Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Испытание чувств

Девушка была не только хорошенькая, но и амбициозная, ей льстила роль лидера. К тому же, действуя согласно советам столь авторитетного лица, она чувствовала себя в безопасности. Мнения Умберту о начинаниях Нины она высказывала с таким апломбом, что это производило впечатление. Пробудить и поддерживать недовольство администрацией всегда легче, чем вызвать к ней доверие. У работниц и без того были основания для претензий к Нине, теперь их стало ещё больше. Каждое её слово, каждая мера, каждое распоряжение вызывало противостояние. От неё ждали одного: повышения зарплаты. Всё остальное принималось в штыки. При таких настроениях подготовить взрыв недовольства не составляло труда. В один прекрасный день работницы объявили забастовку.

Силвия была поражена. Она не ожидала ничего подобного. Ей казалось, что, назначив Нину на руководящую должность, она избавила себя от конфликтов с коллективом. Она поинтересовалась, в чём состоит суть требований и почему Нина не идёт на уступки.

Проанализировав ситуацию, Силвия поняла, в чём было дело. Нина всё—таки сумела повысить производительность труда, но не успела наладить рынки сбыта. Товар залеживался на складе, не приносил прибыли. Отсутствие прибыли ухудшало положение работниц. Если бы работницы подождали, они оказались бы в выигрыше. Но они устроили забастовку. Эти темные женщины не понимали главного: при таком положении дел Силвии было выгодно прекращение работы. Оно избавляло её от избыточной продукции. Поняв это, Силвия приготовилась принять самое крайнее решение: она собралась закрыть фабрику, распроститься с бунтовщицами, а потом, когда понадобится, набрать новых работниц. Безработных как всегда пруд пруди, поэтому не так-то она держалась за тех, кто не желал трудиться. Пока фабрика не будет работать, Силвия собиралась реализовать накопившуюся продукцию и, таким образом, обойтись без убытков.

Она изложила свои намерения Нине.

— Как ты на это смотришь? — осведомилась она у своей помощницы.

Нина нашла меры слишком жестокими.

— Я бы не советовала закрывать фабрику, — ответила она. — Если забастовка выгодна, пусть бастуют, сколько хотят. Я прекрасно знаю, что удовлетворить сейчас требования ткачих, значит, погубить все наши начинания, — отвечала Нина. — Но они сдадутся первыми, и вы сможете продиктовать им любые условия. Вы, а не я, потому что я не хотела бы принимать в этом участия, оно кажется мне предательством. В первую очередь все недовольны именно моей деятельностью, значит...

— Но это в чистом виде недоразумение! Ты тут, не причём! — воскликнула Силвия.

— Вы сами сказали, что кое-что мне удалось сделать, — настаивала Нина, — но вышло так, что я действовала против своих подруг. Я подаю заявление об уходе, возможно, это поможет урегулированию конфликта?

Если Силвия сопротивлялась, то только для вида. Ей уже не терпелось приступить к осуществлению задуманного. И Нина только мешала бы ей.

— Боюсь, что иного выхода у нас нет, — согласилась она. — Но вот чего я делать не буду, так это применять репрессий и сажать тех несчастных и неразумных женщин в тюрьму.

— Разумеется! — воскликнула Нина, содрогнувшись. Она припомнила свой тюремный опыт и не пожелала такого никому. Хотя всё кончилось более чем благополучно, благодаря Жозе Мануэлу и той же Силвии.

— Мне грустно расставаться с тобой, — произнесла вполне искренне Силвия.

— А я благодарна вам за предоставленные мне возможности, — отвечала Нина. — Но рано или поздно я всё равно ушла бы, потому, что у меня есть свои жизненные планы. И мне кажется, что сейчас мой уход будет как нельзя более своевременным.

Нина ошиблась. Как только она ушла, Силвия закрыла фабрику. Правда, накануне она поплакала: мера и ей казалась слишком жестокой. Но эта мера была для неё так выгодна...

Работницы оказались на улице. Им и в голову не приходило, что, борясь против Нины, они борются против друга, а не против врага.

Умберту торжествовал победу. Он не сомневался, что как только Силвия вновь откроет фабрику, он сядет в директорское кресло. Ему за это время необходимо было сблизиться с женой, и тогда его жизнь опять вернулась бы в давно отлаженное русло.

Нина же не сожалела об уходе. Но её тяготила мысль о невольном предательстве. Ей было жаль, что её подруги оказались столь недальновидны, и вместо того, чтобы поверить в её благие намерения и терпеливо работать вместе с ней, дожидаясь результатов, стали бороться против неё. Они за это поплатились. Но ведь и Нина ничего не выиграла. Она тоже осталась безработной.

— Еще несколько месяцев тому назад я и сама была точно такой же глупой, как они, — говорила Нина Жозе Мануэлу, — многого не видела, не понимала. Теперь я уже не буду судить поспешно, и решать все проблемы с маху. Так можно только разрушать, но не строить.

— Какой же ты стала мудрой, — расплылся в улыбке Жозе Мануэл. — Теперь, когда ты вновь оказалась безработной, я предлагаю тебе занять вакантную должность моей жены. Возражения есть?

Что могла возразить Нина? Она не раз откладывала решение, и её жених терпеливо ждал. Пора было прекратить испытывать его терпение, которому тоже однажды может прийти конец.

— Нет! Возражений нет, — откликнулась Нина. — Я с радостью займу вакантную должность.

Жозе Мануэл подхватил Нину на руки и закружил по комнате. Он не мог поверить своему счастью. Свадьба! Наконец-то состоится их свадьба!

Дона Антония сидела у окна, уронив письмо от сына на колени, и смотрела на голубую гладь залива. Самые противоречивые чувства теснили ей грудь. Да и как могло быть иначе? Она только что получила приглашение на свадьбу...

О влюблённости сына, а вернее, о его любви, она знала давно. Сын писал ей о своей невесте Нине не однажды, и она сама несколько раз посылала ей приветы, а потом даже писала ласковые письма. Но это происходило ещё в те времена, когда был жив её муж, с которым и она, и сын были в ссоре.

Антония прекрасно знала, что суровый отец не одобрит выбора Жозе Мануэла, и хотела поддержать мальчика, остаться с ним в хороших отношениях. Она не принимала влюблённости Жозе Мануэла всерьёз, тем более, что о женитьбе речь не шла.

После того как муж умер и уладились дела с наследством, Антония написала сыну. Она надеялась, что Жозе Мануэл сразу же приедет к ней, возьмётся за управление хлебопекарнями, а она найдёт ему невесту и женит его. В ответ она получила очередное восторженное послание о Нине и перечисление дел, которые не пускают его в Рио. Получение диплома, в самом деле, было серьёзным основанием для того, чтобы отложить приезд. А что касается восторженных излияний, то она на них не обратила особого внимания: любые молодые восторги рассеиваются, как дым. Время, казалось, работало на неё: Жозе Мануэл, хоть и не приехал к матери, но благополучно закончил учебу и получил диплом. Влюблённость не стала помехой профессиональной карьере сына, и Антония сочла это лишним признаком того, что бедная, но красивая Нина не опасна.