Татьяна Алюшина - Будьте моей семьей [litres]

Вдвоем, у Красногорского дома, а Женька, отпуская мужа к Артему, напутствовала их обоих:

– Вам надо, а то вы оба на нервах, как пружины сжатые, ни на поминках не отпустили себя, ни на девятый день, все контролировали, за все отвечали. Ильи уж двадцать дней как нет, а вы так и не оплакали его толком и так и не расслабились до сих пор. – Но предупредила строго: – Только никуда не намыльтесь пьяные идти, если переберете, на подвиги не нарывайтесь.

Да куда там идти!

Пусть останутся только им двоим те их поминальные посиделки.

Игореню развезло быстро, а вот Артема почти совсем не брало – так, захмелел немного, и все, хоть и выпил немало – а голова соображает, только тоска еще пуще навалилась и не отпускает никак.

И Артема вдруг неожиданно потянуло на откровения об Арине, о Матвее, о том, как он признался ей, что не любит, а она отказалась выходить за него и сбежала.

– А я вот хотел спросить, – старательно выговаривал слова совсем пьяный, но еще что-то соображавший Игореня. – Ты ващет любил хоть одну бабу, Горыч?

– Ну мне казалось, что я любил Лийку.

– Да ну, – отмахнулся, как от сущей ерунды, Брагин, показательно скривив рожу, – она ж дура была, да еще с прибабахом конкретным, что там любить было. И потом, думал или любил?

– Нет, не любил, – признался Артем.

– Во-о-о-от, – назидательно протянул друг, да еще и палец выставил для того, чтобы подчеркнуть важность момента, – про что я и говорю, – и перескочил без всякой логики: – А пацаненка ее ты, значит, любишь?

– Его люблю, – подтвердил Артем и пожаловался: – Только теперь у нее еще и девочка какая-то появилась.

– Девочка – это хорошо. – Игорешу совсем повело набок, и он пьяненько заулыбался. – Я Женьке говорю: давай девочку родим, два парня хорошо, но доченька, это ж… – изобразил он что-то непонятное руками.

– Только неясно, что там за доченька…

– А ты возьми и спроси, – Брагин решительно рубанул рукой воздух и добавил: – Выясни. Вот так прямо спроси и выясни.

Икнул, прикрыл рукой рот, прислушался к процессам, происходившим внутри него, и покаянно признался:

– Я все, Горыч, рублюсь, кажись…

И завалился на бок, мгновенно заснув.

Артем раздел и уложил друга, накрыл его пледом и принялся убирать последствия их посиделок с журнального столика. Вынес в кухню грязную посуду и задумался…

А действительно, что он сопли жует, на самом-то деле, надо взять и спросить у нее напрямую, все как есть. Пусть объяснит и скажет. У него к ней накопилось мно-о-о-го вопросов, и все очень важные.

Вот возьмет прямо сейчас и спросит.

Больше всего Арина переживала о том, как примут дети друг друга, как правильно и грамотно объяснить Матвею, откуда взялась малышка и почему она теперь будет жить с ними и кем ему приходится.

Весь перелет Симочка мирно и тихо спала, Арина специально взяла билеты на такой рейс, чтобы в это время во Владивостоке была ночь.

Они вошли в квартиру, где их встречала Анна Григорьевна и Матвей.

– Мама! – радостно прокричал сынок.

И кинулся к матери, и замер, увидев у нее на руках какого-то незнакомого ребенка.

– Ну иди сюда, – опускаясь на одно колено, позвала его Арина, призывно вытянув навстречу свободную руку. – Обнимемся и поцелуемся.

И Матюшка ринулся под эту материнскую руку, и она прижала его к себе и, прикрыв глаза от нахлынувших чувств, вдохнула его родной запах, чуть отстранилась и поцеловала в обе щечки. И он прижался к ней и посмотрел на девочку. А Симочка вдруг заулыбалась Матвею, потянулась к нему и провела ладошкой по его буйным вихрам.

– Это кто? – спросил у мамы Матвей.

– Это Симочка, – представила ему малышку мама, – Серафима. Твоя сестричка. Ты ее старший брат, а поскольку ты растешь настоящим мужчиной, то как старший брат будешь защищать и оберегать Симочку и, конечно, любить. Симочка, – обратилась Арина к девочке, – это твой брат Матвей.

– Матей, – сказала Симочка и рассмеялась.

Знакомство ребенка с Анной Григорьевной так и вовсе прошло самым поразительным образом – Серафима, завидев бабушку, потянулась к ней ручонками, словно та была ее родным человеком, которого она знала и любила с самого рождения. Создавалось такое ощущение, что они понимают друг друга на каком-то особом уровне, недоступном остальным.

Вот таким образом Симочка легко и как-то совершенно естественно вошла в их семью и жизнь. И уже через несколько дней Арина с бабушкой обратили внимание, как трепетно Матвей относится к девочке и с каким серьезным видом опекает ее – берет за ручку, когда та куда-то направляется, помогает куда-то залезть, подстраховывает и играет с ней в какие-то игры, что-то объясняет, и все так серьезно, внимательно.

Настоящий такой старший брат. Другой вопрос, надолго ли его хватит. Но там посмотрим. Симочка же в новоявленном брате души не чаяла – ходила за ним везде хвостиком и что-то постоянно говорила, иногда так вполне четкие слова и короткие фразы, но в основном лопотала, объясняла на своем младенческом языке, укала, гукала, акала, сопровождая выступления чуть более понятными жестами и мимикой.

Труднее всего дался девочке переход на время другого часового пояса. Но и с этим за неделю справились понемногу.

На восьмой день после их приезда поздно вечером, когда все, кроме Арины, давно мирно спали, в дверь кто-то позвонил продолжительным и весьма настойчивым образом.

Ругнувшись в сердцах на того, кто тут названивает, Арина ринулась к двери, намереваясь навалять по полной тому идиоту, который…

– Привет, – произнес Красногорский, когда она распахнула дверь самым что ни на есть грозным образом.

Распахнула и застыла от неожиданности, увидев его.

– Пустишь? – спросил Артем и хмыкнул иронично.

– По-моему, ты пьян? – предположила Арина, уловив характерный запашок.

– Выпивший, – кивнул Красногорский, – но опьянеть не получается. Так пустишь?

– С какой целью? – уточнила Арина.

– Мне надо задать тебе очень важные вопросы, – пояснил тот.

– А до завтра эти вопросы могут подождать? – Она не торопилась его впускать.

– Нет, – самым убежденным тоном отрезал Красногорский. – Мне надо спросить тебя прямо сейчас.

– Ну, проходи, раз не подождет, – отступая в сторону, пригласила она его в дом.

Он вошел, а Арина, понаблюдав за его движениями, поняла, что на самом деле он не так и пьян, как можно было бы предположить по ядреному «выхлопу». Он снял куртку, повесил ее на вешалку, вопросительно посмотрел на туфли, но Арина лишь покачала головой – не надо снимать и жестом указала в сторону кухни.

– Чай будешь? – спросила она, когда Артем уселся на диван, стоявший у окна их большой уютной кухни.

– Давай чай.

Она поставила перед ним кружку, села рядом, подождала, пока он сделает несколько осторожных глотков, и только тогда спросила: