Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

Но у журналистов были, очевидно, свои каналы информации. Вслед за «Московским комсомольцем» о приключениях съемочной группы стали писать и другие газеты, стараясь перещеголять друг друга по части сенсационных откровений. Но все это тоже были сплошные домыслы, иногда совсем уж фантастические. Так, в одной газете поместили бредовую историю о том, что известный полевой командир хотел сделать Арбатову свой наложницей, а в другой объявили историю с захватом киногруппы ловким рекламным трюком.

Вся эта шумиха в прессе действительно сделала Жанне совершенно неожиданную рекламу. Ее упросили дать пять сольных концертов в «Октябрьском» и два в «России». Они прошли поистине с триумфальным успехом. Спекулянты просили за билеты у входа десятикратную цену. Семь клипов с песнями Жанны, еще раньше сделанных Тимуром, телевидение крутило при каждом удобном случае.

Конечно, ее умоляли отдать и последний клип с песней «Ручьи, где плещется форель», на досъемках которого и произошли события, так интересовавшие всех.

Это стало бы настоящей бомбой. Но Жанна забрала из монтажной все так называемые исходники и спрятала их дома вместе с непроявленными рулонами пленки, привезенными с Кавказа. Ей не хотелось отдавать снятый Тимуром материал в чужие руки. Где-то в самом потаенном уголке сердца у Жанны теплилась робкая надежда, что когда-нибудь Тимур вернется и все опять будет хорошо. Ну, а если нет, тогда она просто сожжет пленку и их последнюю совместную работу с Тимуром так никто и не увидит.

Ответственные выступления в престижных залах на время отвлекли Жанну от переживаний. А когда концерты закончились, она почувствовала себя паршиво. Тимур все время стоял у нее перед глазами, и она корила себя за те слова, которые крикнула ему, убегая.

Боря Адский, снова воспрянувший духом, надоедал ей, предлагая различные варианты гастролей.

- Жанна! - стонал он. - Мы же такие сумасшедшие бабки можем снять! Ты же сейчас у всех на устах!…

Жанна вяло отбивалась.

И тут, как нельзя кстати, она получила приглашение на сочинский фестиваль «Кинотавр». Уже само по себе оно означало, что Жанна допущена в круг избранных. Но ее это мало обрадовало. Она ухватилась за приглашение, потому что это был удобный повод отвлечься от грустных мыслей, и тут же дала согласие.

На чартерный рейс в Сочи собралось такое количество знаменитостей, что, если бы самолет, не приведи господь, разбился, на сцене и на экране просто не на кого оказалось бы смотреть. Все были шумны и веселы, словно школьники, сбежавшие с нудных уроков. В салоне еще до взлета по рукам пошли откупоренные бутылки и фляжки. В хвосте самолета уже через пять минут забренчала гитара. Бесконечные байки и анекдоты сыпались как из мешка, вызывая общий хохот. Стюардессы порхали по проходу и отчаянно стреляли глазами по сторонам, возбужденные такой концентрацией кумиров.

Жанна без особого удивления обнаружила, что знает здесь почти всех. Ей уже приходилось бывать на всевозможных презентациях и клубных вечеринках. За редким исключением, тусовка всюду была одна и та же. Если где-то, к примеру, не было Джуны, то был астролог Глоба. Отсутствие Славы Зайцева компенсировалось наличием визажиста Сергея Зверева. Машу Распутину могла заменить Вика Цыганова, Николая Караченцова - Сергей Шакуров, Гарика Сукачева - Андрей Макаревич. Или наоборот. Ни атмосферы, ни существа проиходящего это не меняло. Впрочем, богемная жизнь всегда была такой. Просто раньше она бурлила в стенах закрытых творческих домов, а теперь вырвалась на всеобщее обозрение.

На второй час полета пассажирам захотелось какого-то общего развлечения, и из своего кресла был вынут и поставлен в проход поэт Владимир Вишневский, автор оригинальных одностиший.

Старшая стюардесса протянула ему из-за занавесочки микрофон на длинном шнуре, и поэт начал свою привычную стрельбу одиночными залпами:

- Анализы он сдал, но их вернули!

- А вот жену здесь расчленять не надо!

- Такое время - страшно за собак!

Многие фразы были слушателям уже знакомы, но их все равно встречали смехом и аплодисментами.

Ощущение праздника не покинуло гостей кинофестиваля и в Сочи. Правда, фильмы честно ходили смотреть в основном члены жюри. Остальных больше манил пляж, где отчаянные смельчаки бросались в еще не прогретое июньским солнцем море, и дружеские посиделки в барах гостиницы «Жемчужина».

Кое-кто днем просто отсыпался, потому что день и ночь здесь поменялись местами. Именно ночью в «Жемчужине» начиналась по-настоящему активная жизнь. В ресторане за накрытыми столами собирались душевные компании, расслаблявшиеся до рассвета. Один вечер их слух услаждала «Машина времени», другой - доводил до колик Михаил Жванецкий, третий - заставляла танцевать джазовая группа «Алекс-шоу». А потом к микрофону подтягивался разгоряченный народ из-за столиков. Кто с песней под гитару, кто с забавной байкой, кто с пародией на известных лиц. Вытащили к микрофону и Жанну. Сев за рояль, она спела несколько своих шлягеров и, хотя была не в ударе, сорвала бешеные аплодисменты. Именно после этого к ее столику вразвалку подошли два коротко стриженных амбала, два типичных «братка», одного из которых звали Мироном, а другого - Жекой.

- Чего ж это вы так мало спели? - сказал Мирон, подсаживаясь без приглашения. - Мы только кайф начали ловить. Да, Жека?

- Точно, - подтвердил Жека, нависая над столом.

Жанне вдруг показалось, что они сейчас вырвут у нее из рук сумочку.

- У меня тут не сольный концерт, - сказала она осторожно.

- Вот в том-то и дело, - подхватил Мирон. - А наши пацаны хотят вас еще послушать.

- Точно, - опять отозвался Жека.

- Ну, может быть, в другой раз.

- А нам сегодня хочется, - сказал Мирон и улыбнулся. Улыбка у него была страшная, мертвая какая-то. Жанна невольно бросила взгляд в сторону, но все вокруг были заняты собой.

- Короче, есть такой вариант, - продолжил Мирон. - У нас тачки стоят на приколе. Тут всего минут десять езды. Мы в Дагомысе с пацанами живем. Посидим культурно. Там стол уже стоит, все схвачено. Ну и вы нам попоете, сколько захочется. Не за так, конечно. Нам для кайфа бабок не жалко. Кто к нам ездил, все довольные оставались. Да, Жека?

- Точно, - сказал Жека, не знавший, видно, других слов.

- Вот позавчера у нас этот… Ну как его?… Ну, в общем, типа заслуженный артист, в кино снимается… Вот, блин, фамилию забыл! Так он позавчера у нас даже чечетку бил прямо на столе.

И ничего. Все в кайф.

Выложив этот убийственный аргумент, Мирон уставился на Жанну свиными глазками. Она была в полнейшей растерянности, не понимая, как отвязаться от этой парочки и откуда вообще здесь могли появиться подобные типы.