Татьяна Алюшина - Будьте моей семьей [litres]

Да, в лучшем виде, это точно. В этом Брагин определенно прав.

У Красногорского сердце замирало, а потом начинало так быстро-быстро стучать, и что-то перехватывало в горле от нежности, когда он заходил в детскую и смотрел на спящих детей.

Он любил их так, что, наверное, не мог бы передать никакими словами, это и пережить-то было трудно, не то что давать какие-то определения, он даже побаивался немного силы этого своего чувства и все старался его сдержать, сильно не показывать.

Он бесконечно любил Матюшку, всем сердцем чувствуя его своим родным сыночком, но Симочка…

С Симочкой у Красногорского с первой же их встречи сложились какие-то особенные отношения – она была его ребенком, совершенно и абсолютно, без каких-либо поправок и уточнений – его нежным цветочком, папиной дочуркой, его малышкой. Он постоянно за нее боялся, пугался ужасно, если вдруг ему казалось, что она себя плохо чувствует, а если, не приведи господь, дите чихнет, он тут же впадал в панику и начинал донимать Арину страхами один пуще другого.

И Аринка должна была срочно его успокаивать и убеждать четким уверенным голосом, именно таким и никаким другим, что все с малышкой в порядке, что она чихнула от резкого запаха, от фигни какой-нибудь и вообще она у них здоровый ребенок. Однажды чтобы ободрить перепуганного Красногорского, вдруг привела пример:

– Артем, а что бы ты делал, если бы она все еще была грудничком, когда они плачут по нескольку раз в день, а ты не знаешь отчего. Сейчас она хоть показать может, где болит.

– Да упаси господь! – взревел от ужаса Красногорский, только представив себе, что такое возможно. – Даже не говори мне! Это же можно с ума сойти от такого!

И хватал дочурку на руки, и начинал ей что-то рассказывать, зацеловывать ее и сюсюкать, а Аринка хохотала до слез, наблюдая эту картину.

Да, дочурка. Теперь уже официально. На прошлой неделе они завершили все процедуры усыновления и удочерения.

И Арина.

Нет, про нее он не будет думать, а то хрен еще знает, сколько в этой пробке торчать, и он заведется, а уединиться до ночи они не смогут – дети, знаете ли. А может, и не только они.

Анна Григорьевна и Лидия Архиповна большую часть времени проводили у них дома, занимаясь с детками, что, кстати, давало возможность Арине пару-тройку часов поработать в своем шоколадном производстве. И Артем с Ариной обсуждали уже не раз идею о том, что хорошо бы съехаться всем вместе, Арина без бабушки так и вовсе ни дня не хочет прожить. Да и зачем ей без нее проводить эти самые дни, когда им так хорошо вместе.

А Красногорский уже кое-что надумал на эту тему – жить всем вместе.

Ну, слава богу, вроде бы двинулись потихоньку, а то ни два, ни полтора – сплошное тык-мык, а дома дети папку ждут.

– Почему отца не встречаете? – крикнул в глубь квартиры Красногорский, не дождавшись детей, которые всегда к нему выбегали.

– Мы здесь, у нас разбор происшествия! – веселым голосом отозвалась из гостиной Аринка.

– Происшествие какого рода?

– Ничего катастрофического, – поспешила успокоить его жена.

Да, вот так вот – жена!

Улыбнувшись своим веселым мыслям, он прошел в комнату.

Арина сидела на диване, а перед ней стоял Матвей, всем своим видом выражавший полное негодование несправедливо обвиненного человека, и, естественно, а как же иначе, рядом с ним пристроилась Симочка и гладила брата по руке, тревожно заглядывая тому в лицо.

– Папа! – отвлеклась Симочка, побежав-потопав навстречу Артему.

«Суд» и «подсудимый» молча переждали ритуал встречи отца с дочкой – взаимное целование и Симочкин эмоциональный рассказ папе о происшествии.

– Матей, – далее следовала непереводимая младенческая лексика.

– Ну давай послушаем, что Матвей скажет, – предложил Красногорский дочери.

– Значит, история у нас такая, – старательно сдерживая смех, принялась рассказывать Арина, когда Артем сел рядом на диван. – Сегодня дети в саду делали разные новогодние украшения и поделки под руководством воспитательницы для елки на Новый год. И тут воспитательница неосмотрительно призналась, что у нее завтра день рождения. Матвей, услышав такую новость, подговорил своего лепшего кореша Григория сделать какой-нибудь подарок любимой воспитательнице.

– Ничего я его не подговаривал, мамочка, – внес уточнения надутый Матвей, – мы вместе уговорились.

– Матей, – погладила брата Симочка.

Матвей посмотрел на сестру и улыбнулся столь серьезной поддержке.

– Итак, – продолжила Арина, – они «уговорились» сделать нечто грандиозное, а поскольку на столе имелось все для воплощения художественной фантазии авторов, парни решили создать для Ирины Валентиновны красивую аппликацию. И где эта аппликация будет, спросите вы? А там, где Ирина Валентиновна гарантированно ее увидит. – Арина взяла театральную паузу и продолжила: – Все дело в том, что у мальчика Гриши мама – большая модница, разбирающаяся во всех тонкостях фэшн-индустрии, и точно знает, что в нынешнем сезоне очень популярны сумочки с рисунками и аппликациями, что неоднократно обсуждала с подругами в присутствии сыночка. По всей видимости, ставшего тоже экспертом в этом вопросе.

– Я правильно понял – они украсили сумочку воспитательницы? – уточнил Артем, зная, что впереди ждет все самое интересное.

– Совершенно верно, – подтвердила Арина, – но не только. Подумаешь, сумочка, это как-то маловато для масштабов творческих натур двух дизайнеров. И они, подговорив одногруппников, обклеили звездочками, снежинками и цветочками и сумочку, и сапожки, и пуховик, и даже шапочку нашей воспитательницы. Красота вышла страшная!

– Вот видишь, – попенял матери Матвей, – тебе тоже понравилось!

– Конечно, понравилось, сынок, – подтвердила Арина. – Идея хороша, и исполнение тоже неплохо, мне вообще очень нравится твое творчество.

– Тогда чего не так? – резонно спросил сынок.

– А не так у нас то, что вы стырили из хозяйской подсобки клей «Момент», – разъясняла ему мама. – Потому что один очень мудрый папа рассказал сынку о его особенностях, о том, что он клеит почти все и, главное, на века.

– Та-а-ак, – покивал ей упомянутый папа, уже представив себе дальнейшее развитие событий.

– Ирина Валентиновна, конечно, сильно удивилась такому подарку и даже, может, и обрадовалась, но сумочка у нее была от Baldinini, подаренная женихом, и сапожки тоже не за три тысячи.

– Но мы же хотели сапоги исправить, – защищался «подсудимый».

– Да кто бы спорил! – весело согласилась Арина. – Только способ вы избрали для этого несколько непродуманный, – и, повернувшись к Артему, пояснила: – Они принялись в туалетном умывальнике отмывать аппликацию с сапог горячей водой. Сапоги окончательно были испорчены, а вот аппликация кое-где и осталась.