Элизабет Эльберг - Лучше, чем друзья

Я села рядом, и теперь мы вместе смотрели на светящиеся в темноте звезды у меня на потолке.

– Эмили, нельзя бесконечно об этом переживать. Ты – это не твоя сестра.

– Ты знаешь, что с ней случилось. Ты сама видела. В нашем возрасте у Кэсси было столько друзей… а потом она пошла в ту огромную школу и там затерялась. В первый год она приходила домой сразу после уроков, запиралась в комнате и плакала.

– Но твоя сестра не такая общительная, как ты. Ты-то не затеряешься. И у тебя есть я.

Мне хотелось добавить, что встречаться даже со всей мужской половиной школы одновременно вряд ли поможет в этой нелегкой ситуации, но решила, что момент не подходящий для сарказма. Нужно ее успокоить.

– Не все поменяется.

– Но наша компания разойдется. Раньше я была твоей единственной лучшей подругой… Думаешь, мне было приятно, когда ты столько времени начала проводить с Леви?

Я поверить не могла, что она обернула все против меня. Да, я проводила много времени с Леви. Но это она отменяла наши с ней планы, чтобы побыть с ним. Не я.

– И я переживаю за тебя, Макаллан. Правда. Леви – отличный парень. Но ты же не думаешь, что в старшей школе он будет дружить с тобой одной? У него будет полно друзей, и я не хочу, чтобы ты осталась одна.

– Не думаю, что останусь одна, – я сглотнула ком в горле. – Кстати, я думала, что ты тоже мой лучший друг.

Я повернула голову и увидела, как она вздрогнула от стыда.

– Конечно, я твой лучший друг. Но иногда мне интересно, кто тебе ближе?

Я застыла на кровати, прокручивая в голове фразу Эмили. Ситуация была невозможной – неужели она просила меня сделать и невозможный выбор? У меня внутри все сжалось. Смогу ли я выбрать между ними? Я дружила с Эмили сколько себя знала. Она всегда приходила мне на помощь, когда мне нужен был совет подруги. Она была рядом, когда в моей жизни случилось непоправимое.

Может, Эмили права. Может, я правда забыла про нее с тех пор, как появился Леви? Но разве это дает ей право задавать мне такие вопросы? В последние полтора года семья Леви стала для меня целым миром. Я не представляла себе жизни без него. Но и без Эмили тоже.

Как так вышло, что должна со всем этим разбираться? А ведь именно такой ситуации я боялась, когда они начали встречаться. Что случится, если они расстанутся?

Я старалась говорить спокойно.

– Это что, ультиматум? Я должна всегда быть на твоей стороне?

– Нет, я этого не говорила, – Эмили выпрямилась. – Я правда очень запуталась. Прости меня. Я в ужасном состоянии. Не хочу вставать между тобой и Леви… и не хочу, чтобы он вставал между нами.

Да уж, подумала я. Надо было переживать об этом до того, как целоваться с другим.

Снизу раздались голоса: там считали секунды до Нового года. Когда они досчитали, я все еще пыталась понять, как сохранить двух лучших друзей в моей жизни.

– С НОВЫМ ГОДОМ! – раздался снизу хор голосов.

– Эй! – Эмили обняла меня, когда я поднялась с кровати. – С Новым годом, Макаллан! Давай начнем все заново? Обещаю придумать, что я скажу Леви. Не переживай об этом. Я это заварила, мне и расхлебывать.

Мне оставалось только надеяться, что так и будет.

Эмили встала и хлопнула в ладоши.

– Давай, Макаллан! Новый год, новая жизнь, новое начало! Все возможно.

Меня охватил ужас. Потому что она права: возможно все. Но последние десять секунд заставили меня усомниться в том, что это хорошая новость.

Новые возможности – переоцененная штука.

Ага. Не понимаю, почему люди придают такое значение первому января? Измениться можно и в остальные триста шестьдесят четыре дня.

Или начать заново.

Или сесть на диету.

Тебе запрещается готовить диетическую еду.

Разумеется.

А еще запрещается скрывать от меня всякое.

Ну а тебе тогда запрещается покидать Висконсин.

Ага. Справедливо.

Хватит, я не могу контролировать так много всего.

Ты могла бы, если только была повелительницей мира.

Но в конце концов кто-то его получит! Следовало бы поручить его мне. Мир стал бы лучше.

Разумеется. И каков был бы первый указ Царицы Вселенной?

Запретить «Чикаго Беарз».

Хотя…

Эй, это же мой мир. Управляю им как хочу. Например, могу распорядиться, чтобы всех парней в мире судили по тебе.

Будто ты сейчас этого не делаешь.

Точно. Вопрос: сколько солнц в твоем мире?

Я рванул с трапа, как только шасси самолета коснулись земли Милуоки.

Вот что забавно: полтора года я мечтал снова оказаться в Калифорнии, но как только приехал, я понял, что все самое важное оставил в Висконсине. То есть, конечно, было круто снова увидеть старых друзей. Но я скучал по своим девочкам: Макаллан и Эмили. Наверно, многие парни подумали бы, что я донжуан, раз у меня двое. Но они значили для меня совершенно разное.

Макаллан была кем-то вроде моей половинки. Инь к моему ян. Получилось пошлее, чем я хотел сказать.

А Эмили – восхитительная девушка. Излучает радость. Я чувствовал, что она всегда лучится рядом со мной. Какому парню такое не понравится!

Хотя должен кое в чем сознаться. Я соврал ей. Сказал, что вернусь только в субботу вечером, хотя на самом деле приехал днем. Мне просто хотелось сначала увидеть Макаллан. Я знал, что Эмили захочет сразу со мной повидаться, но я должен был отдать Макаллан подарок.

Стоя на пороге дома Дитцев, я идиотски улыбался во весь рот.

– Привет! – Я сжал Макаллан в крепких объятиях.

– Сам привет! – рассмеялась она, когда я поставил ее на землю. – Ну как культурный шок?

Я прошел в прихожую и начал снимать с себя одежду слой за слоем.

– Температурный шок оказался куда сильнее. Новый год я встретил в шлепках!

Макаллан слегка поморщилась.

– Все хорошо?

Она закивала как-то слишком энергично.

– Да, да, конечно. Просто это… странно думать, как отмечают зимние праздники в жару. Мама ужасно сердилась, если на Рождество не наметало сугробы.

Ее поведение перестало казаться мне странным: я знал, как ее мама любила праздники. Наверное, Макаллан тяжело дается это время. Это объясняло и бардак на кухне, горы кастрюль и сковородок. Она обычно готовила не переставая, если ей нужно было освободить голову или от чего-то отвлечься. Тем более на зимних каникулах у нее для этих целей не было домашки.

Я погладил ее по руке, думая, что ее это немного утешит. С тех пор как мы съездили на кладбище, я знал, что могу говорить с ней про маму. Для меня было большой честью, что она меня туда сводила. Это значило, что наши отношения для нее важны. Но еще я знал, что если бы она хотела сейчас со мной поговорить, то так бы и сделала. Я уже научился читать Макаллан: знал, когда ее нужно расспросить, а когда оставить в покое. И сейчас выражение ее лица будто кричало: оставь меня в покое.