Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

- Уезжай в Москву, - сказал ему Аслан, не выдержав. - Не могу смотреть, как ты рвешься на части.

- Со мной и в Москве будет то же самое.

- Знаю. Поэтому у меня есть предложение, которое, может быть, хоть как-то примирит тебя с самим собой.

Так Тимур получил от Аслана пароль и нигде не значившийся телефон Эдуарда Николаевича. Он стал кем-то вроде связного между этим таинственным человеком и Асланом, принимая косвенное участие в освобождении многочисленных заложников. Но этого Тимуру показалось мало. Он решил львиную долю своих заработков переправлять Аслану, надеясь, что тот на эти деньги станет покупать не оружие, а лекарства, еду, одежду и прочие необходимые вещи для бедствующих земляков.

Но в этот раз он приехал к Аслану фактически за разрешением изменить свою жизнь.

Совершенно неожиданно Аслан одобрил эту идею.

- Ты поступал по совести, - сказал Аслан. - Но твои деньги, не обижайся, - это капля в море. Есть другие источники. Не всегда чистые, к сожалению. Ты можешь сделать для нас гораздо больше. Если тебя действительно ждет успех, если о тебе заговорят, то обязательно вспомнят, откуда ты родом. Нам очень важно, чтобы люди знали, что мы умеем не только стрелять, что мы еще умеем приносить радость.

Что мы не только смелый, но и талантливый народ. Сделай так, чтобы мы тобой гордились.

В Москве Тимур сказал Жанне:

- Вот теперь я вернулся совсем.

- Я тоже хочу вернуться, - сказала она.

Тимур понял, что речь идет о возвращении Жанны на сцену.

- Я ждал этого, - сказал Тимур с улыбкой. - Я знал, что так будет. Ты еще долго крепилась. У тебя дар божий, Жанка. И погубить его просто грех!…

Внезапно она почувствовала необъяснимую робость:

- А что, если у меня не получится?

- Петь нельзя разучиться. Так же как и плавать.

Однако оказалось, что можно.

Когда Жанна и Тимур опять тайно от всех пришли ночью в студию звукозаписи, Жанну вдруг заколотило от волнения, словно зеленую дебютантку.

- Что за мандраж? - удивился Тимур, усаживаясь за пульт. - А ну марш к микрофону!

Они решили сначала сделать пробную запись.

Прозвучало вступление, Жанна глубоко вдохнула и… И словно повторился кошмарный сон, мучивший ее в юности. Она не смогла запеть. Вернее, она запела, но что это был за звук! Куда делся ее уникальный, пронзительный тембр! Остался какой-то плоский, бесцветный, лишенный живых красок голосок.

- Что с тобой? - крикнул через переговорник встревоженный Тимур. - Соберись!…

Она собралась, но вышло еще хуже. Жанна сделала третью попытку, четвертую, но все с тем же плачевным результатом.

Она вышла из студии совершенно убитая и сказала с кривой усмешкой:

- Отчирикала птичка! В одну реку дважды не войдешь!…

Только теперь она поняла, что подспудно всегда думала о возвращении на сцену и была уверена, что с этим не будет проблем. Но вернуться оказалось невозможно. Осознав, что больше она никогда не выйдет на эстраду, не подойдет к микрофону, никогда не услышит восторженного рева зала, Жанна едва не сошла с ума. Вся ее предыдущая жизнь пошла псу под хвост.

Удар был так силен, что какое-то время Жанна не могла подойти к сыну - невольному виновнику случившегося. Но потом, ужаснувшись этому, в порыве раскаяния крепко прижала Ванечку к себе и горько заплакала.

Тимур понимал, что творится в душе у Жанны, однако утешать ее не стал.

- Подотри сопли! - приказал он с нарочитой грубостью.

Жанна вздрогнула, как от щелчка кнута.

- Нечего тут трагедию разыгрывать! - продолжал Тимур. - Я тебя приведу в чувство. Арбатова ты или нет?…

И начались бесконечные хождения по медицинским светилам, которые только разводили руками, толкуя о стрессах, последствиях родов и функциональных изменениях голосовых связок.

Тимур места себе не находил, пока однажды, возвратившись домой, не объявил прямо с порога:

- Собирай вещи, Жанка! В понедельник мы летим в Швейцарию. Там есть специальная клиника, в которой творят чудеса!

- Да брось ты, Тимур! Только лишняя трата денег!…

Тем не менее вскоре они оказались в укрытой пушистым снегом Лозанне. Прямо с самолета, не заезжая в отель, Жанна и Тимур поехали в клинику, где их ждал известный швейцарский ларинголог, доктор Клаус Хингис. Он немедленно осмотрел Жанну и через переводчика объяснил, что мадам Арбатовой необходима операция. В частности, нужно удалить узелки на связках. Остального Жанна и Тимур не поняли из-за обилия медицинских терминов.

- Какой процент надежды на успех? - спросил Тимур.

- Сто процентов может гарантировать только Господь Бог, - ответил доктор. - Но могу вам гарантировать на сто процентов, что без операции мадам скоро придется говорить шепотом.

- Когда мне ложиться в клинику? - спросила Жанна.

- Хоть сегодня.

- Тогда прямо сейчас!…

Лозанну она так и не увидела. Три дня ее готовили к операции. На четвертый, рано утром, операция была сделана.

Тимур ждал результата в холле, механически листая какие-то журналы. Наконец в сопровождении переводчика вышел доктор Хингис.

По выражению его лица ничего нельзя было понять.

- Как? - спросил Тимур, вскакивая с кресла. Хингис что-то сказал.

- Ваша жена была в России звездой эстрады? - спросил у Тимура переводчик.

- Да, - ответил Тимур, у которого сердце упало от слова «была».

- Значит, потерять голос для нее было бы трагедией?

- Чего он тянет? - не выдержав, крикнул переводчику Тимур. - Она больше не сможет петь?

На этот раз фраза Хингиса была чуть длиннее.

- Господин Хингис сделал все что мог, - забубнил переводчик. - Остальное должна сделать природа.

- Но надежда есть? - наседал Тимур.

- Надеяться необходимо, - сказал через переводчика доктор Хингис. - Без надежды искусство врача бесполезно.

- Значит, есть? - уточнил Тимур. - Я могу ее увидеть?

- Да. Только говорить ей запрещено.

Еще пять дней Жанна продолжала молчать, разговаривая с Тимуром одними глазами. А он рассказывал ей о горбатых улочках Лозанны, о высоченных мостах над ними, о странном здешнем виде транспорта, называющемся «метро», а на самом деле представлявшем собой поезд из трех вагончиков, которые почти вертикально ползли внутри горы от набережной к верхней части города.

Наконец Жанну выписали, и доктор Хингис через переводчика дал ей последние наставления:

- Господин Хингис весьма удовлетворен результатом. Но он просит мадам Арбатову первое время очень осторожно пользоваться голосом.

- Я прослежу, - кивнул Тимур.

- И еще господин Хингис настоятельно рекомендует недели две пожить где-нибудь в тихом месте, соблюдая режим и полный покой.

- Сделаем, - сказал Тимур.

Когда они вышли на улицу, Жанна сквозь шарф, закрывавший ей лицо, прошептала:

- Я хочу осторожно воспользоваться голосом.