Синти Шелтон - Я увезу тебя из города слез

— Вопрос, что заставляет человека сводить счеты с жизнью, мучил и еще, наверное, долго будет мучить не одно поколение мудрецов и простых людей. Это я вам как профессор философии говорю. Если собрать всю литературу по этому вопросу, она вряд ли уместилась бы в Голландской национальной библиотеке. Поэтому в нашем случае нет и не может быть точного ответа. Могу только сказать, что тогда в серии экспериментов участвовали более восьмидесяти человек, а покончили с собой семнадцать — одиннадцать студентов и шесть простых жителей города. Так что… Системы все-таки здесь нет.

— Значит, вы полагаете, что методика неэффективна? — словно бы разочарованно проговорил Николсон.

— По крайней мере, для глобальных задач, — сказала Жаклин. — Типа искоренения преступности. Думаю, что пока придется работать старыми способами. Во всяком случае, я надеюсь, что пока еще смогу заработать себе кусок хлеба своей профессией.

Она подняла глаза на полковника и с удивлением обнаружила, что его лицо покрывается густой краской. Это было для нее, пожалуй, самым поразительным за весь сегодняшний вечер.

Как и в первый день ее работы в университете, Эмиль Бертран ждал ее у арки главного здания. В руках студент держал букет тюльпанов всевозможных цветов и оттенков, который он тут же протянул Жаклин.

— Кажется, вы истратили целое состояние, — со смехом произнесла она.

— Красота стоит того, — улыбнулся Эмиль.

— Спасибо, — проникновенно сказала она.

Он погрустнел:

— Может, вы все-таки останетесь в университете? Нам будет не хватать вас.

— Эмиль, как вы себе это представляете? — опять засмеялась она. — Вы ведь теперь знаете, кто я.

— Но вы же могли совмещать работу в университете со своими… другими занятиями, — резонно возразил он. — И вообще… Бросьте это мужское дело. Профессор философии из вас классный.

— Спасибо, Эмиль. Но мое начальство считает, что на преподавательской работе я серьезно подорвала свое здоровье. И это правда. Так что я уезжаю в отпуск.

— Но вы вернетесь? — тихо спросил Эмиль. Она лукаво на него посмотрела:

— Помните, в первый день нашего знакомства я просила вас не строить относительно меня никаких планов?

— Конечно, — так же лукаво ответил Эмиль. — Но вы тоже должны помнить, что я и не собирался следовать вашему совету. Кстати, вот… Вам просили передать.

Он достал бумажник и вынул из него пачку купюр.

— Что это? — удивилась Жаклин.

— Ваш выигрыш.

— Ого, — сказала Жаклин. — Я и не думала, что моя ставка оказалась так велика.

— Дело прошлое. Теперь мы все будем начеку. Чтобы какой-нибудь ученый снова не решил сделать из нас подопытных кроликов.

— Для этого не нужно быть начеку, — грустно сказала Жаклин. — Просто нужно помнить, что человек рожден свободным. И нуждается в любви. В общем, все довольно-таки просто.

— Да, — сказал он. — Вы позволите вас проводить?

— Извините, Эмиль, но у меня так много дел перед отъездом…

— Я прочел ваш рапорт, лейтенант, — сказал полковник Николсон. Сегодня он являл собой прежнего безупречного Николсона, подтянутый, в отлично сидящем мундире без единой складки — и без единой эмоции на лице.

Жаклин даже всерьез засомневалась, видела ли она прошлым вечером совсем другого полковника — кутающегося в нелепый бархатный халат, растерянного и расстроенного, гневающегося… Сейчас перед ней сидел сухой надменный директор Центра, не допускающий и тени сомнения в собственной правоте. — Я прочел ваш рапорт, — повторил он. — К сожалению, удовлетворить вашу просьбу об уходе из Центра я не могу. Более того, я хочу поручить вам ревизию отдела Вендерса.

— И это означает, что, когда я разберусь с отделом, мне повесят его на шею?

Николсон поморщился: он не терпел вульгарных выражений.

— Да, с присвоением соответствующего звания, — сухо сказал он. — Это большая честь для любого сотрудника, особенно для такого молодого, как вы. Я, пожалуй, не припомню другого такого случая в своей практике. Я уж не говорю о том, что впервые мы оказываем такое доверие женщине.

Жаклин сжала кулаки так, что ногти до боли вонзились в ее ладони.

— Могу ли я отказаться от такого «доверия»?

Николсон, услышав злую иронию в ее голосе, посмотрел на нее сердито:

— Конечно, нет. Вы что, забыли содержание контракта, который по собственной воле подписали восемь лет назад?

— Но я нарушила одно из основных условий контракта!

Николсон довольно улыбнулся:

— Я не могу квалифицировать приглашение ваших родных в Амстердам как нарушение. Ваш поступок был лишь частью оперативного плана разоблачения предателя.

— Дьявол, — глухо произнесла Жаклин.

Полковник поморщился, но потом поднялся из своего кресла, подошел к ней и положил руку на плечо сыщицы.

— Послушайте, Жаклин, — в его голосе зазвучали вполне человеческие ноты, — вы очень нужны нам. Люди, подобные вам, — на вес золота. Мы не можем ими разбрасываться. В Центре достаточно великолепных сотрудников, но далеко не все из них обладают такими способностями, как вы.

Жаклин в ярости кусала губы.

— Но я не хочу! — в отчаянии выкрикнула она.

— Успокойтесь, — тихо сказал Николсон. — Когда это людей, носящих форму, спрашивали, хотят они чего-нибудь или нет?

— Ноя никогда не носила формы!

— Ну что ж… Думаю, в ближайшее время вам придется ее надеть. Для встречи с координатором и… награждения.

Жаклин удивленно подняла голову:

— В жизни не слышала ни о каких награждениях в Центре…

— Вы еще о многом не слышали, — усмехнулся Николсон.

Вендерс сидел на стуле посреди огромного пустого зала, обхватив голову руками. Но когда Жаклин вошла, он опустил руки и улыбнулся ей. «Словно ничего и не произошло, — подумала она. — Он, в отличие от всех остальных, и меня в том числе, держится нормально».

— Я рад, что ты захотела встретиться со мной, — сказал он. Его голос после допросов все же звучал неуверенно и слабо. — Зачем ты пришла?

Она вздохнула:

— Вы всегда говорили, что мы солдаты. И мы с вами воевали на одной стороне. Что случилось потом?

Вендерс внимательно посмотрел на нее.

— Скажи, работая у нас… — он закашлялся, — вернее, теперь уже у вас… Ты ощущала себя свободным человеком?

— Да, — после паузы произнесла она.

— Но ведь ты не можешь делать, что тебе хочется. Не можешь быть рядом с людьми, которых любишь. Не можешь отказаться от задания, которое тебе не по нраву. Тебе приказывают убить человека, который не сделал тебе ничего плохого, и ты идешь и убиваешь. Ты втираешься в дружбу к человеку, тот доверяет тебе полностью, а потом — ты предаешь его. Это ты называешь свободой?

— Я свободно выбрала свою работу, — глухо проговорила Жаклин. — Если в результате моих действий в мире станет меньше наркоманов, или оружие, которое благодаря мне не будет продано, не сможет уничтожить целую деревню мирных жителей, я буду считать, что мои действия правильны. И свободны.