Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

На подготовку ушло две недели. И вот наконец решающий день настал.

Утром, когда толпы зачумленных приезжих кинулись штурмовать прилавки ГУМа, в уголке на первом этаже откуда ни возьмись появилась тумбочка с кассовым аппаратом. Рослая розовощекая девица в синем фирменном халате под наблюдением пожилого милиционера с оловянными глазами вывесила на плечиках роскошную дубленку. Вокруг сразу же собралась наэлектризованная толпа.

- Это чьи дубленки? Почем? - раздались нервные выкрики.

- Все узнаете. Станьте в очередь, - сказал милиционер. - Предупреждаю: по дубленке в одни руки.

Очередь мгновенно тугими кольцами опоясала кассовый аппарат так, что усевшуюся за него розовощекую девицу стало не видно. Она долго копалась, пока выбила первый чек.

- А где получать? - спросила счастливица, возглавлявшая очередь.

- В четырнадцатой секции. После обеда, - ответила кассирша, не поднимая глаз. - Там все размеры будут.

- Как это - после обеда?

- А вот так. Не хотите - тут кроме вас есть желающие.

- Отходите! Сколько можно? - зашумела очередь, напирая на кассу.

Дальше дело пошло бойчее. Глупых вопросов больше никто не задавал. Милиционер с оловянными глазами сновал в толпе, зорко поглядывая по сторонам.

Из-за кассирши, которая постоянно ошибалась, очередь двигалась медленно, но никто не роптал. Да и как было роптать, когда ни с того ни с сего привалила такая удача - потрясающие заграничные дубленки в свободной продаже!…

Ровно в час дня милиционер протолкался к кассе и сказал, не разжимая губ:

- Хватит. Заканчивай.

- Почему? - удивилась кассирша.

- Заканчивай, я сказал!… - Он обернулся к очереди и громко объявил: - Все, граждане! Перерыв!

- Какой еще перерыв?

- Обеденный. До двух. Так что расходитесь. Но никто, конечно, и не подумал сдвинуться с места.

- Мы постоим, - донеслось из задних рядов. - Столько стояли, еще за час не развалимся.

- Ваше дело, - сухо сказал милиционер и отвернулся.

Он помог кассирше сложить выручку в холщовый мешок, снял с плечиков дубленку, спрятав ее в большой пластиковый пакет, и зашагал прочь. Через одну из боковых дверей он вышел в проезд Сапунова и смешался с толпой.

Тем временем, кассирша, снимая на ходу синий халат, двинулась к выходу на улицу 25-го Октября. В дверях ее остановили двое мужчин:

- Минутку. Вы из какого отдела?

- А что такое? У меня обед, - ощетинилась она.

- Ничего. При вашей комплекции полезно немного поголодать.

Мужчины отвели ее в кабинет на третьем этаже и, не теряя времени начали допрос.

- С вами, гражданка Братчик, - сказали ей через полчаса, - более или менее все ясно. Теперь нас интересует личность вашего сообщника в милицейской форме.

Но прижатая к стенке Зоя участкового не выдала. Она упрямо твердила, что на эту аферу ее подговорил незнакомец, случайно встреченный в ГУМе. То же самое она позже сказала на суде.

Год 1979-й. Участковый

Соловых, вернувшись домой, тщательно припрятал холщовый мешок с деньгами. Потом отвез дубленку, которую брал напрокат у двоюродной сестры Василисы. О кассовом аппарате, брошенном в ГУМе, он даже и не думал. По плану аппарат должен был остаться в магазине.

Вечером участковый, как обычно, отправился к Зое, но наткнулся на запертую дверь. Не появилась дворничиха и на следующий день. Соловых испугался. Он немедленно развернул бурную деятельность и вскоре по своим милицейским каналам установил, что Зоя арестована.

Соловых заплакал бы, если б умел. Очертя голову, он бросился к самому высокому начальству, до которого его допустили, и там признался во всем. Ему казалось, что, если заберут и его, это облегчит участь Зои. Он все взял на себя, рассказав, что именно он втянул в неблаговидную историю эту глупую девчонку.

Холеный полковник, выслушав Соловых, сломал в пальцах карандаш и разразился восьмиэтажным матом.

- Тебя расстрелять надо, сержант! - крикнул он.

- Расстреляйте…

- Патрона на такого мудака жалко! Ты мундир наш замарал, гад! Понимаешь?

- Конечно…

- Ну и что мне с тобой теперь делать?

- Арестовать. Что же еще? - тихо сказал Соловых. - Деньги я сдам добровольно. До копейки.

- Я тебе сдам! - снова взбеленился полковник. - Ты кому уже об этом проболтался?

- Никому. Вам только.

- Ничего я не слышал! Понял? И ты мне ничего не говорил! И никаких денег у тебя нет! У тебя вообще в тот день понос был, ты от толчка на минуту не мог отойти. Ясно? И жена должна подтвердить!

- Понимаю… - сказал Соловых ошеломленно.

- Ни черта ты не понимаешь! Думаешь, я тебя спасаю? Да положил я на тебя с прибором! Я честь мундира милицейского спасаю. И так уж нас полощут, где хотят. А тут такой вой поднимется! Мент ради личной наживы людей облапошил! Иди, Соловых, и молчи, как могила. А мыто тебя по-своему успокоим. Работай пока. А через месяц-другой уволишься из органов. По состоянию здоровья!…

Соловых вернулся домой сам не свой. Спрятанные деньги не давали ему покоя. Участковому хотелось их сжечь.

Зоя, как нарочно, все время стояла у него перед глазами.

- Что с тобой, Гена? - не выдержав, спросила жена. - Неприятности?

- Это мягко сказано, - буркнул Соловых и отвернулся.

Он был в районном суде, когда там оглашали приговор Зое. Приговор довольно милосердный - три года на стройках Большой химии. Слушая его, Зоя встала и на мгновение встретилась глазами с участковым. Ее взгляд ничего не выражал. Соловых кивнул ей незаметно, но Зоя уже отвела глаза.

Годы 1980-1981-й. Зоя

Она попала на строительство комбината синтетического волокна в степях под Куйбышевом. В дикую, несусветную жару Зоя вкалывала бетонщицей. Ей сказали, что ударным трудом и примерным поведением можно значительно сократить срок. Уже через месяц она стала бригадиром и прочно обосновалась на Доске передовиков. Начальство не могло на нее нарадоваться и говорило мечтательно:

- Эх, побольше бы нам таких заключенных!… Если бы не бараки, оцепленные колючкой, да не вооруженная охрана, это был бы просто трудовой лагерь. По субботам сюда привозили кино, а порой даже танцы устраивали. Писем Зоя не писала. Да и кому? Не матери же. «Здравствуй, мама! Пишу тебе из мест заключения…»

Соловых она вспоминала редко и без обиды. Сама была во всем виновата. А через пару месяцев участковый вообще стерся из ее памяти, будто его никогда и не было.

Соловых, видно, тоже не пробовал с ней связаться. Но однажды все-таки напомнил о себе совершенно неожиданным образом. Зоя поняла, что она беременна. Сначала она объясняла явные признаки этого переменой климата и тяжелой работой. Но вскоре стало очевидно, что Зоя носит под сердцем ребенка Соловых. Широкая брезентовая роба долго скрывала от чужих взглядов округлившийся живот. Но как-то в знойный полдень Зоя рухнула без чувств прямо на стройплощадке. Ее отвезли в лагерный госпиталь, где она в тот же день родила девочку. Родила на удивление легко.