Сарина Боуэн - Год нашей любви

Конечно, я никогда не говорила о подобных вещах. Это звучало бы стервозно, не более. Но последние месяцы были унизительными. Прежняя «я» оскорблялась, когда парни пялились на мою грудь. Теперь я могла об этом только мечтать. Когда они смотрели на меня теперь, они видели лишь кресло.

— Еще четыре скручивания, Кори, и ты будешь в полном порядке, — сказала Пэт.

Я посмотрела вверх, на решительное лицо Пэт, и сделала скручивание. Но мы обе знали, что в полном порядке я не буду никогда.

Сентябрь незаметно сменился октябрем, и жизнь наладилась. Я продолжала усердно учиться и день ото дня перемещалась по кампусу все более уверенно. Дана была с головой поглощена прослушиваниями. Она выбрала песню «Привет, Делайла!» и так активно репетировала, что в конце концов я стала слышать ее даже во сне.

Я по-прежнему практически ни с кем не общалась и никуда не ходила, но, возможно, мне просто требовалось время. Так или иначе, моими любимыми пятницами и субботами оставались те, когда мы с Хартли играли в «Крутые клюшки». Хоккейный сезон начался, и друзья Хартли все чаще были заняты. То они тренировались, то ходили на вечеринки в такие уголки кампуса, куда Хартли совсем не горел желанием ковылять. В один из таких вечеров он приземлился на диван рядом со мной, чтобы провести пару матчей. После игры мы иногда смотрели кино.

— По-моему, ты слишком зависишь от капитана своей команды, — сказал Хартли в тот вечер, видя, что я проигрываю.

Конечно, я не могла признаться ему, что причина моего проигрыша в тот день не имела ничего общего с центральным нападающим — просто Хартли пришел без футболки, и было чертовски трудно не отвлекаться, исподтишка изучая его накачанный живот. Последние полчаса я еле сдерживалась.

Хартли открыл бутылку пива и предложил мне, но я отмахнулась.

— Дигби хорош, но ведь есть и другие игроки, — сказал он.

— Дигби просто мечта, — сказала я, кладя свой контроллер.

И это была правда — даже цифровая версия капитана «Питсбург паффинз» заставляла мое сердце трепыхаться. Он был почти самым красивым хоккеистом, которого я знала. Самый красивый сидел рядом со мной на диване.

Хартли прыснул, держа бутылку с пивом.

— Серьезно? — Он засмеялся, и я обрадовалась возможности полюбоваться его улыбкой. — Разве ты не настоящая болельщица? Вот уж не думал, что ты пак банни [5] Слово, образованное в результате соединения двух понятий: puck — шайба ( англ. ) и snow bunny — девушка, вставшая на лыжи не из любви к спорту, а для завязывания знакомств со спортсменами, в русской версии — «горнопляжница» ( англ., сленг ). .

Его слова едва не заставили меня задохнуться от возмущения.

— Вот уж не думала, что ты говнюк!

Он поднял обе руки, как будто защищаясь (при этом из одной из них по-прежнему было пиво).

— Полегче! Это просто шутка.

Я прикусила губу, пытаясь сдержать накатившее раздражение. Так уничижительно называли девушек, которые питали страсть к хоккеистам, а не к самой игре. Раньше меня никто так не называл. Самые счастливые мгновения моей жизни прошли на льду.

Хартли осторожно водрузил больную ногу на наш «журнальный столик» и посмотрел на меня как нашкодивший щенок.

— Я разбередил больное? Прости…

Я потянулась через диван, взяла бутылку у него из руки и сделала глоток.

— Думаю, пора начать размалевывать лицо и орать на судей. Раз уж я болельщица.

Я попыталась вернуть ему бутылку, но он не взял ее. Хартли просто посмотрел на меня так пристально, что мне стало не по себе — вдруг он прочитает мои мысли?

— Каллахан, — сказал он медленно, — ты что, играешь в хоккей?

С минуту мы просто смотрели друг на друга. Я всегда была игроком — с тех пор, как мне исполнилось пять. Но теперь, и это в лучшем случае, я просто болельщица. Отвратительно.

С трудом сглотнув, я ответила на вопрос:

— Я была игроком. Перед тем, как… Перед тем, как бросила играть…

Я чувствовала, как защипало в глазах, но ни за что не стала бы плакать перед Хартли. Я сделала глубокий вдох.

Он облизнул губы.

— Ты говорила, твой отец был школьным тренером.

— Он был моим школьным тренером.

— Серьезно? — Хартли умудрился открыть новую бутылку, не прекращая смотреть мне в глаза. — На какой позиции ты играла?

Играла. Прошедшее время.

— Была центральный нападающий. — Я знала, о чем он на самом деле спрашивает. — Капитан. Чемпион штата. Мне предлагали спортивную стипендию несколько колледжей.

Было так трудно сказать ему это — перечислить все, что я потеряла. Большинство моих собеседников не хотели об этом говорить. В подобных случаях они меняли тему и спрашивали, не собираюсь ли я взяться за вязание или шахматы.

Но Хартли протянул руку и звякнул своей бутылкой о ту, которая была теперь у меня в руках.

— Знаешь, я с самого начала был уверен, что ты крутая, Каллахан, — сказал он.

Тут моя битва со слезами стала невероятно трудной. Но я сделала огромный глоток пива и все-таки взяла себя в руки. На этот раз тишину нарушил Хартли:

— Думаю, самое время научить тебя настраивать перспективу экрана так, чтобы тебе всегда было видно, где твои защитники. Подвинься сюда.

Я скользнула ближе к нему на диване. Хартли обхватил меня рукой, чтобы держать контроллер передо мной — иначе я не смогу его видеть.

— Если ты нажмешь вот эти две кнопки одновременно, — сказал он, нажимая их большими пальцами и глядя вверх на экран, — твой вид переключится на судью и игрока.

Я была уютно прижата к Хартли и могла чувствовать его дыхание у себя на ухе, когда он говорил.

— Ого, — выдохнула я. Жар его голой груди не способствовал усвоению материала. — Это очень полезно… — Я запнулась.

Пока он показывал мне еще пару маневров, я вдыхала приятный запах мыла от его тела и наслаждалась рельефом рук, обвивавших меня. О, об этих руках можно было бы написать стихи.

Хартли говорил что-то об «атаке телом», но я с трудом улавливала смысл его слов. Каждый раз, когда он произносил слово «тело», я могла думать только о его накачанном торсе.

— Ну что, поняла? — Пока я боролась за глоток кислорода, он закончил. — Теперь, когда я тебя обыграю, ты не сможешь сослаться на незнание. — Слегка дернув меня за стянутые в хвостик волосы, он разжал объятия.

С красными щеками я быстро перескочила на свой край дивана.

— Ну давай, — сказала я, изо всех сил пытаясь сконцентрироваться на игре. — Я готова тебя уничтожить.

— Это мы еще посмотрим, — усмехнулся он.

Вечером следующей пятницы я наткнулась на Хартли, когда мы оба входили в двери Макгеррина.

— Сыграем в «Крутые клюшки» позже? — спросила я. Пожалуйста.