Силвиу Абреу - Вавилонская башня. Крушение

Клементину корчился от боли и молил о помощи. Охранник несколько минут постоял рядом, но стоны не прекращались. Он почесал вспотевший затылок и пошел за санитарами с носилками.

В лазарете его переложили на кушетку, и санитары отправились перекурить после нелегкой работы: груз достался не из легких. К Клементину наклонился медбрат. В тот же миг Клементину скрутил ворот его рубахи и приставил к горлу заточенную отвертку.

— Мне нужен Клаудинор де Соуза, — хриплым голосом произнес арестант. — Ты покажешь мне этого подонка, или я прирежу тебя.

Медбрат попытался освободиться, но Клементину крепко держал его за ворот рубахи.

— Слушай, покажи мне, где его койка, и больше мне от тебя ничего не надо!

— Ты зря теряешь время...

Терпение Клементину было на исходе, глаза наливались кровью, и он надавил отверткой посильнее. Из ранки на шее медбрата засочилась кровь.

— Вон твой Клаудинор де Соуза...

Клементину подскочил с кушетки и бросился к кровати, что стояла в дальнем углу комнаты. Под простынями кто-то лежал. Клементину откинул простыни и увидел своего врага. Он крепко спал.

— Просыпайся, Клаудинор де Соуза! Я двадцать лет ждал этого момента? Просыпайся! Вставай! — Клементину стал нещадно трясти его. Он не слышал, как вошли санитары и встали за его спиной. Они окликнули его:

— Клементину, остановись! Клаудинор умер час назад. Рак. Мы не успели отвезти его в морг, потому что нас позвали к тебе...

Клементину закрыл простыней лицо покойного и выругался. Он возвращался в камеру и твердил про себя лишь одно слово: «Сволочь, сволочь, сволочь». Гнев и злоба душили его: Клаудинор ушел, а он не успел отомстить ему.

Он достал из-под матраса «Style», с обложки которого на него смотрело лицо Сезара Толедо, смачно плюнул в него и швырнул журнал на пол. Журнал упал, раскрыв страницу с фотографией «Тропикал-тауэр шопинга». Клементину не отрываясь, смотрел на картинку всю ночь. Когда погасла лампочка, он освещал картинку огоньком от спички. К утру спичечный коробок опустел, но Клементину уже все придумал. Он чувствовал себя заряженным ружьем, точно наведенным на цель.

В жизни Александра Толедо появилась цель. Цель появилась вместе с необыкновенной девушкой, которую он встретил в маленьком баре возле университета. Будущий адвокат был очарован изящной фигуркой, стройными ножками и неповторимым женским очарованием девушки, что подавала ему пиво и бутерброды. Он не спускал с официантки глаз, пока та, покачивая бедрами, двигалась по небольшому залу, обходя посетителей. Александр видел, что и другие мужчины не сводят глаз с округлых бедер девушки, обтянутых короткой узкой юбкой. Столь узкой, что на ней отчетливо проступали контуры маленьких трусиков. Александр так явственно представил себе эти маленькие трусики, что сердце у него сладко екнуло и медленно провалилось в бездонную пропасть. В какой-то миг ему почудилось, что его сердце, ум, да и весь он — целиком и безраздельно — принадлежит этой чудной, неповторимой, ни на кого не похожей девушке.

До позднего вечера он поджидал ее у дверей бара. Она вышла за полночь, на ходу одергивая ту самую умопомрачительную юбочку. Александр видел, что девушка сильно взволнована, расстроена, и, не раздумывая, подошел к ней.

Впервые в жизни он совершил поступок, не подумав. Вдумчивость, продуманность каждого шага и трезвый ум всегда отличали его и в семье, и в университете. И там и там ему прочили блестящую карьеру и столь же блестящее будущее. Но сейчас в темноте блестел люрексом коротенький топик девушки. Она сидела рядом с ним в машине и жаловалась на негодяя-хозяина, который весь вечер домогался ее. Александр вполуха слушал ее и сходил с ума от запаха ее близкого тела. Голова кружилась. Он стал целовать девушку, мягко опрокидываясь вместе с ней на заранее разложенное сиденье. Она не сопротивлялась; лишь когда ее кружевные трусики оказались него в руках, запротестовала.

— Но ты тоже хочешь этого, — прошептал Александр и придавил девушку своим телом.

Потом они поехали в шашлычную. Юноша, правда, хотел пойти в ресторан и там отметить начало своей новой жизни, но девушка настояла на шашлычной. Потом ей захотелось танцевать, и он с радостью согласился. Они танцевали, и он опять прижимал к себе ее удивительное тело, открывшее ему огромный и не изведанный прежде мир. Глаза девушка сияли, и Александр снова и снова целовал ее, не веря своему счастью.

Глубокой ночью они подъехали к пансионату, где его возлюбленная снимала комнату. Но лишь девушка взялась за ручку двери, Александр перехватил ее и снова потащил в машину. Она не сопротивлялась. Обнявшись, молодые люди еще долго бродили по улице вдоль высокой ограды пансионата. Девушка расспрашивала его о семье, о родителях, а он все целовал и целовал ее, сходя с ума от любви и желания обладать ею.

— У меня самая обыкновенная семья, каких полно вокруг, — шептал Александр ей в самое ухо и с восторгом ощущал, как завитки ее непослушных волос щекочут ему нос.

— Сомневаюсь, что наши семьи похожи, — отстранилась девушка и, помедлив, рассказала об отце, вот уже двадцать лет сидевшем в тюрьме. Александр спокойно выслушал ее.

— Твой отец когда-нибудь выйдет...

— Не выйдет, его там забыли. — Девушка достала зеркальце и внимательно разглядывала себя, поправляя растрепавшиеся волосы.

— Не может быть!

— Еще как может! Сестра сказала, что срок кончился уже месяц назад, а его и не думают выпускать. – Она закрыла сумочку и направилась к дому.

— Как зовут отца? – уже вслед крикнул ей Александр.

— Жозе Клементину да Силва, — девушка обернулась, — а зачем тебе?

— Жозе Клементину да Силва? - переспросил Александр

— Ты хочешь сказать, что тебе знакомо это имя?

— Я хочу сказать, что добьюсь освобождения твоего отца.

Домой он появился под утро и лишь за завтраком узнал о налете бандитов. Александр искренне сочувствовал и родителям, вконец измученным выходками Гильерми, и перепуганной Вилме; он полностью разделял возмущение Энрики, но некая невидимая черта отделяла его от них. Александр чувствовал себя отчасти виноватым: пока его семья подвергалась серьезной опасности и переживала настоящий шок, он был на седьмом небе от счастья. И теперь, будущий адвокат это видел, все еще деморализованные люди искали у него поддержки, профессионального совета и участия. Но ему не хотелось разрушать то необыкновенное ощущение счастья, восторга, в котором он пребывал со вчерашнего вечера. Погружаться в проблемы наркомании? Разыскивать Гильерми? Александр вытер губы салфеткой и встал из-за стола.

— Если не возражаете, я поеду. — Юноша встретился глазами с отцом. — Папа, надо благодарить Бога за то, что все живы и здоровы. А Гильерми… Мы все давно знаем, что он нуждается в серьезном лечении.