Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

- Вы не стесняйтесь, - добавила Вероника.

- Нет, спасибо. А правда можно, чтобы чемодан тут до завтра постоял?

- Какие проблемы? - воскликнула Евгения. - Хоть целый год!

Она не знала, насколько была близка к истине. Только чемодан остался в ее квартире не на год, а навсегда. Впрочем, и Миледи тогда этого не знала.

- Ты не пропадай! - крикнула ей вслед Евгения. - А то что я твоей матери скажу?…

Но лифт уже увез Миледи вниз.

Евгения вернулась на кухню в смятенных чувствах. Она села за стол и, глядя в одну точку, стала слепо шарить рукой в поисках курева. Вероника вложила сигарету ей в рот, щелкнула зажигалкой.

- Ты расстроилась, Женечка? Может, это мне следовало уйти?

- Помолчи, - сказала Евгения. - Помолчи, ради бога!…

Вероника легонько поцеловала ее за ухом:

- Ну, Женечка! Мы ведь опять вместе. Разве не это главное?

- Да, - сказала Евгения. - Это.

Миледи ткнулась было в дворницкую. Хоть на одну-то, последнюю ночь она может найти приют? Но на стук никто не отозвался. В этот момент Зоя и Соловых вовсю занимались любовью и ничего не слышали.

Годы 1977-1978-й. Жанна

После изгнания из подвала Жанна две ночи провела на Казанском вокзале. Днем она бродила по городу с большой, оттягивающей руки спортивной сумкой, где лежали все ее вещи. Денег у Жанны не было даже на стакан газировки. Однажды она едва удержалась, чтобы не схватить надкушенную сосиску, сиротливо лежавшую на столике уличного кафе. Но большая нахальная ворона оказалась быстрее и перехватила добычу, взвившись с ней в небеса. К исходу второго дня голод пропал. Только голова у Жанны стала немного кружиться. Но это можно было стерпеть. Куда хуже обстояло дело со сном. На вокзале, как известно, не разоспишься. В зале ожидания то и дело появлялся военный патруль, расталкивавший спящих и требовавший документы. Нужно было постоянно следить за тем, чтобы патруль не оказался в опасной близости. Жанна загодя поднималась с жесткой скамьи и с озабоченным видом тащила свою сумку на улицу. Потом возвращалась и задремывала минут на десять.

Это ее так измотало, что на третью ночь она едва не попалась.

- Девушка, жениха проспишь! - раздался над ее ухом громкий голос.

Патруль был тут как тут: два молоденьких солдата и офицер с закаменевшим лицом. Жанна вскочила.

- Ой, спасибо, что разбудили! - воскликнула она. - Чуть на электричку не опоздала.

Жанна заторопилась к пригородным кассам. Патруль двинулся следом. Под взглядом офицера Жанна стала лихорадочно шарить по карманам, зная наперед, что не найдет ни копейки. И вдруг - о чудо! - за подкладкой что-то звякнуло. Там оказалось несколько завалившихся монет, которых едва хватило на билет до второй зоны. Жанна села в пустой вагон последней электрички, которая тут же тронулась.

Жанна тупо смотрела в темное окно, не зная, что ей делать дальше.

- Станция Кратово! - прохрипел голос в динамике, и двери с шипением отворились.

Жанна шагнула на пустую платформу. Подмосковный поселок утопал во мраке. Лишь шагах в пятидесяти от платформы светился яркими огнями маленький ресторанчик, откуда доносилась приглушенная музыка. Жанна пошла на свет. К двери ресторана был пришпилен листок с рукописным объявлением: «Ресторану «Дружба» срочно требуется уборщица». Не раздумывая, Жанна толкнула дверь.

В нос ей ударил запах пригоревшей еды и табачного дыма. Почти все места в тесном зальчике были заняты.

На эстраде надрывался гитарный ансамбль, наяривая что-то разухабистое.

Пожилой швейцар, дожевывая на ходу, преградил Жанне дорогу:

- Куда? Местов нет! Через полчаса закрываемся!

Жанна ничего не ответила. Она стояла, глядя на красную рожу швейцара, и ждала, когда у нее потекут слезы. Плакать ей не хотелось, но, черт возьми, артистка она или нет! Наконец слезы полились. Да так, что теперь Жанна никак не могла их остановить.

- Ты чего? - испугался швейцар. - Обидел кто?

- У вас тут объявление… - всхлипывала Жанна. - Про уборщицу… Я хотела…

Она заплакала еще сильнее.

- Сейчас-то зачем? - растерялся швейцар. - Ты днем приходи.

Но Жанна доиграла сцену до конца. Она опустилась на корточки и спрятала лицо в ладонях. Плечи ее сотрясались от рыданий. Дрогнувший швейцар привел какого-то ресторанного начальника, еле вязавшего лыко. Тот долго не мог понять, чего от него добивается Жанна. А она, рыдая, умоляла взять ее уборщицей за любую, самую мизерную плату.

- Ну ладно, ладно, - махнул рукой начальник. - Приходи.

- Я прямо сегодня могу начать.

Ресторанного начальника явно ждала очередная рюмка.

- Черт с тобой, - сдался он.

Все остальное было уже проще. На кухне она наелась до отупения и, подремывая, дождалась, пока зал опустеет. Потом взялась за уборку, с которой управилась только к рассвету. Так что спать ей пришлось в подсобке, где она и обосновалась на долгое время. Назавтра ее без особых проблем оформили уборщицей со смехотворным окладом. Но Жанна и этому была рада до беспамятства.

Работенка, конечно, у нее была не приведи господи. Окурки, объедки, осколки разбитой посуды каждый вечер собирались в настоящие горы. С ноющей поясницей и дрожащими ногами Жанна возвращалась в подсобку, на тощий матрасик, разложенный прямо на полу между пирамидами ящиков и завалами тяжелых мешков.

Но был в сутках один счастливый отрезок - когда Жанна оставалась одна в запертом на ночь ресторане. Тогда она поднималась на эстраду, где торчали микрофонные стойки и накрытая тряпкой ударная установка, открывала крышку пианино и опускала руки на клавиши. Стесняться было некого, и она распевала в полный голос все шлягеры, приходившие ей на память. И в этот момент Жанна забывала про все невзгоды неустроенной жизни. Пусть судьба бросила ее на самое дно. Это только ожесточило ее в борьбе за свою мечту. Она выплывет наверх. Она больше не станет резать себе вены. Это удел слабых. Она из кожи вон вылезет, зубами вырвет свое место на Олимпе. Только надо работать. Работать до обморока.

И Жанна буквально истязала себя за пианино, постоянно меняя гармонии, пробуя новые интонации, переходя от крика к шепоту.

Она замечала, что голос ее раз от раза крепнет, и уверенности у нее все прибавлялось. Жанна сама была себе и педагогом и судьей.

Впрочем, был у нее и зритель. Однажды Жанна, бросив случайный взгляд из-за пианино, замерла от страха и омерзения. На краю эстрадки сидела огромная седая крыса и внимательно слушала Жанну. Прогнать ее не удавалось никакими силами. Крыса, как верная поклонница, приходила каждую ночь и терпеливо высиживала до конца. Со временем Жанна привыкла к ней.

Но однажды случилось то, чего Жанна совсем не ожидала. В тот вечер она никак не могла заставить себя взяться за швабру. Оставив уборку на потом, она села к пианино. Звук собственного голоса сразу поднял ей настроение. Закончив очередную песню, Жанна задумчиво перебирала клавиши, когда внезапно услышала в зале какой-то посторонний шум. Она испуганно обернулась. У одного из столиков стоял Стас, барабанщик из ресторанного ансамбля. Музыкантов в этот вечер напоила какая-то сильно загулявшая компания. Стас свалился в углу, и его не стали трогать, чтобы проспался. Теперь Стас покачивался на неверных ногах и смотрел на Жанну с изумлением.