Хизер Берч - Сад надежды [litres]

Далтон смотрел, как тень медленно ползет по комнате, увеличивая пространство, доставшееся Чарити, и поглощая его долю. Он не раз спрашивал Чарити, осмелилась ли она подойти к стволу плакучей ивы. И снова и снова получал отрицательный ответ. Да и ветвей, которые могли бы упасть, не осталось. «Дерево сделало для меня все, что могло», – говорила Чарити, и в ее глазах светилась надежда. Затем она моргала, и улыбка превращалась в гримасу, словно от внезапной острой боли. И всякий раз Далтон понимал – его отъезд с острова становится более неотвратимым, чем в прошлый раз, когда он задавал тот же вопрос. Он не мог объяснить, как связаны между собой эти две вещи; просто знал, что они связаны. Первой частью проблемы была Чарити. За вторую половину отвечал он сам.

Дерево не ожило. Его остов по-прежнему стоял в саду, молчаливый, как призрак. Листья больше не шелестели на ветру. Шли дожди, и проносились ветра, палило жаркое солнце, песок засыпал корни.

Все было взаимосвязано – Чарити, дерево, он сам. Только Далтон не мог понять, каким образом. Будто видел сон, а с рассветом пробудился и все забыл. Хотя дерево и взяло его отчаяние, он никогда не будет в состоянии проявить подлинные чувства по отношению к женщине, даже любимой. Даже Чарити. Она заслужила намного большего. Она – как плодородная земля. А он – истощенная, отработанная почва. Ни питательных веществ, ни минералов. У него они отобраны. Возможно, однажды он и встретит женщину, которая вдохнет жизнь в его омертвелую душу, как это сумела сделать Чарити. Но не сейчас. И скорее всего, вдову, знающую, что значит потерять родного человека, и способную понять его страдания. Они будут поддерживать друг друга, постоянно сознавая, что их лучшие годы и светлые мечты остались на дальнем берегу.

Да, ему тяжело будет расстаться с Чарити. В ее глазах играло солнце, а сама она казалась сотканной из света звезд. До встречи с ней он и не думал, что когда-нибудь почувствует к женщине что-то подобное. По меньшей мере еще много лет. А сейчас ему осталось лишь загрузить в машину кучу вещмешков.

Далтон вернулся в коттедж, заметил забытую на столе кофейную чашку и подошел к раковине ее вымыть. За окном солнце заливало лучами водную гладь, и на фоне моря сад просто светился. Слева по-прежнему торчал одинокий и мрачный ствол ивы. Но не дерево привлекло внимание Далтона, а склоненная женская фигура с лопаткой в руке. Рядом лежали мешок и серебристый совочек. Чарити нагибалась и снова и снова втыкала в землю лопатку, прерываясь только на то, чтобы утереть пот. Далтон припал к окну и не отрывался, пока стекло не помутнело от дыхания. Нет, Чарити вытирала не пот. Это, без всякого сомнения, были слезы.

И вдруг что-то замкнуло у него внутри. Ему пришлось сделать усилие, чтобы самому не расплакаться. Он попытался отвести взгляд. Ничего не вышло; чувства росли и бурлили, будто охваченные лихорадкой.

Далтон вытер лицо тыльной стороной ладони. Но тут же его взгляд вернулся к ней – к женщине с солнцем в волосах, источающей звездный свет.

Чарити тяжело вздохнула и последний раз вонзила лопатку в землю. Она проклинала твердый как камень грунт. Проклинала лопатку, от которой на ладони уже появилось несколько мозолей. Проклинала миссис Уильямсон с ее скрюченными от артрита руками, которая уронила и разбила свое зеркало.

Женщина явилась к ней полчаса назад, умоляя сделать новую рамку.

– Я не могу. Специальные ингредиенты закончились, – объясняла Чарити. В последние недели, когда весь город оплакивал иву, она отказывалась брать особые заказы. Однако миссис Уильямсон была просто убита горем, и когда Чарити увидела, как потерянно, словно в прострации, несчастная плетется по дорожке, то бросилась в мастерскую и полезла за саквояжем. Он стоял на самой верхней полке, куда Чарити едва могла достать. Она изо всех сил тянулась вверх. Может, удастся наскрести хоть немного, чтобы хватило на последний заказ, рамка для зеркала ведь совсем маленькая. Брать записку на дне саквояжа Чарити по-прежнему боялась.

Но полка накренилась, и саквояж упал, а Чарити потеряла равновесие и упала рядом. Остатки специальных ингредиентов развеяло по ветру. Вылетевшая из саквояжа записка легла на пол текстом вверх.

И Чарити увидела простые, понятные слова. Обращенные к ней.

– Начало рукописного увеличенного шрифта–

Милая Пуговка!

Пора пополнить запасы. Возьми мерную ложку. Специальные ингредиенты ждут тебя под плакучей ивой.

– Конец рукописного увеличенного шрифта–

Чарити так долго избегала подходить к дереву! Не позволяла ему взять ту душевную боль, что была запрятана глубже всего, и обратить ее во что-то другое. Потому что та боль не могла… нет, это сама Чарити не позволяла освободить себя от тяжелого груза! Всю жизнь она старалась прощать тех, кто заставлял ее страдать. Кто использовал ее. Но осталась одна живая душа, которую она простить не могла.

Чарити вытерла глаза и уселась рядом с остовом ивы. Может быть, она сохранит свою тайну? Но воспоминания уже хлынули потоком. Нет, от дерева ничего не утаить.

Она долго смотрела на ствол, и наконец слезы полились рекой. Чарити стиснула зубы.

– Я не могу…

Она воткнула мерную ложку в разрыхленную землю, зачерпнула и высыпала в мешок первую порцию.

Дерево молчало.

Она черпала снова и снова. Солнце обжигало ей спину, соленый воздух разъедал открытые участки кожи, каждый нерв словно оголился.

– Я не хочу…

Чарити отбросила мерную ложку в сторону и погрузила руки в мягкую субстанцию. Не пыль, не песок и не земля. Прохладная и мягкая на ощупь.

– Я не хочу прощать… – Она сделала вдох, и внутри словно тиски разжались. – Я не хочу прощать… себя.

Всю жизнь прощая тех, кто этого не заслуживал, она не могла простить себя саму.

Вся в слезах, Чарити откинула назад голову, и из самой глубины души вырвался наружу вой, а вместе с ним ушли гнев и стыд.

Выдох обратился в стон, отчаянный и безнадежный, который вытащил на свет все тайны, которые она загнала внутрь и закрыла на замок. Она не сумела угодить матери. Не сумела уберечь бабушку. Не нашла в себе сил быть рядом с дедушкой, когда он в ней нуждался. Всю жизнь только и делала, что подбирала осколки, неспособная предугадывать события и вовремя спасать положение. И в результате скопила в душе столько злости и ненависти к себе!.. Вот почему у нее было мало друзей. Вот почему ее бизнес пошел ко дну. Она только и умела, что склеивать разбитое.

Остров дал Чарити надежду. Но разве она ее достойна? Кто она такая? Чарити Монро Бакстер, нежеланный ребенок, нелюбимое дитя матери. Хорошая девочка, которая старается всем угодить.