рентгенограмму. Он больше не улыбался, сосредоточившись на том, что ему предстояло.

Маэ забрала почту из рук почтальона. Она пробежала глазами адреса на конвертах и решила, что ничего срочного нет. Моряки, наверное, уже ждали ее в офисе на еженедельном собрании, где составлялся график рейсов, но она сначала заехала в больницу в Сен-Брие. У отца был новый приступ, не более тяжелый, чем предыдущий, но врачи решили продержать его еще сутки под наблюдением, хотя собирались выписать уже сегодня.

– Привет, Маэ. Как розы, еще стоят?

Притормозив, цветочница остановила свой фургон напротив ворот и опустила стекло.

– Тебе повезло с поклонником, который посылает такие роскошные букеты…

Удивленная, Маэ подошла и, пожав руку молодой женщине, спросила:

– Поклонник, говоришь?

– Ну да! И записочка была очень милая, я знаю, потому что он продиктовал мне ее по телефону.

– Какая записка? Никакой записки не было.

– Не может быть, я сама приколола ее к букету.

– Ее не было. Или я не заметила…

Маэ подумала о букете, подаренном ей, как она полагала, Розенн.

– Это странно, здесь какое-то недоразумение.

– Но ты получила цветы? Я отдала их твоей подруге, потому что тебя не было дома, а она ждала перед дверью. Я поступила неправильно?

– Все правильно, не беспокойся.

– Они были прекрасны. Мы зимой так редко видим розы! Этот господин не поскупился.

– Ты запомнила его имя?

– Конечно, это доктор Кергелен, мой стоматолог!

– А текст записки помнишь?

– Неточно. Что-то вроде того, что он плохо тебя принял, но это было красиво сказано. Ты тоже у него лечишься?

– Да.

– Ну, извини. Теперь я буду вручать букеты лично в руки! Но непременно спроси свою подругу! Может, она это сделала из ревности?

Маэ с усилием улыбнулась и отступила назад.

– На твой первый вопрос могу ответить, что они простояли восемь дней. И были великолепны! Хорошего дня.

Она смотрела вслед фургону и чувствовала себя полной идиоткой. Как могла она поверить, что Розенн, не имея ни гроша в кармане, разорится на цветы? Однако записки действительно не было, Маэ была в этом уверена, она обязательно увидела бы ее на вощеной бумаге, когда осторожно разворачивала розы. Может быть, она упала и завалилась куда-нибудь? И Розенн присвоила их без всяких угрызений совести? А Алан, наверное, удивился, не дождавшись от нее звонка с благодарностью. Или хотя бы эсэмэс. И, конечно, он сделал вывод, что она злопамятна, невоспитанна или совершенно к нему безразлична.

Было ли это так на самом деле? Когда она заехала к нему на работу, возвращаясь из Ренна, ей хотелось его увидеть, поболтать с ним, выпить по бокалу вина. Его холодность задела ее и выбила из равновесия. Их отношения, которые ограничились одной, но чудесной ночью, могли бы продолжаться и даже развиваться, потому что притяжение, испытываемое Маэ, не исчезло после первой ночи; ей показалось, что между ними что-то начинается. Она даже на это надеялась. Но холодная отчужденность Алана разом все уничтожила, и с тех пор она старалась больше о нем не думать. Меняло ли все это недоразумение с цветами? Она вспомнила, что тоже была не слишком с ним любезна, когда встретила его на рынке в порту. Должна ли она сделать попытку примирения, дать новый шанс этой истории, начавшейся несколько бестолково?

– Так и будешь стоять на тротуаре как вкопанная? – бросил ей Жан-Мари из палисадника. – Тебя заждались!

Все еще расстроенная, Маэ вошла за ним в офис, но пересилила себя и тепло поздоровалась с моряками.

– Мы дождались хорошей погоды, – сказала она, – и прогноз обещает, что она будет стабильной. Нам придется поднапрячься до 31 декабря. А потом немного отдохнем. А до того, как я в январе подсчитаю ваши премии, предлагаю вам небольшой аванс, чтобы вы купили рождественские подарки.

Ответом на ее слова было несколько улыбок. Она делала так в конце каждого года, но этот выдался особенно трудным из-за резкого скачка цен на дизельное топливо, и Маэ могла бы сослаться на суровую экономическую реальность.

– Когда же, наконец, мы будем индексировать цену на рыбу в зависимости от цены на дизель? – вздохнул Жан-Мари.

– Если мы будем так делать, сардины станут деликатесом! – отозвалась Маэ. – Цена на морские гребешки уже подскочила, так что не жалуйтесь! И лучше воспользуемся тем, что на море наступило затишье.

– Погода ясная, не спорю, – проворчал один из моряков, – но холод собачий! Черт возьми, мы околеваем в море, и как подумаешь, что зима только началась…

– Ладно, – уклонилась от этого разговора Маэ, – аварии были?

– Трал «Корригана» приказал долго жить.

– О нет, только не сейчас! Почините его.

– Там уже нечего чинить.

– Придется этот год дожить со старым. Что-нибудь еще?

– Кристофу надо использовать свои выходные, чтобы брать уроки кулинарии! – пошутил Жан-Мари. – А иначе он нас всех отравит!

Он всегда разряжал атмосферу собраний парой шуток, и Маэ была ему признательна за то, что он продолжал играть свою роль. Она раздала заранее сделанные копии графика, в котором расписала состав экипажей на каждом траулере, дни рейсов для каждого, разрешенные часы лова и квоты, которые нельзя превышать.

– Если вы хотите внести изменения, будьте добры предупредить меня. Радиосвязь на «Там баре», надеюсь, работает нормально?

– Пришлось с ней повозиться, – ответил Бертран, самый пожилой из ее моряков.

Она благодарно ему улыбнулась. Этот опытный рыбак уже более двадцати лет работал на компанию Ландрие. Он первый признал Маэ, когда она сменила отца, показав ей свое полное доверие; и его нимало не смутил ее возраст, относительная неопытность и то, что она женщина. Трезвый взгляд Бертрана на перемены успокоил других моряков и упрочил положение Маэ.

– Ты настоящий мастер, – сказала она ему, – без тебя «Там бара» превратилась бы в обломки.

– Ну что ты, конечно, нет! У этой посудины срок не вышел, она еще поплавает!