Ульяна Соболева - На дне

Такая чистая, такая хрустальная мечта увидеть мою Дашу, мою девочку, мою малышку обернулась самым настоящим кошмаром.

И вот он я… лежу на спине, продырявленный пулями и смотрю, как она бьется в стекло, как кричит, плачет, как сходит с ума и шепчу ей о любви. Шепчу и чувствую, как растягиваются в улыбке мои потрескавшиеся губы. Она будет жива, моя девочка. Она спаслась. А остальное не имеет никакого значения.

Но… это еще был не конец.

И я выжил. Как? Так как выживают самые настоящие звери, на чистом энтузиазме и желании вернуться домой. Я попал в плен и просидел долгие месяцы в яме. Знай они кто я на самом деле то меня бы ждала лютая смерть, но мне повезло, и я отделался шрамами, ожогами с диким желанием выжить любой ценой не могла совладать даже смерть. А я смотрел ей в глаза каждый день… Пока меня не отбил спасательный отряд. Я тогда уже не ходил, не разговаривал и мочился под себя.

Несколько месяцев в больнице пока не заросли сорванные голосовые связки, не срослись сломанные кости и на попутках в город. И там на КПП попал в перестрелку. Дальше смутно помню, что происходило, но когда у меня на чистом русском языке спросили, как меня зовут прохрипел:

— Максим Воронов

Она возвращала меня к жизни моя девочка. Каждым взглядом, каждым прикосновением. Оживляла своими сладкими слезами, льющимися из глаз, слезами обо мне. Я сцеловывал каждую из слезинок и закрывало в изнеможении веки. Не в силах поверить, что все же стою на берегу, что сжимаю ее в объятиях, а рядом сопит наш крошечный сын… Мой сын. Второй сын.

А первый стоял рядом и заглядывал в колыбель и восторженно комментировал все, что делает малыш.

— Он… он такой маленький.

— Очень маленький.

Даша держит меня за руку так крепко, что мне кажется мои пальцы раскрошатся, но я бы ни за что не выпустил ее руку. Все эти дни, после моего возвращения, она хватала меня за ладонь и боялась отпустить.

— Если я трону его пальчики они не сломаются?

— Не сломаются. Малыши очень крепкие. Тронь.

Яша протянул руку и коснулся кулачка ребенка, потом тут же отнял руку.

— Как вы его назвали?

— Мы ждали тебя, чтоб ты его назвал.

От неожиданности вздрогнул и повернулся ко мне. До сих пор нам с ним не удалось поговорить. И этот разговор висел надо мной, как стопудовая гиря, готовая вот-вот обрушиться на меня и размозжить мне голову и сердце.

— Я? — взгляд синих глаз, так напоминающих мои собственные, загорелся.

— Да. Ты его старший брат и если хочешь ты можешь назвать его любым именем.

Яша вопросительно посмотрел на Дашу, и та кивнула. Моя понимающая девочка. Мудрая и смелая.

— Можно я назову его Марком?

— Красивое имя.

Даша прижала к себе моего старшего сына, а я ощутил, как сердце сжимается еще сильнее. Оно словно не в состоянии выдержать обрушившегося на него счастья.

Я просил у нее прощения каждый день. Нет, не словами. Они казались мне слишком банальными и мелкими. Только прикосновениями и тишиной. Особенно когда прикасался к шрамам на ее спине, руках… Шрамам, оставленным мною.

— Малыш… — с горечью выдыхая, нащупывая их под тонкой шерстью свитера.

— Молчи, — закрывает мне рот поцелуем, не давая больше говорить, не давая вспоминать и сожалеть. Помогая мне возродиться, помогая выкарабкаться из тьмы, в которой я каждую ночь орал от ужаса, вскакивая в постели и чувствуя, как обливаюсь холодным потом.

"Я здесь. Я тобой. Мы уже не там… ты дома, Максим, любимый, ты дома"

Но меня тошнит и кажется вот-вот вывернет наизнанку. Я всегда буду там, забыть такое невозможно. Я снова и снова буду прятать ее, буду бояться, что не смогу защитить и… и там, во сне я опять буду хлестать ее плетью, а потом рубить себе руки топором.

И все эти шрамы… они, как напоминание, о том, что и кто живет во мне. Какое жуткое порождение зла спрятано где-то во мраке моего сознания. Оно должно было сдохнуть там…

— Я… не должен был возвращаться. Не должен. Я чудовищеееее…

Выхаркивая эти слова и задыхаясь, скатывался с постели на пол, прислоняясь горячим лбом к нему и содрогаясь всем телом.

— Ты что? Ты что, любимый. Ты не чудовище. Ты… ты мой любимый, мой мужчина, мой Зверь. Мой… мой ласковый, нежный. — и ее губы касаются моих глаз, скул, дрожащего рта, осушают терпкие слезы, застывшие на ресницах.

— Даша… я страшная тварь… понимаешь? Тварь.

— Не понимаю… и не хочу понимать. Ты мой. Ты моя жизнь и мой воздух.

У Андрея заняло целый год, чтобы восстановить мое имя, документы. Все это время мы с Дашей и детьми жили за городом в маленьком особняке под другими документами.

— Нам нужно стереть целый кусок истории, — Граф подтолкнул ко мне бокал с виски, — и написать его заново. Заполнить пробелы подставными документами, распечатками, файлами. Иначе тебя ждет пожизненное… Ну ты знаешь.

— Знаю, — усмехнулся и осушил до дна свой бокал.

Андрей вдруг силой сдавил мои пальцы.

— Бля. Зверь. Твою ж мать. Как же это охренительно хорошо, что ты здесь.

— Согласен. Я тоже так считаю.

Мы рассмеялись, и Андрей допил свой виски.

— А теперь о плохом. Мразота все еще жив и все еще выкрутился, выбрался сухим из воды. И у нас на него ничерта нет.

Я ощутил, прилив дикой, черной ненависти и сжал руки в кулаки.

— Будет. Еще немного и будет. Устроим твари настоящую войну. Вернешь меня официально к жизни и повоюем.

— Да, ублюдка ждет сюрприз. Фаина звонила, она с детьми уехала отдыхать.

— Справляется?

— Чтоб она и не справилась. Конечно все не совсем гладко… но она старается.

— Но сразу с двумя? Притом усыновленными… Кто с ней?

— Глеб поехал, сказал охранять будет. И целая свита моих людей.

— Ладно, задержался с тобой. Я домой. Дашу три дня не видел.

— Подгорает?

— Еще как подгорает.

Обнялись рывком, сильно до хруста в костях.

— Я тебе этого "стреляй" никогда не прощу.

— Не прощай. Может когда надо будет все же выстрелишь.

Отодвинулся и прижался лбом к моему лбу.

— А ты бы выстрелил, Зверь?

— Хрен тебе.

К дому подъехал и тихонько припарковался подальше, чтоб детей не разбудить, вышел из машины и пробрался к приоткрытому окну, всматриваясь в одинокий женский силуэт на фоне приглушенного света. Мне виден аккуратный профиль, развивающиеся волосы и тонкие пальцы на подоконнике. Всматривается вдаль, не увидела, что я приехал. Забрался через окно в коридоре, прокрался к спальне, проскользнул через приоткрытую дверь, но едва подошел сзади, как услышал ее голос:

— Я тебя за километры чувствую… Чувствую, что ты рядом и хочется вопить от счастья.

Подошел вплотную и притянул ее к себе за свитер.

— А мне всегда хочется рычать, когда я вижу тебя. Заметила… моя сладкая. Ждала, да? Ждала меня, Даша?