Татьяна Алюшина - Будьте моей семьей [litres]

– И что за срочные вопросы ты хотел мне задать?

А у него вдруг вырвалось то, о чем он вовсе не собирался говорить:

– Я по тебе соскучился, – и уж совсем себя выдавая, добавил: – Очень сильно.

Она помолчала, глядя в его янтарно-зеленые глаза, и ответила:

– Я тоже по тебе сильно соскучилась.

– У меня друг умер, – сообщил Красногорский.

– Соболезную, мне бабушка сказала, что у вас произошла такая трагедия, – искренне посочувствовала она ему.

– Это не трагедия. Это полный бред, понимаешь?

И его прорвало. Вся его боль, все его негодование из-за нелепости смерти, все его претензии миру вылились в неосознанный крик о помощи:

– Такая дикая, чудовищная несправедливость! Это какое-то безумие. Такого просто не может быть. Молодой, здоровый мужик, живой, сильный, умный, и… – Он потряс ладонями в бессилии: – Поскользнуться на куске говенного мыла, упасть и сломать шею! Вот так! – Он щелкнул пальцами. – В один момент! И все, все! Понимаешь: все, нет человека! – Он смотрел на нее больными, злыми глазами: – Это такая дурь! Такая тупость!..

– Ну все, все! – Арина прижала его голову к груди.

Уловив своим любящим чутким сердцем, что он тонет и задыхается в душевной боли, как еще совсем недавно тонула и захлебывалась она, Арина успокаивала его, поддерживая, все прижимала и гладила по голове.

– Понимаешь, Аринка, – шептал он, – дикость несусветная какая-то. Так просто, так легко, в одну секунду, и нет человека.

Наверное, он даже плакал, но этого не понимали ни он, ни она. Он все говорил что-то больное, уткнувшись ей в грудь, и обнимал ее, неосознанно стараясь удержать. Сидеть стало совсем неудобно, и Арина принялась подвигаться спиной назад к диванному подлокотнику.

– Нет, нет, – он обнял ее еще сильней, – не уходи больше, не надо.

– Не уйду, – пообещала Арина.

И как-то все же смогла откинуться спиной на подлокотник, Артем сдвинулся-подвинулся за ней, не выпуская ее из рук, так и продолжая прижиматься головой к ее груди, а она все поглаживала его по спине и голове и шептала успокоительные слова:

– Ну что ж теперь, люди по-разному уходят. Ну что ж теперь.

– Господи, – вдруг произнес он страдальчески, – как я по тебе соскучился. И по Матвею. Просто как-то зверски соскучился. Совершенно измучился без тебя. А тут еще и Ильюха… и Вика почти с ума сошла, и Настя, ей совсем плохо, она отца видела там, на полу в ванной…

И тогда Арина запела, тихим, каким-то бесконечно проникновенным, поразительным голосом, мерно, легко похлопывая его по спине в такт песне:

– «Скатилось солнце за горушку, ты забери мое горюшко»…

Они полулежали, обнявшись, и было не очень удобно, но отчего-то они не пытались устроиться более комфортно, не двигались, молчали какое-то время после того, как Арина допела, а потом Артем попросил:

– Спой еще раз.

И она спела. А когда допела до конца, поняла, что он заснул.

Арина осторожно, медленно выбралась из-под его отяжелевшего тела, посидела, посмотрела на заснувшего Красногорского, вздохнула своим мыслям и… сняла с него туфли, подняла и уложила на диван его ноги, сходила в комнату, принесла оттуда подушку и плед, подсунула Артему под голову подушку и накрыла пледом.

Постояла над ним, спящим, задумчиво рассматривая, усмехнулась своим мыслям, наклонилась, поцеловала в лоб и погладила по волосам.

Надо бы сварить для него одно верное средство от тяжелого похмелья. Помогает исключительно, правда, только тем, кто останется «в живых» после того, как его выпьет. «Эликсир» она приготовила, будем надеяться, господин Красногорский достаточно крепкий товарищ, чтобы выдержать его целебное воздействие. Все. Спать.

Утро вечера, как известно, мудренее. Вот и посмотрим, насколько.

– Встава-а-ай… – произнес колдовской голос. Этот голос он бы никогда не спутал ни с каким другим, у него даже мурашки по спине побежали. Ему этот ее шепот снился, наверное…

– Встава-а-ай…

Точно таким же колдовским, загадочным и очень эротичным полушепотом она произнесла тогда на веранде, погладив его по волосам и спине «Приве-е-ет…»

Артем улыбнулся такому приятному, чуть эротичному и будоражащему сну, открыл глаза и увидел Арину, склонившуюся над ним.

– Привет, – сказала она самым обычным тоном, без всяких обещающих эротичных модуляций. – Рано, конечно, но надо тебе вставать. Скоро дети проснутся.

– У нас есть дети? – Красногорский пока ничего не соображал со сна.

– Дети есть у меня, у тебя, вполне возможно, тоже где-то есть, но сие мне неизвестно.

– Ты мне снишься, что ли? – недовольно спросил Артем.

– Увы, нет, – улыбнулась она и посоветовала: – Не делай резких движений, почему-то мне кажется, что результат тебе не понравится.

– А что такое? – не понял Красногорский и, вопреки дельному совету, данному хорошим человеком, резко сел.

Мать честная! Лучше бы он спал дальше! Или как минимум не двигался вовсе, даже дышал бы осторожно, желательно через раз! А еще лучше бы вообще умер! И лучше бы вчера.

Голову шибануло дикой болью, и перед глазами все поплыло, резко и сильно затошнило.

– Дыши, – посоветовала ему Арина и протянула ему глиняную кружку, доверху наполненную какой-то подозрительного вида жидкостью. – Не смотри и не нюхай, даже не думай, что там, – рекомендовала Арина и настойчиво посоветовала: – Просто быстро выпей все до дна, – и поднесла кружку к губам Артема.

Красногорский, резонно рассудив, что хуже ему уже точно не может сделаться, послушно закрыв глаза, взял кружку из ее рук, резко выдохнул и выпил залпом все это жуткое пойло.

Насчет предположения «не может» он как-то сильно погорячился, он просто не знал всего разнообразия страданий, которые можно испытать.

Его жутко, просто жутко как замутило, живот скрутило узлом, дышать стало совершенно невозможно, сначала бросило в жар и пот, а потом в холод, и захотелось немедленно облегчиться.

– Держись! – потребовала его отравительница. – Всего пять минут надо продержаться!

«Месть женщины может быть ужасной, – вяло подумал Красногорский. – И изощренной». Он боялся даже смотреть, как она удовлетворенно улыбается, глядя на его муки.

Но что такое? Что такое-то, а? Вдруг стало легче дышать… И позывы на тошноту прошли, и голова уже не раскалывалась…

– Во-о-от, – удовлетворенно протянула Арина и обнадежила: – Еще минут десять – и отпустит, пусть и не совсем, но жить уже сможешь.

– Это что было? – прохрипел Красногорский.

– Секретный отвар от тяжелого похмелья, старинный семейный рецепт, по женской линии по наследству передается. Иногда, очень редко, случалось, что дедуля перебирал на каком-нибудь празднике или мероприятии, вот бабушка его и лечила. – И проронила тоном экспериментатора, разглядывающего сомнительные результаты полученного опыта: – Давно не варили.