Елена Гонцова - Подари мне краски неба. Художница

— У тебя же есть связи…

— Что стоят мои связи без моего доброго имени? Да со мной…

— …никто разговаривать не будет? Из-за этой совершенно дурацкой истории?

— Я всегда предполагал, что произойдет что-нибудь подобное. Ты вечно якшаешься с каким-то сбродом, эти Остроуховы, Стасы, де еще бесчисленные занюханные старые хлыщи, неизвестные, как говорится, прогрессивному человечеству.

— Среди этого сброда ты познакомился со своей Лизой. Для нее ты небось расстарался бы…

— Лиза ни-ко-гда не могла бы оказаться в такой ситуации. Ах, да ведь ты даже постриглась, как она!

Андрей с недюжинным любопытством археолога уставился на Наташу. Некоторая внутренняя борьба обозначилась на его красивом лице.

— Не смей сравнивать меня с этим ничтожеством! — буркнула Наташа, не испытывая к этой Лизе никаких чувств. — Да и вообще твоя обезьянка ни при чем. Какой-то жалкий заморыш, прости, если я тебе что-то отдавила.

Все-таки Наташа обрадовалась тому, что Андрей не стал возражать. Но эта радость промелькнула и рассыпалась. Она поняла, что он просто напуган. Какая уж там Лиза, когда речь прежде всего о нем, особенном.

Естественно, она оказалась права. Мысленно он расправился теперь даже с Лизой как виртуальной свидетельницей.

— Зачем ты пришла ко мне со всем этим? — почти взмолился Андрей. — У меня расписан каждый час. А за тобой, как ты говоришь, следят. Через месяц мне сдавать книгу.

А я должен буду отбиваться от твоих бандюганов?

— Успокойся. О том, что я у тебя, не знает ни одна живая душа. Ты понял?

Она говорила ледяным голосом, натягивая майку и застегивая брюки.

— Все ты врешь. Ты вся изолгалась в последнее время.

— Не больше, чем ты, — медленно произнесла Наташа, обернувшись на жениха, и закрыла входную дверь за собой.

Когда она ждала лифт, дверь в квартиру Андрея, всегда что-то поющая входящим и выходящим людям, как-то жалобно застонала, и послышались торопливые шаги Андрея. Наташа радостно обернулась, она подумала, что он одумался, что сейчас вернет ее, они все спокойно обсудят, он поможет ей во всем, и в том, о чем она забыла сказать, ведь неумолимо приближался срок платить оставшуюся сумму за предстоящую брату операцию, а Андрей даже не знает, что Тонечка с Васенькой…

— Вот. Ты забыла надеть. — Андрей смущенно что-то комкал в руке.

Наташа опустила голову и увидела в его ладони свой маленький бюстгальтер.

— Это тебе на память! — зло выкрикнула она и бросилась бежать вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

Она стремительно спустилась по широкой лестнице с восьмого этажа, опасаясь, что жених встретит ее внизу, настигнет еще раз с какими-нибудь совершенно нелепыми требованиями или увещеваниями.

«Надо было думать, — точно заучивала Наташа на ходу кодекс новых правил, — что этот человек сначала предатель, а потом — все остальное: читатель, писатель, толкатель ядра, метатель диска. В основе его устройства предательство — тайный двигатель, порождающий всякое его движение. С тем же выражением на холеном лице он кинет этот бедный мертвый город, как только лакированная книга отправится в кабинеты таких же деятелей».

Она старалась мыслить последовательно, чтобы одолеть смятение, не просто охватившее ее, но ставшее уже ею самой, Натальей Денисовой.

О себе она старалась думать осторожно и в третьем лице. Все происшедшее никак не могло уложиться в пристойный сюжет.

Наташа заметила, что входит в полупустой трамвай, который плавно трогается с места. Трамвай медленно покатился в сторону центра, минуя мрачноватые парки. «В метро было бы страшно спускаться, — думала она, — такое случалось со мной и раньше в минуты усталости или болезни. Хорошо, что я села в трамвай. Целый час в полной безопасности, заодно и город посмотрю».

— Следующая остановка — Академия МВД, — то ли объявил водитель, то ли проскрипела хитрая запись женского голоса, какими снабжена часть городского транспорта.

«Наверное, здесь учился Киргуду, а теперь учатся эти его помощники, и люди майора Колпакова, и еще пол-Москвы, они такими же вечерами слушают лекции или сдают экзамены. Списывают друг у друга контрольные. Господи, да о чем это я думаю! Какие экзамены, какие Киргуду, что это все такое? Откуда взялась эта орава людей, о существовании которых я несколько месяцев назад просто не подозревала?

Ведь так просто и дальше не подозревать об их наличие в Москве, в мире».

Монументальное здание Академии МВД осталось позади.

В трамвай постепенно набивались горожане. Они везли собак, корзины с зеленью, с ягодами. Наташа заметила, что еще нет грибов. Это ее обрадовало. Вот закончится весь этот бред, и поедет она собирать белые грибы. Да хоть во Псковскую губернию. К Пашке-фотографу. Как там с погодой сейчас? Это ведь северо-запад, — наверно, прошли дожди. Грибов будет много. Это же следовало из трамвайных разговоров. Кто-то уже нашел первый рыжик.

Слово «рыжик» обрадовало Наташу. Так ее иногда называли в детстве. Рыжики она любила не меньше чем белые. Она помнила, как собирала рыжики с Тонечкой, где это было? Вспомнилось только название села — Яковцево, да то, что это родина знаменитого купца Елисеева, Рыжики величиной с пятачок, какие любил владелец прославленных столичных магазинов, росли среди молодых сосенок. Один к одному, крепенькие, в малахитовом мху, идеально кругленькие, а что за цвет у них! Надо бы написать это на рисовой бумаге. Красненькие грибы с прилипшими сосновыми иголками, с листочками. Красный зверь, выглядывающий из-за раскидистой сосны.

Одного этого селения и леса, что вокруг него, хватило бы на десятки картин. Еще там была ветхая каменная церковь. Почему-то ее было особенно жаль. С покосившейся колокольней. Проселочная дорога, плавно, как поворот реки, огибающая огромный бор.

Какой там Левитан, какая там Серебрякова, думала Наташа. Вот что не воплощено, не написано, только что показано чудесным образом.

Все это нуждается в осмыслении, и цвет небес на северо-востоке, и оранжевые перья облаков на северо-западе, странно разбегающиеся, созданные особенным устроением тамошней земли и близостью моря. От этих мыслей на душе становилось мирно. Разговоры пассажиров как нельзя лучше способствовали умиротворению.

— Что-то огурцы нынче у меня плохонькие, скукоженные.

— Семена, поди, плохие. Меня дочка семенами снабжает. Из самой Тимирязевской академии. Только там можно брать семена. Либо сама, голубушка, занимайся селекцией. А поливаешь-то как?

— Да они чуть не плавают, а все одно. Вот помидоры — дело другое. Настоящие тропики.

— Огурцы надо было борной кислотой обрызгать еще раньше, как только зацвели, чтоб завязи образовались. Это все делают.