Уинтер Реншоу - P.S. I Hate You

Приоткрыв рот, она смотрит на свое отражение в моем зеркале и укладывает свои взлохмаченные светлые локоны в такой же лохматый узел на макушке.

– Ты чокнутая, – продолжает она. – Не то чтобы ты уже об этом не знала. Твои родители в курсе?

– Нет.

– А бабушка?

– Нет.

– Боже святый, Марица, а если с тобой что-нибудь случится? И никто даже не будет знать, с кем ты ошивалась? – Она щелкает языком. Если Исайя считает, что я склонна актерствовать, пусть сначала познакомится с ней.

Если он с ней когда-нибудь познакомится.

Чего, по всей вероятности, не случится.

– Он служит в армии, – говорю я ей, как будто это автоматически делает его безопасным.

– Многие служат в армии.

– Он хороший человек, – добавляю я, потому что любой, кто готов пожертвовать своей жизнью ради совершенно незнакомых людей, в моих глазах будет хорошим, пусть даже он неприветливый и вообще нелюдимый тип.

– И ты знаешь это, хотя знакома с ним без году неделя? – Она протискивается мимо меня, усаживается на крышку моего унитаза и опирается локтем о мой столик с косметикой. – Я считала тебя сумасшедшей из-за того, что ты тогда приютила бродячих собак. А потом решила, что ты еще больше свихнулась, когда ты сменила свое основное направление на изучение гендерного чего-то там, потому что до тех пор ты не проявляла ни малейшего интереса к этому вопросу, но это… это просто вишенка на торте, дорогая моя.

– Нам весело вместе, – отвечаю я, пожимая плечами на все ее тревоги.

Мелроуз – актриса, отчаянно пытающаяся пойти по стопам нашей бабушки. Пока что на кинопортале в Интернете о ней упоминают редко. Мелкие роли. Она все еще посещает курсы актерского мастерства и ждет больших перемен, но в прошлом году она сыграла в одной из серий «Закона и порядка» и с тех пор одержима такими передачами, как «Дата», и всем прочим, связанным с жуткими, извращенными преступлениями. Из-за этого она вдруг твердо уверовала в то, что у всех вокруг на уме сплошные скрытые мотивы.

Я предпочитаю относиться к ее тревогам скептически.

К тому же у меня в сумке есть перцовый баллончик на тот случай, если он решит сделать какую-нибудь глупость. И я обучалась на женских курсах самозащиты во время второго года в Беркли. К тому же, будь он маньяком, мне кажется, у него было бы множество возможностей убить меня ночью в пятницу, когда он оставался здесь, у меня – мелкая подробность, которой я не собираюсь делиться с Мел в ближайшем будущем.

Собрав волосы в узел на затылке, я изучаю свое отражение в зеркале еще раз, а потом тянусь за флаконом духов «Кай» и сбрызгиваю запястья.

– Сегодня мы идем на фермерский рынок в Брентвуде, – сообщаю я кузине. Она корчит гримасу. – Чего? – спрашиваю я.

– С каких это пор ты интересуешься подобной хренью?

– Ни с каких, – отвечаю я. – Но на этой неделе мы пробуем все новое, то, чего никто из нас никогда не делал прежде. Это неделя слова «да».

Мелроуз сует палец в рот, притворяясь, будто давится чем-то. Она всегда выносит суждения поспешно. Однако меня это ничуть не обижает. Ее идеальное представление о мужчине, с которым следует встречаться, примерно таково: вдвое старше нее, с крутой спортивной машиной и с карточкой постоянного клиента во всех эксклюзивных ресторанах Лос-Анджелеса.

Может, она и моя лучшая подруга, но мы с ней совершенно разные.

– Ну, ладно… Пока ты шляешься со своим дружком-маньяком, я собираюсь пообедать с бабушкой в «The Ivy», – говорит она дразнящим тоном, словно я должна ей позавидовать. Потом она улыбается. – Жаль, что ты не можешь к нам присоединиться.

– В следующий раз. – Я выключаю свет в санузле и направляюсь в свою комнату, беру вещи и влезаю в удобные кроссовки. Фермерский рынок всего в шести кварталах отсюда, поэтому я иду пешком. Но прежде чем направиться к двери, я пишу Исайе и сообщаю, что мы встречаемся через десять минут.

Он отвечает, что уже на месте.

Я фыркаю.

Ох уж эти военные с их пунктуальностью!

– Ты выделяешься тут, как бельмо на глазу, – говорю я, когда подхожу к нему.

– Почему ты так считаешь? – спрашивает он.

– Не знаю. Не могу определить точно. Ты просто выделяешься. Ты не из тех людей, которые ходят по фермерским рынкам, это точно.

– Может, мне сегодня надо было надеть льняные штаны и соломенную шляпу? – интересуется он. Мы идем вперед, сталкиваясь плечами через каждые несколько шагов.

– Было бы неплохо. – Мы проходим мимо цветочной будки, и мое внимание привлекает букет голубых гортензий. – Погоди, я хочу их купить.

– Это прихоть или необходимость?

– Голубые гортензии – всегда необходимость.

Минуту спустя я отхожу от прилавка с великолепным букетом, обернутым в коричневую бумагу, а Исайя останавливается у киоска с буррито и покупает лепешку с начинкой из яиц от местных «вольных» кур, натурального чеддера из Северной Калифорнии и куриной колбаской – похоже, все из тех же кур, содержащихся на вольном выгуле.

Мы находим пустой столик рядом с винным магазинчиком и занимаем его.

– Так как же выглядит человек, который ходит по фермерским рынкам? – спрашивает Исайя. Я фыркаю от смеха.

– Не знаю… наверное, это мать четверых детей, которая ездит на «Вольво», одержима всем натуральным и занимается пилатесом? Понимаешь, не хочу прибегать к стереотипам, я просто делаю выводы из того, что вижу здесь. Таких вокруг нас, судя по всему, полным-полно.

Он оглядывается на парковку позади нас, и я насчитываю там по меньшей мере восемь «Вольво XC-90», большинство из которых глянцево-черные или мерцающе-белые. Женщина, одетая в девяностодолларовые штаны для йоги, катит перед собой двойную коляску и покрикивает на двух детей постарше, требуя не убегать от нее далеко.

– Видишь? – Я указываю на нее. – Так я права или не права?

– Ты права. – Он уплетает последний кусок своего буррито и вытирает руки о салфетку. – Тогда из каких я людей?

– Что?

– Если я не из тех людей, которые ходят по фермерским рынкам… к какой категории ты меня отнесешь? В какую коробочку положишь?

Сделав глубокий вдох, я размышляю над ответом. Я обещала ему полную честность, значит, честность он и получит.

– Ты все еще под вопросом, Исайя, – говорю я. – На первый взгляд я бы причислила тебя к какой-нибудь категории военных, потому что ты очень серьезный, упорный и прямой. Но с учетом последних нескольких дней – я не знаю. Я думаю, в тебе есть больше, чем ты показываешь. Ты очень закрытый. Настолько закрытый, что я даже близко не подошла к тому, чтобы разгадать тебя. Я пыталась. Как-то ночью, лежа в постели, я вспоминала наш совместно проведенный день, стараясь понять, есть ли что-то, что я упустила. Но у меня разболелась голова, и я уснула.