Сарина Боуэн - Год нашей любви

— Ну… Это ведь неплохо, да?

Он пожал плечами:

— Это хорошо для колена. Но лодыжка будет заживать с той же скоростью, что с ней ни делай. И теперь я лежу, пытаясь понять, что изменилось, кроме того, что теперь я частично человек из стали.

— Еще ты будешь повелителем металлодетекторов, — сказала я, въезжая в палату. — Ты не против, что я заскочила? Я сама всегда ненавидела посетителей.

Хартли вскинул голову.

— Ты ненавидела посетителей? Что ты имела против людей, которые хорошо к тебе относились?

— Я не хотела, чтобы на меня смотрели , вот и все. Это унизительно — быть распластанной на кровати, немытой и практически голой — за исключением больничной одежды.

— Тут мы расходимся, — сказал Хартли, приподняв голову. — Я ничего не имею против отсутствия душа. И обнаженки.

Я вытащила из сумки белый бумажный пакет.

— Что ты мне принесла?

— Итальянский сэндвич и пачку чипсов. И «Гаторад» [6] Популярный спортивный напиток. .

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты чудо?

— Ты — каждый раз, когда я предлагаю тебе что-то поесть.

— Не поспоришь. Дай-ка.

Он протянул руки, и я передала ему сумку.

Я посмотрела на капельницу и вещества, текущие ему в руку.

— А тебе можно есть?

— Какая разница? Я голоден. — Он развернул сэндвич и надкусил. — М-м-м-м, — восхитился он. — Красота.

— Я или сэндвич?

— И ты, и он. — Хартли откусил еще. — Каллахан, а ты долго лежала в больнице?

От этого вопроса все у меня в груди сжалось. Я не любила говорить о несчастном случае.

— Шесть недель.

Его глаза расширились.

— Это слишком долго для того, чтобы есть отвратительную еду.

Я кивнула, хотя плохая еда даже не входила в первый десяток пунктов списка, который включал все, за что я ненавидела больницу.

— Много в школе пропустила?

— Три месяца. Я вернулась на последние несколько недель. К счастью, я отправила запрос в Харкнесс рано, так что мое разрешение пришло еще до травмы.

— Но ты закончила школу вместе со всеми?

— Школьный округ прислал мне репетитора, как только я отправилась на реабилитацию.

— Вот это жестко.

— Да? — Я вздохнула. — Все равно мне было нечем заняться в свободное время. Лучше уж решать уравнения, чем просто сидеть и думать целыми днями. — Я указала на его колено. — Признайся, что сам лучше бы оказался вместо всего этого на лекции по экономике.

Он на секунду задумался.

— Конечно, но только если бы мне разрешили оставить сэндвич.

Он открыл пачку чипсов и предложил их мне. Я взяла один, и с минуту мы хрустели в молчании.

— Каково это — вернуться в школу в инвалидном кресле?

Я вздохнула.

— Серьезно? Собираешься заставить меня откровенничать об этом?

Он развел руками.

— Не отвечай, если не хочешь, но ты ведь знаешь, как говорят: если, живешь в Риме… [7] … живи по римским обычаям. Si vivis Romae, romano vivito more ( лат. ).

— Было именно так ужасно, как ты и подумал. Окружающие были со мной очень-очень милы, но легче мне не становилось. Я убивала разговоры. Когда я проезжала мимо, все как по команде прекращали болтать про выпускной и тому подобном. Они почему-то решили, что именно так и должны делать.

Хартли помолчал минуту.

— Да, дерьмово. Но тебе пришлось вернуться?

— Ну не то чтобы пришлось , просто дома было еще паршивее. Родители психовали, и я подумала, что, если вернусь в школу, они, может быть, перестанут балансировать на грани нервного срыва. К тому же мне надоело, что меня рассматривают, как жука под микроскопом. — А теперь мне надоело говорить на эту тему. — Кстати, Дана сейчас тоже на грани. Завтра вечером станут известны результаты прослушивания.

Хартли подарил мне еще одну слабую улыбку.

— Да? Если завтра я все-таки откинусь из этой тюряги, то посижу и подожду с вами. Придется сыграть пару раз в хоккей, конечно.

— Само-собой, — согласилась я.

Когда я пришла из библиотеки следующим вечером около девяти, дверь в комнату Хартли была распахнута. Заглянув внутрь, я увидела, что он сидит на кровати. Больная нога покоилась на офисном стуле.

— Привет, Каллахан, — сказал он, вырывая кусок бумаги из тетради и комкая его.

— Привет и тебе. — Я внимательно посмотрела на него, отметив бледность и утомленный взгляд. — Выглядишь не очень.

— Спасибо за комплимент.

Он кинул бумажный комок в корзинку на отдалении. И, конечно, попал. Потому что Хартли — это Хартли.

Я проковыляла глубже в его комнату.

— Я серьезно, ты в порядке?

— Скоро буду. Второй день всегда худший, так? Мне просто нужно выспаться. Ты же знаешь, что такое больницы. — Он покосился на меня снизу вверх.

— Да, знаю. — Я аккуратно уселась рядом — так, чтобы не задеть его. — Сколько раз они будили тебя, чтобы проверить жизненные показатели?

— Потерял счет. — Он наклонился, поднял бутылку с водой с пола, затем осушил ее. — Каллахан, ты не против подлить сюда воды?

— Конечно, не против. — Я вскочила. Обмотав ремешок бутылки вокруг пальца, сходила в ванную и наполнила ее.

— Тебе уже можно принять новую дозу адвила? — спросила я, заметив пузырек на раковине.

— О да, — сказал он.

Я достала две таблетки из бутылки и положила в карман. Потом отнесла воду Хартли. Это было страшно — видеть его больным и беззащитным. Я едва узнавала его. Поддавшись неожиданному порыву, я протянула руку и положила Хартли на лоб. Его большие карие глаза вопросительно уставились на меня.

— Жара нет, — сказала я. — Послеоперационные инфекции могут быть очень опасны.

Он закрыл глаза, и его голова опустилась мне на руку. Долгое время я не двигалась. Я знала, что мне нужно отойти, даже если совсем этого не хотелось, а хотелось обнять его и никогда не отпускать. Если бы я только знала, что он мне позволит, то, не раздумывая, так и сделала бы.

Вздохнув, я убрала руку и вложила бутылку ему в ладонь. Когда он выпрямился, я достала таблетки.

— Только две? — спросил он хрипловатым голосом.

— Но этого же достаточно! Ты принимаешь больше?

— Обычно по три или четыре.

— На бутылке написано две, Хартли.

— Я тебе вот что скажу, Каллахан. Я сейчас сяду на тебя верхом, а потом ты мне объяснишь, почему моя дозировка должна равняться твоей. — Его губы растянулись в улыбке, но глаза оставались печальными и усталыми.

— Ну ты и заноза в заднице, Хартли, — сказала я, чтобы скрыть беспокойство за него.

Я отправилась в ванную еще за одной таблеткой.

— Спасибо, — прошептал он, когда я вернулась. За один присест проглотив все таблетки, он откинулся на спинку кровати с гримасой на лице. — Сколько сейчас времени?

Я взглянула на часы.

— Почти девять.

— Нам нужно пойти посидеть с Даной, — сказал он.

Я моргнула. На мгновение я абсолютно забыла, что сегодня у Даны большая ночь. Очень скоро все вокальные группы начнут бегать по Лужайке новичков, приглашая лучших вокалистов.