Франсуаза Бурден - Обещание океана [litres]

Указывая на корабль вдалеке, Ян добавил:

– А если он захочет стать моряком, как истинный бретонец?

– Ты шутишь? Он боится воды, и потом… его отец утонул, я тебе рассказывала.

Розенн внезапно выпустила его руку и сделала несколько шагов по песку. Она не любила говорить об Ивоне и сильно приукрасила правду, когда решилась, наконец, коротко рассказать Яну о своем прошлом. Но почему он так настойчиво выспрашивал, кто был отцом ребенка? Она не хотела, чтобы он узнал, как унизил ее Ивон, как пренебрег ею. Поэтому она нагромоздила сентиментальной лжи. По ее словам, Ивон умолял ее выйти за него замуж, потому что она была женщиной всей его жизни . Увы, ужасный шторм разрушил их планы. Для большего правдоподобия она утверждала, что Ивон хотел подождать, когда она родит, чтобы огромный живот не уродовал ее подвенечное платье. И, признав ребенка своим сыном, он назначил свадьбу на лето. Рассказывая свою версию, Розенн выглядела убитой горем, и Ян мог ей только сочувствовать. Он даже избегал говорить об этом, чтобы не причинять ей боли.

– Да, – настаивал Ян, – но если Артур увидит в этом что-то вроде реванша? Если он захочет, ну я не знаю… почтить таким образом память своего отца?

Она резко повернулась к нему и прищурилась:

– Он что-то говорил тебе?

– Не так чтобы говорил… Только то, что ему очень понравилось у твоей приятельницы, которая занимается рыболовным промыслом.

Потрясенная, Розенн еле сдержалась, чтобы не выругаться. Она тут же вспомнила фотографии траулеров, которые украшали офис Маэ. Неужели эта сука внушила Артуру подобные мысли? Но как ей удалось переубедить сына, с его ослиным упрямством? Он же безумно боялся этих чертовых корыт!

– Не вижу ничего страшного, – сказал Ян примирительно. – К тому же ему не скоро придется делать выбор.

Она заставила себя улыбнуться и снова взяла его под руку. Он не должен был заметить, как все это ее потрясло. Никогда она не примирится с тем, что Артур начал мечтать о рыбалке в открытом море. И особенно с тем, что эту идею подала ему Маэ! С чего она вообще взяла, что ей хватит хитрости манипулировать своей бывшей соперницей? У нее было смутное желание отомстить Маэ, предъявив ей Артура, копию Ивона, и вытянув у нее деньги. Но ее маневры обернулись против нее самой и заставили горько пожалеть о том, что она доверила своего сына этой женщине! К счастью, Маэ не будет его крестной, и вообще никогда его больше не увидит. А что касается этого идиотизма – стать моряком, – пусть только попробует заговорить при ней об этом!

Ян думал уже о другом; продолжая идти, он рассуждал теперь о том, как они откроют свое дело, которое будет принадлежать только им. Тема гораздо более приятная, потому что, представляя себя хозяйкой отеля, Розенн теряла голову от счастья. Она постоянно видела себя в этой роли, она бредила ею. Ею и свидетельством о браке на красивой гербовой бумаге, которое она получит из рук мэра.

– Заведения на берегу стоят немыслимых денег, даже самые скромные, – заметила она. – Нам надо отойти вглубь побережья, найти что-нибудь подальше от моря.

Ей больше не хотелось видеть море, и она не желала, чтобы о нем думал Артур.

– Ты с ума сошла? – насмешливо сказал Ян. – Клиентам подавай пляжи, они приезжают, чтобы дышать морским воздухом и смотреть, как их карапузы строят замки из песка. Нет уж, поверь мне: мы затянем пояса, но найдем что-нибудь на берегу.

Не отвечая, она крепче сжала его локоть. «Затягивание пояса» не входило в ее планы, она была сыта этим по горло. Забыв о том, что манипуляторша она неважная, Розенн сказала себе, что вынудит Яна делать то, что нужно ей.

Пока обездвиженный «Жабадао» стоял в порту и на нем устанавливали новую систему связи, Маэ пришлось пересмотреть весь график на предстоящую неделю и сделать некоторые перестановки. В результате маленький Кристоф оказался в команде старика Бертрана на «Там баре», а Жан-Мари принял командование «Корриганом».

В четверг утром Маэ сама провела тщательный осмотр своих траулеров, пользуясь тем, что все они стояли в порту. Если бы обнаружились новые поломки, требующие ремонта, она хотя бы узнала о них заранее. Конечно, ее моряки изо всех сил старались содержать суда в исправности, но она знала, что для них нет ничего хуже, чем пропустить день рыбалки, и ради того, чтобы выйти в море, чинили все наспех.

На палубе «Там бары» сидел Бертран и в толстых перчатках латал лежащую у его ног рыболовную сеть.

– Зима нагрянула раньше времени, зато и весна ранняя! – сказал он, увидев Маэ.

– У меня новый график. На судне все в порядке?

– Никаких проблем. Видишь, я штопаю дыру… А перед этим я менял кусок крыла у траловой сети. Я холю и лелею твой траулер!

Он бросил взгляд на листок бумаги, который показала ему Маэ, и кивнул.

– Парнишка будет в моей команде? Что ж, тем лучше, он толковый.

– Он многому научился у Жана-Мари, но ему будет полезно поработать с другим экипажем и в другой рыболовной зоне.

Бертран поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Договорились!

Он снял свои огромные перчатки и вытер со лба капли пота.

– Такая хорошая погода, Маэ, ты не хочешь выйти в море, прогуляться? Пойдем с нами в ближайшие дни, ты слишком долго оставалась на суше.

– Если мне захочется острых ощущений, я покатаюсь на «Фаэзере» [20] Фаэзер (Faézer) – на бретонском языке означает «Победитель». , яхте моей подруги Армель. Знаешь, о ком я говорю?

– Ну конечно, надо быть слепым, чтобы не заметить ее! Жан-Мари не дурак, верно? Их повсюду встречают вместе: держатся за руки, любуются друг на дружку. Знаешь что? Я думаю, он попал как кур в ощип!

Бертран хлопнул себя по ляжкам и расхохотался, но тут же принял серьезный вид и добавил:

– Заметь, он это заслужил. Так приятно, что дома тебя кто-то ждет, радуется твоему возвращению. Мне, без моей Клодины, жизнь вообще была бы не в радость.

– Он пока не звал ее замуж, – возразила Маэ.

– Ему нужно время, чтобы отрепетировать речь. Ты же знаешь – признаваться в чувствах – не его конек.

Продолжая болтать с Маэ, Бертран достал из кармана табакерку, пакетик с табачными листьями и начал скручивать папиросу. Краем глаза он наблюдал за ней, думая о том, что очаровательная девушка превратилась в красивую тридцатилетнюю женщину. И в ней сохранилась та энергия и решительность, которые позволили ей завоевать доверие моряков. Со временем она как будто забыла о гибели своего жениха, но по-прежнему была одна. И, если не считать нескольких малозначащих эпизодов, она так ни в кого и не влюбилась. Неужели ее ждет судьба старой девы? Это было бы досадно! Что же ей мешало? Может, она была одержима своим делом? Маэ хотела добиться большего успеха, чем Эрван, и продолжала с ним соревноваться даже теперь. Возможно, на нее давили воспоминания об отце, которого она могла слишком идеализировать. Эрван любил повторять, что он начал с нуля, что без чьей-либо помощи выбрался из нищеты. Благодаря воле и трудолюбию из простого рыбака он стал хозяином предприятия. Мало того, он был заботливым супругом, хотя слишком рано овдовевшим; хорошим отцом, который желал лучшей доли своей дочери и отдал ей все, что имел: дом, бизнес. Со стороны картинка выглядела идеальной, но действительность сильно от нее отличалась. Эрван мог быть очень жестоким, и он доказал это однажды ночью. Каждый раз вспоминая, каким образом Эрван разделался с Ивоном, Бертран приходил в ужас. Имел ли он право молчать о том, что видел?