Синти Шелтон - Обитель воскреснувших грез

— Ее могли убедить. Для этого не нужно было рассказывать о переселении душ. Знаете, почему она говорила, что ее мать жива? Потому что хоронили Элен в закрытом гробу. Не знаю, что перевернулось в ее маленькой головке, но она почему-то уверовала в то, что похороны были всего лишь спектаклем.

Для того чтобы лишить ее матери. Вот такой вот… такая вот… причуда. Да, кто-то, зная это, мог этим воспользоваться. Хотя знали о ее странности только близкие люди и доктор. Но не мог же доктор…

— Вот как… — проговорила Жаклин, задумавшись. — В любом случае ей может угрожать опасность. Если моя версия верна, она находится в Беатензее, в замке Рутенберг. Если нет нужно прощупывать новые варианты. Завтра должен приехать молодой человек Барбары Этот Филип…

— Гобер. Подающий надежды архитектор. Он вряд ли может помочь… Они не виделись больше года.

— И опять мне хочется спросить вас: вы уверены? Нельзя исключать его из круга нашего внимания. Любой человек из окружения Барбары может привести нас к ней. В той или иной степени.

— Да. Да, конечно. Но нельзя медлить. Нужно ехать.

— Хорошо. Я еду. Но мне нужно еще кое-что проверить. Так, мелочи, не волнуйтесь. А с Филипом поговорит дядя. Он сумеет выведать у него правду. Если тот, конечно, причастен к отъезду Барбары.

— Мне нужно знать несколько вещей, комиссар, — Жаклин сидела в кабинете полицейского управления и через стеклянную дверь наблюдала обычную рабочую суету цитадели правопорядка, — Клод Деново не распространяется о смерти своей первой жены.

Как она умерла? Во-вторых, кто свидетельствовал ее смерть? Третье: почему се хоронили в закрытом гробу?

На столе комиссара зазвонил телефон.

Реагируя на голос в телефонной трубке, он попытался придать своей фигуре подтянутый вид.

— Да… Да, конечно. В ближайшее время, господин министр. До свиданья, господин министр!

— Они надеются, что мы поторопимся, — проворчал он. — Можно подумать, что мы тут штаны просиживаем.

— Ну, ты-то уж точно, — рассмеялась Жаклин.

— Просто тебе сегодня повезло, и ты увидела меня в собственном кресле. Обычно так не бывает. Благодаря этим ослам из министерства. Можно подумать, что их телефонные звонки помогут нам в раскрытии преступлений. На данный момент на нас висит девятнадцать тяжелых преступлений по городу, а господин министр спрашивает, когда наша замечательная полиция соизволит найти собачку его любимой тетушки.

— Ты шутишь, — ахнула Жаклин.

— Охота была… — проворчал Ферран. Жаклин долго смеялась, утирая слезы.

— Да, у нас как-то до этого еще не доходит.

— Неизвестно. Твое руководство может и не сообщать тебе о таких вот… издержках профессии начальника. Пока вы занимаетесь делом, он отмахивается от тетушкиных собачек сильных мира сего.

— Похоже, нам здесь не дадут поговорить. Но я должна сегодня выехать в Швейцарию, в этот замок Рутенберг.

— Да рассказывать, в общем-то, нечего. Мадам Деново очень любила своего мужа. До такой степени, что, когда они развелись, она покончила жизнь самоубийством. Села в свою машину и съехала с дороги в пропасть.

— Может быть, несчастный случай?

— Нет. Перед этим оставила записку. Люблю, не могу, прощай. Стандартное самоубийство. Закрытый гроб, чтобы не шокировать прощающихся, прежде всего — дочь. От бедной Элен мало что осталось.

— Кто засвидетельствовал смерть?

— Можно выяснить, но там все было чисто. Деново опознал ее, да и, кажется, еще несколько человек. Друг Деново, Пьер Грати, например… И потом — машина, одежда. Какие-то особенности на теле. Я понимаю, на что ты намекаешь, но какой мог быть смысл в подмене?

— Не знаю. Откуда-то возникла у девочки навязчивая идея. Даже если она была не совсем здорова. Может быть, кто-то заронил в ней эти подозрения? Кто-то из взрослых? Тогда — зачем? Чтобы свести ее с ума?

— Дети непонятные создания. Достаточно собственной фантазии, чтобы превратить желаемое в самую что ни на есть реальность.

— Да. А что случилось со второй женой Клода? Он ведь говорил, что мадам Деново — его первая жена.

— Да, первая… А вторая… Из-за нее, собственно, Клод и развелся с Элен. Влюбился, как сопляк. А она его месяца через четыре бросила. Уехала в Штаты с каким-то молодым хмырем. Потом написала письмо: не люблю, извини, прощай. Клод не стал за ней гоняться. Дал развод заочно, и все. С тех пор один как перст. Дочь осталась единственным смыслом его жизни, но они не очень ладили. Барбара не могла простить ему смерти матери. Считала, что он во всем виноват.

— Логики нет.

— Чего нет?

— Логики. Не могла простить смерти матери, но была уверена, что та жива.

— Логику психически больного иногда весьма трудно понять.

— Значит, ты тоже уверен, что у нее помутилось в головке?

— Помутилось или нет, но проблемы точно были.

— Не нравится мне все это. Гоняться за сумасшедшей девицей по всей Европе. Если бы не привычка доводить любое дело до конца, ей-Богу, плюнула бы на все. Наверняка девчонка сама бы вернулась. Хотя почему бы и не поразвлечься в этой «Обители» за чужой счет?

Ферран нахмурился.

— Смотри у меня! Развлекайся, но не увлекайся.

— Да ладно тебе. Все будет в порядке, мсье, надеюсь, вы наслышаны о моем благонравии?

Ферран хохотнул.

— Да уж, наслышан. Удачи тебе, дочка.

Он с трудом вылез из-за стола и нежно обнял Жаклин.

— Не лезь на рожон. Если там что-то серьезное, звони. Пришлю подмогу.

— Обойдусь. Неужели ты думаешь, что я не стою взвода твоих полицейских?

— Все полицейские в мире нс стоят тебя, малыш. Но иногда очень не мешает, чтобы кто-то прикрывал тебе спину, когда ты лезешь за преступником по водосточной трубе.

— Надеюсь, что до этого не дойдет.

Руководитель клиники, мадам Брассер — высокая элегантная женщина лет сорока пяти — сидела в мягком плюшевом кресле на террасе, и весь ее вид выражал недовольство.

Перед нею, почтительно вытянувшись, стоял щуплый молодой человек в белом халате и с папкой в руках.

— Борис, знаете ли вы, что наши клиенты стали недовольны обслуживанием? — спросила она резко.

— Да… Нет, мадам.

— Да или нет?

— Нет. Откуда я могу это знать?

— А должны бы! Репутация нашей клиники под угрозой, вы понимаете это?

— Да… нет, мадам… Я совершенно не в курсе… Все кажутся такими довольными…

— Вот именно. Вот именно. Кажутся! — она резко встала. — Жан беседовал сегодня с нашей уважаемой гостьей из Англии. Для нас большая честь, что она нашла возможность посетить замок. И что же? Она призналась, что у нее глубочайшая депрессия! Понимаете, что это такое?

— Депрессия? Но я видел ее только что. Она разговаривает с нашим Антуаном. Смеется…

— Внешний вид, да будет вам известно, не всегда выражает внутреннее состояние. Конечно, она не будет изображать вселенскую скорбь в компании жизнерадостных людей. Она слишком хорошо воспитана. Но ей вовсе не так весело, как она хочет показать.