Мария Соареш - Земля любви

Вал вздымается за валом. Нет конца и края вздымающимся со всех сторон валам. Водяные горы растут, вскипают пеной и рассыпаются. В их цепких недобрых объятиях корабль кажется скорлупкой, но он упрямо стремится вперед, взбираясь вверх на водяные горы, а потом соскальзывая вниз.

— Я не понимаю, чему ты так рад, Жулио, — с тревожным недоумением спрашивала женщина, глядя на сияющее лицо мужа, смотревшего блестящими глазами вдаль. — Мне так страшно! Впереди сплошная неопределенность... Что нас ждет?

— Не что, Ана, а кто! — весело ответил муж. — Нас ждет Франческо, и я радуюсь встречи с другом, нет, с братом, которого не видел двадцать лет! Ты же знаешь, что он в Бразилии разбогател, хорошо устроился и поможет устроиться нам!

— С чего бы ему так о нас хлопотать, — с недоверием вздохнула она. — Мало ли у нас было друзей в Италии, но мы же всегда рассчитывали только на себя.

Жулио не захотел объяснять, почему он так рассчитывает на помощь Франческо. Это была его тайна, и пусть она останется тайной.

— Франческо не просто друг, он — мой кровный брат.

Слова мужа показались Ане преувеличением, но спорить она не стала.

— Да и что нас с тобой ожидало в Италии? — продолжал муж. — Если говорить честно, наша мать-земля была нам мачехой!

Ана горько вздохнула. Так оно и было, что тут скажешь? Достаточно посмотреть вокруг — сколько ее соотечественников в надежде на лучшее сели на корабль и отправились за океан.

Плодородных земель в Италии было мало, а выжженные солнцем скудные глины не могли прокормить своих многочисленных обитателей, люди голодали, искали и не находили ни хлеба, ни работы. Между тем наступил 1888 год, в Бразилии отменили рабство, обширные кофейные плантации остались без работников: негры, с которыми жестоко обращались их хозяева, не захотели остаться у них даже в качестве наемных работников и разбежались кто куда. Богатые плантаторы были вынуждены искать новую рабочую силу. Очень скоро в европейских странах появились вербовщики — они расхваливали плодородие заокеанских земель, сулили каждому, кто туда поедет, свой собственный участок. Был оплачен и проезд в зеленый рай, нужно было только подписать контракт на несколько лет работы на кофейных плантаниях. Сти, како за основни за

Нищета и мечта о собственных виноградниках влекли итальянцев за океан. Мужчины и женщины подписывали бумаги и садились на корабли, которые везли их в неведомую, но, как они надеялись, более счастливую жизнь. Большинство пассажиров и этого корабля были наняты вербовщиками, которые везли их к хозяевам плантаций.

Большинство, но не все — Жулио и Ана Эсплeндоре со своей семнадцатилетней дочерью отправились в Бразилию по приглашению богатого фазендейро Франческо Мальяно и заплатили за проезд сами, продав все свое нехитрое имущество. Франческо давно звал их к себе, но Ана никак не могла решиться. Жили они очень скромно, но концы с концами сводили, и Ане было жаль своего насиженного гнезда, которое досталось ей от родителей и в котором она прожила всю жизнь. Когда они поженились, Жулио торговал с лотка зеленью, потом у них была маленькая зеленная лавчонка, которая их и кормила, но для своей дочери они мечтали о большем. Родители постарались дать дочери образование.

— Кто знает? Может, она у нас будет учительницей, — мечтал Жулио.

— Или замуж выйдет за богатого, — вторила мужу Ана.

С рождением дочки жизнь у них стала и труднее, и радостнее, и они, не ропща, несли ее бремя.

Время от времени Жулио получал письмо из Бразилии, и вновь загорался мыслью об отъезде. Особенно настойчиво он стал звать жену после смерти ее родителей, славных стариков, которых они, конечно же, никогда бы не оставили одних. Но Ана боялась за маленькую Жулиану и отказалась наотрез. Жулио не настаивал.

Писали друзья друг другу не часто, но о главных событиях в жизни сообщали непременно. По сухости, с какой друг упоминал о жене, Жулио понял, что у Франческо не заладилась семейная жизнь, но вопросов не задавал, опасаясь причинить ему боль. Зато Франческо обожал сына и в каждом письме непременно писал о нем: Марко Антонио был и умницей, и красавцем.

Прочитав очередное письмо, Жулио всякий раз невольно поглядывал на Жулиану. Она у них тоже была и умницей, и красавицей. Чем не невеста? Вот была бы парочка! Мало-помалу мечта об этом стала самой заветной для Жулио.

Когда Жулиана подросла, они с отцом стали уговаривать мать вдвоем.

— Ты и там будешь продавать свою зелень, — говорила Жулиана, ласкаясь к матери, — такой огород разведем — любо дорого посмотреть!

— А ты-то чего там не видела! — недовольно вздыхала Ана.

— Ничего не видела! — тут же отзывалась дочь. — А посмотреть хочется!

— А мне хочется пожить на покое, — вступал в разговор Жулио, — обзаведемся мы там землей, построим домик, выдадим Жулиану замуж и будем на старости лет внуками любоваться.

И муж, и дочка только и говорили, что об отъезде, и Ана призадумалась.

— Мы детей-то, детей поженим! — шептал Жулио жене каждый вечер на ушко, боясь сглазить такое хорошее дело.

Дочь у них, как это часто бывает в небогатых семьях, выросла очень самостоятельной. Отец и мать в ней души не чаяли, а она отличалась энергичным характером и частенько принимала решения за них обоих.

Капля камень точит, Ана тоже стала подумывать об отъезде. Ради дочери она готова была на все, и во имя лучезарного будущего наконец согласилась пожертвовать скромным настоящим: они стали искать покупателя на свой старый домик.

— Не горюй! — твердил муж. — Франческо нам поможет! Сначала поживем у него, а там видно будет. Глядишь, на склоне лет еще важными птицами станем! стерин

Наконец дом был продан, денег только-только хватило на переезд. Жулио сообщил Франческо название парохода, на котором они собирались плыть, и дату отплытия.

Франческо прислал восторженное письмо, писал, что готовит комнаты для гостей и будет ждать их на пристани. Обещал, что все заботы возьмет на себя, просил не волноваться.

Но оказавшимся в открытом море на хрупком суденышке женщинам стало не по себе. Жулиана впервые отдала себе отчет, на какую зыбкую почву она вступила, и ей стало страшно.

Вдобавок и первые дни дались всем пассажирам нелегко — море было бурным, непривычные к качке люди заболели морской болезнью. На третий день засияло солнце, и все пассажиры, бледные, измoжденные, выбрались на палубу подышать и погреться.

Стройная фигурка, копна пышных волос, синие глаза и почти сросшиеся у переносицы брови — девушка с такой броской внешностью мгновенно привлекла к себе взгляды. Засмотрелся на нее и красивый сероглазый юноша, рядом с которым она оказалась, выйдя на палубу. Сама Жулиана не видела никого: вырвавшись из холода, она крепко зажмурилась — ну и солнце! Так и слепит!