Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Испытание чувств

Мария испытующе уставилась на Тони, и он, потупив взор, пробормотал:

— Камилия с тех пор очень изменилась...

— Нет, я не хочу её видеть! — внезапно сказала Мария. — Мне и так всё ясно: ты не уходишь от неё потому, что любишь её!

— Нет, я люблю только тебя! — в отчаянии простонал Тони. — А Камилию, я просто жалею.

— Тогда пожалей и меня, и своего сына! Мы тоже нуждаемся в твоей жалости!

Тони был не готов достойно ответить на вызов Марии — он принялся оправдываться, говорить, что пока не может оставить Камилию, но когда-нибудь у него достанет сил на такой решительный шаг...

Мария, впервые услышав о том, что он всё-таки намеревается со временем уйти от Камилии, воспрянула духом и сказала:

— Я готова ждать тебя сколько угодно! Только ты не оставляй меня надолго, приходи каждый день! Я не могу жить без тебя!

— Я тоже не могу жить без тебя, — ответил ей Тони. — Мы обязательно будем вместе! Ты — моя единственная любовь!

Поверив обещаниям Тони, Мария в последующие дни порхала как на крыльях, будущее представлялось ей в исключительно радужных тонах.

А между тем над ней уже сгущались тучи. Следователь Омеру, получив пули от пастухов, исключил их из числа подозреваемых, и лишь невиновность Зекинью пока ещё ставил под сомнение. Сведения, предоставленные ему Зангоном и Форро, лишь утвердили Омеру в его главной версии: убийца действовал по заданию вдовы, и он не был дилетантом, как эти двое простаков, которых оказалось так легко расколоть.

«Значит, надо искать сообщников вдовы среди её друзей и знакомых», — решил Омеру и отправился на фазенду Винченцо.

Разумеется, там его больше всех интересовал Фарина, который сначала направил Омеру по ложному следу, а потом спокойненько поехал вместе с Марией в Сан-Паулу и проявил завидную активность, помогая ей получить в бан¬ке деньги покойного мужа.

Но прежде чем сказать всё это Фарине, Омеру попросил его и Винченцо предъявить имевшееся в их доме оружие.

Винченцо безропотно принёс три охотничьих ружья, Омеру примерил к стволам пули, собранные Форро, убедился в том, что они совсем иного калибра, и лишь после этого рассказал, почему он возобновил расследование убийства Мартино.

Услышав, что Омеру подозревает Марию в убийстве мужа, Винченцо и Фарина хором воскликнули:

— Это чушь! Мария невиновна!

Омеру язвительно усмехнулся:

— Я и не сомневался, что вы станете её защищать. Ведь это именно вы, сеньор Фарина, подбросили мне версию о мифических итальянских антифашистах! Не так ли?

— Я вам ничего не подбрасывал, — строго сказал Фарина. — Это было лишь моё предположение, которое вы сочли вполне правомерным.

— Ну, допустим, — вынужденно согласился Омеру. — А почему вы не сказали мне, что Мартино был миллионером?

— Потому что я и сам этого не знал.

— Верится с трудом, — вновь усмехнулся Омеру. — Вы прекрасно знали, сколько денег у него на счету. Не зря же вы отправились вместе с вдовой в Сан-Паулу и приложили немало усилий для того, чтобы она получила их в наследство.

— Да, я помогал Марии, поскольку она ничего не понимала в банковских делах, ну и что? — уставился на него Фарина.

— А то, что ваше поведение мне кажется, мягко говоря, странным.

— Видимо, у нас разные представления о добродетели, — поддел его Фарина. — Я, например, всегда считал своим долгом помочь любой женщине, которая в этом нуждалась.

— А у меня есть подозрение, что вы помогли ей и в организации убийства. Если она была затворницей и никого в округе не знала, то убийцу наняли вы! А потом поехали с ней за деньгами, которыми она, вероятно, щедро с вами расплатилась.

— И вы можете хоть чем-то подтвердить ваши подозрения? — спросил Фарина, глядя на него в упор.

Омеру выдержал его взгляд и затем ответил:

— Нет, пока это только версия.

— Необоснованная версия, вы хотели сказать, — уточнил за него Фарина.

— Я буду её проверять, — жёстко сказал Омеру. — И для этого мне придётся допросить сеньору Марию. Возможно, она сама скажет мне, сколько денег заплатила вам за услугу!

— Вы только доставите ей ненужные неприятности и зря потеряете время, — с досадой произнёс Фарина. — Я не обязан доказывать свою невиновность, но мне жалко Марию, и поэтому я подскажу вам более простой способ для удовлетворения вашего любопытства.

— Что вы имеете в виду? — спросил Омеру, не понимая, к чему клонит Фарина, и тот ответил:

— Если вы хотите узнать, как Мария распорядилась теми деньгами, что достались ей в наследство от мужа, а точнее — не сняла ли она со счёта крупную сумму, чтобы расплатиться с убийцей, то не обязательно её допрашивать. Для этого достаточно сделать официальный запрос в банке. Во всяком случае, вы сможете убедиться, что до моего отъезда из Сан-Паулу Мария крупной суммы со счёта не снимала.

— Спасибо за ценные сведения, я обязательно их проверю, — сказал Омеру и на том закончил этот допрос с пристрастием.

— Бедная Мария! — сказал после его ухода Фарина. — Только этого ей не хватало!

Винченцо выразился круче и точнее:

— Он всех нас окунул в дерьмо! Теперь, попробуй, отмойся!..

Нина и представить не могла, как ей будет трудно работать управляющей фабрики. Для этой работы мало было энергии, задора и прекрасных помыслов. Для того, чтобы помыслы претворялись в действительность, нужны были основательные экономические познания. А сколько требовалось познаний, чтобы правильно организовать производственный процесс! Нина и не подозревала, как много самых разных условий ей придётся учитывать, какие концы сводить с концами. Она сидела ночами над счетами. Вникала в ведомости. Не спала ночей, осваивая бухгалтерский учёт и прочие премудрости. И неустанно корила себя за самонадеянность.

Оказавшись по другую сторону баррикад, она стала понимать, почему сеньор Умберту не сразу соглашался на нововведения, почему так часто отказывал работницам в тех требованиях, которые казались такими разумными и простыми. Теперь Нина видела всю сложность процесса производства, понимала, что вмешиваться в него нужно очень осторожно, иначе можно только навредить. Она стала понимать, что производство — это не колодец, из которого можно черпать и черпать, оно само было тканью, сплетённой из множества нитей.

Осложнились отношения Нины и с работницами. Поначалу, когда она вернулась на фабрику в качестве начальства, бывшие товарки встретили её бурными восторгами, не сомневаясь, что для них наступил золотой век, что все требования, которые когда-то выдвигала сама Нина, она же и осуществит. Но не тут-то было. Заработная плата не повышалась, а даже немного понизилась, рабочий день не становился короче, недовольство Ниной росло. Но до поры, до времени неприязнь к Нине копилась подспудно, выражалась пересудами и сплетнями.