Дэвид Левитан - Бесконечный плей-лист Ника и Норы

Я задумываюсь о том, разделяет ли он мое мнение насчет того, что трек Fluffy «Hideous Becomes You» [19] Название песни можно перевести как «Всё сстрашное становится тобой». – самая прекрасная любовная песня в мире, и вот бы он спел ее мне когда-нибудь? Потому что я уже спела ему песню о том, кто все замечает, и я рассказала ему про тиккун олам — вроде бы сущая мелочь, но для меня это действительно важная идея, почти священная. И я думаю, мы назовем нашего первого сына Сальваторе, это ведь не название фрукта или месяца, ведь даже те, кто не являются натуралами на сто процентов, могут оставить потомство, верно?

А вот что волнует меня больше: если я не заставлю свой мозг заткнуться в ближайшее время, мое воображение заведет меня так далеко насчет того, что может быть у меня с этим парнем, что ничего так и не сможет просто случиться.

Ник прав, у близняшек Олсен сомнительные созависимые отношения, но я все-таки понимаю этих нахалок. Правда. Я ужасно сильно хочу узнать что-нибудь о Нике, но так же сильно я хочу взять перерыв, чтобы позвонить Кэролайн и рассказать о нем. Если бы Кэролайн была здесь, мы бы могли разобраться в Нике с помощью сцен с Джорданом Каталано из «Моей так называемой жизни».

Райан : Думаю, отчасти он интересуется тобой. Определенно. Ну, то есть у него на уме есть и другие вещи.

Анджела : Но именно в этом вся несправедливость. У меня-то все мысли им заняты. Как это так получается, что именно я должна сидеть и анализировать его, как под микроскопом, а у него все время на уме другие вещи?

Рики : Глубоко.

Мне кажется, я могла бы просидеть здесь всю ночь, разговаривая с ним, на этой дурацкой Парк-авеню. И я ненавижу Мидтаун, а в особенности Ист-Сайд.

Увы, куда бы я ни собиралась направиться, чтобы разобраться, что собой представляет этот Ник, остаться здесь явно не вариант. Мы – двое приличных подростков в поисках кайфа на трезвую голову, но нас, похоже, принимают за террористов. Из одного здания вышли люди в форме и приказывают нам убираться – куда угодно, главное – не сидеть у фонтана при подконтрольном им объекте.

Мы встаем и идем куда-то на запад. Может, Ник тоже пытается разобраться, из каких фрагментов состою я? Он говорит:

– Твой папа, руководитель звукозаписывающей компании, любит Нижний Манхэттен. Есть ли причина, по которой ты не назвала его имя? Может, я узнал бы его?

– Возможно, – говорю я ему. Мне нужно разобраться в склонностях Ника – может, окажется, что он познакомился со мной, просто чтобы передать демо-запись. У моей эмоциональной вовлеченности есть пределы.

Он милосердно позволяет мне сменить тему.

– Наверное, ты знакома с кучей знаменитостей.

– Может, когда я была младше, – говорю я, – мы постоянно ходили на всякие музыкальные фестивали и концерты. Хотя я всю жизнь прожила в нашем доме на Энглвуд-Клифс, иногда мне кажется, что я выросла в Нэшвилле, Мемфисе, Нью-Орлеане, Чикаго, Сиэтле – знаешь, во всех этих городах, где активно развивалась музыкальная сцена. Мне везло, на протяжении своей жизни я встречалась со множеством восхитительных творцов, некоторые из них были легендами. Но иногда через несколько лет до меня доходило, что лучше бы было их не знать. Потому что если бы я их не знала, я могла бы по-прежнему наслаждаться их музыкой, не зная об их чрезмерных запросах, об их безумном образе жизни. Иногда я так сильно любила чьи-нибудь песни о несчастной любви – а потом оказывалось, что из-за их солиста у моего отца происходили неприятности, из-за которых папа пропускал мое участие в конкурсе правописания или еще что-нибудь важное.

– Вот почему мне так нравится Where’s Fluffy, они не такие, не строят из себя звезд.

– Может, нет, и я надеюсь, что не разобью твоих иллюзий, парень, но Ларс Л. – конченый наркоман, Оуэн О. – запойный пьяница, а Эван Э. – просто двинутый. Я точно знаю – папа пытался заключить с ними контракт. Но Fluffy пишут великие песни, создают великую музыку. И это то, что важно – верно?

Ник легонько пихает меня в бок.

– Ты не разрушила моих иллюзий. Достаточно посмотреть на их лица, чтобы понять, что ты говоришь правду. Я хочу сказать, ты же слышала слова песни «High is Better than Low» [20] Название можно перевести и как «Лучше высокие, чем низкие» и как «Лучше быть под кайфом, чем грустить». . Потому что она явно не про любовь Эвана Э. к высоким каблукам от Manolos.

Черт, Ник знает названия дизайнерских марок обуви. Дурной знак.

Ник добавляет:

– Но вот что я люблю в панковской музыке. Она шутит сама над собой, не пытается изображать из себя то, чем не является. Это безумный фанк с примесью тяжелого металла, но обладающий сознательностью.

Отлично вывернул.

– Хочешь узнать мое секретное желание? – поддразниваю его я.

Ник поворачивается ко мне и поднимает бровь, как персонаж старого фильма. Я почти уверена, что он не подправляет форму бровей щипчиками или воском, но они у него подозрительно красивы. А может, я просто придираюсь.

– Конечно, я хочу знать, – говорит он.

– У меня нет таланта писать песни, но я хотела бы придумывать названия для них, особенно для кантри.

– Каково твое лучшее достижение?

– «Ты украла мое сердце и оставила его валяться на дороге под колесами», – сообщаю я ему. – Давай, подбери для него слова.

Пожалуй, мое любимое название в таком духе – это «Something About What Happens When We Talk» [21] Название песни можно перевести как «Кое-что о том, что случается, когда мы говорим». Люсинды Уильямс – под эту песню мама с папой по-прежнему танцуют на своих юбилеях (первое свидание, первый поцелуй, первое «давай не будем об этом», помолвка, свадьба и так далее – ага, они все это отмечают), хотя они уже слишком пожилые и могли бы уже и поумнеть. Я подумала об этой песне, потому что с Ником так легко разговаривать. Мне приходится подавлять все инстинкты, чтобы не запеть ему, как Люсинда, «Разговор с тобой – как наркотик» [22] Строка из песни «Conversation with you is like a drug». . С Тэлом разговоры всегда на две трети состояли из конфликтов и на треть – из нормального общения. Мне нравилось, что Тэл, по крайней мере, говорил «спокойной ночи» и что его волновали не только вечеринки. Но иногда в наших разговорах с Тэлом происходило следующее: он произносил речь, а я слушала.

Подходя к Седьмой авеню, мы оба автоматически поворачиваем на юг, и я понимаю, что мы так и не обсудили, куда мы пойдем после Парк-авеню. Похоже на то, когда мы с Ником держались за руки в клубе и я вела его сквозь толпу в кладовку. Каким-то образом мы оставались вместе. Теперь нас манит Таймс-сквер во всей своей красе. Внезапно наш мир оказался полон возможностей.

Мой телефон снова звонит и говорит «Папочка, папаша». Так что мне приходится ответить – я должна следовать этому правилу, если ухожу на всю ночь.