Сарина Боуэн - Год нашей любви

Его карие глаза смотрели на меня сверху и смеялись, но, когда я заглянула в их глубину, то ощутила прилив тепла и чего-то еще . Выражение его лица стало меняться, становясь все более серьезным. Он выглядел почти голодным. Смешок замер у меня на губах, когда наши взгляды встретились…

— Что здесь происходит? — Дана вышла из своей комнаты, застегивая сережку.

Отпустив меня, Хартли метнулся на свое место и схватил контроллер.

Момент был испорчен. А может, и не было никакого момента, и я все придумала. Когда Дана улыбнулась нам, я посмотрела на Хартли, но он держался так же, как и всегда.

— Кое-кто попал под раздачу, — ответила я Дане, чтобы скрыть собственное смущение, — и растерял всю свою крутизну.

— Кое-кому нужно преподать урок, — возразил Хартли, перезапуская игру.

— Рискни-ка, — предложила я.

Дана надела пиджак.

— Может, мне вызвать вам двоим няньку? Не подеритесь, ладно?

Но мы даже не ответили ей, так как заставка игры снова появилась на экране. Хартли выиграл борьбу за шайбу на этот раз, и я никак не могла ее отнять. Но мне повезло — мой вратарь отразил атаку, упав на шайбу.

— Фьюх, — сказала я. — Чуть не забил. — Я осмотрелась в поисках Даны, но она уже ушла. — Что ж, счет по-прежнему один — ноль, «Питсбург» лидирует.

— Теперь ты хвастаешься ? — возмутился Хартли. — Ну ничего, я сотру эту улыбку с твоего лица!

Могу представить себе несколько способов сделать это, — прошептала мне на ухо разгоряченная фея надежды.

Игра в «Крутые клюшки» стала тем, что мы с удовольствием делали вместе, а соперничество «Брюинз» и «Питсбург паффинз» — моей новой одержимостью. Иногда мы успевали сыграть пару игр перед ужином в будни. Дана только качала головой и называла нас зависимыми. Играть было забавно, но нас постоянно прерывали звонки на мобильник Хартли. Он останавливал игру и отвечал, поскольку в то время, как у нас был вечер, Стейша уже ложилась в постель.

— Прости, — сказал он, когда звонок прозвенел в первый раз. — Но я не могу перезвонить позже. У нее там уже одиннадцать.

— Без проблем, — ответила я.

Но на самом деле это было проблемой, потому что звонки причиняли мне страдания.

— В Рим на выходные? Звучит неплохо, — говорил Хартли. Его угодливый тон казался фальшивым. — Уверен, ты задашь своей кредитке ту еще работенку. Лучше сразу оплати дополнительный багаж, иначе никогда не сможешь привезти все свои дизайнерские трофеи домой.

Я слушала все эти разговоры с натянутой улыбкой. И дело было не в том, что они отрывали меня от моего нового хобби — они отправляли мои мысли плутать тропинками, на которые я совсем не хотела их пускать.

«Привет, горячая девчонка», — часто отвечал Хартли на звонок. Или: «Привет, малыш». Было трудно сказать, какая из этих шаблонных нежностей вызывала у меня большую скуку. Может, дело было в том, что меня так никогда никто не называл.

Но думаю, правда все-таки заключалась в другом. Мое пылкое влечение к Хартли открыло мне всю глубину пропасти, которая разделяла меня и таких девчонок, как Стейша. До аварии мне всегда казалось, что страстный роман в конце концов будет и у меня. Но то, как Хартли умасливал свою возлюбленную, не давало мне покоя. Существовал ли на свете парень, который назовет меня, свою искалеченную подругу в инвалидном кресле, горячей девчонкой?

Я очень сомневалась.

Заключая соглашение со своими родителями, я пообещала продолжить курс физиотерапии в Харкнессе. Моим новым врачом была подтянутая женщина в бейсболке «Пэтриотс».

— Зови меня Пэт, — сказала она, пожимая мне руку. — На выходных я изучила твою карту.

— Извините, — ответила я. — Напрасная трата времени.

— Ничего подобного, — улыбнулась она. Я заметила, что она вся покрыта веснушками. — Твои тренеры находят тебя довольно активной.

Я засмеялась:

— Если «активный» означает «стервозный», то я, пожалуй, соглашусь.

Она покачала головой.

— У тебя был очень тяжелый год, Кори. Все это понимают. Давай-ка приступим к занятиям.

Сначала Пэт занялась растяжкой. Так терапия начиналась всегда — с жутковатого ощущения, что сейчас кто-то будет выкручивать мое тело, как будто я тряпичная кукла. Пэт проработала мои тазобедренные суставы, затем колени и лодыжки. Прежде чем попросить меня сесть, она прервалась. — Могу я взглянуть на твою кожу? Никто не увидит.

Я огляделась. Дверь в кабинет физиотерапии была закрыта, за окном никого не было.

— Только быстро, — согласилась я.

Пэт спустила мои штаны для йоги сзади и заглянула мне под трусики. Опасение заключалось в том, что у меня могли возникнуть пролежни из-за того, что я целыми днями сидела в своем кресле.

— Здесь все в порядке.

— Я не вхожу в группу высокого риска. Мои родители попросили вас взглянуть, ведь так?

Она улыбнулась.

— Ты не можешь винить их в том, что они заботятся о тебе.

Вообще-то запросто.

— Если мы сумеем поднять тебя из этого кресла, — Пэт указала большим пальцем в направлении коробившего ее объекта, — то никого это больше не будет волновать. Сколько часов в день ты проводишь на костылях?

— Несколько. — Я уклонилась от прямого ответа, ведь проблема была в том, как втиснуть хождение на костылях в мое учебное расписание. — Пока я прорабатываю вопрос, насколько далеко расположены здания колледжа.

— Понимаю, — ответила она. — Но если ты собираешься участвовать в студенческой жизни, мы должны научить тебя подниматься по лестницам. Иначе тебе придется выбрать колледж, построенный в семидесятые. Теперь давай сделаем жим ногами.

Я старалась не слишком ворчать, но год назад я могла выжать двойной собственный вес жимом для ног. А сейчас? Пэт установила 60 фунтов или около того, но я все равно была вынуждена давить на ноги руками, чтобы хоть как-то заставить платформу двигаться. Первоклассник справился бы лучше.

Да и вообще, разве все это имело смысл?

Но Пэт ничуть не смутил мой убогий результат.

— Теперь мы поработаем над центральной зоной твоего тела, — заявила она. — Хорошая устойчивость туловища играет решающее значение для сохранения баланса на костылях.

Это тоже не было для меня в новинку. Пэт брала свои реплики из того же сценария, что и остальные физиотерапевты, которых я уже встречала. А встречала их я немало.

К сожалению, нигде в этом сценарии не говорилось о том, что действительно меня беспокоило. Пэт знала, что делать, когда мои бедра начинали дрожать во время планки. Но никто и понятия не имел, как научиться выдерживать странные взгляды, а ведь именно так люди смотрели на меня, видя, что я в инвалидном кресле. Иногда я читала в их глазах откровенную жалость. Это было хотя бы честно, пусть и бесполезно. А иногда я сталкивалась с мистерами и миссис Широкая Улыбка. Казалось бы, людей, которые разгуливают по улицам и улыбаются, как маньяки, первым встречным, не может быть слишком много. Но я получала множество Широких Улыбок от людей, которые почему-то считали, что должны дарить мне их. Будто бы это такой утешительный приз: Д а, твои ноги превратились в два бесполезных куска мяса, но зато вот тебе Широкая Улыбка.