Альберто Альварес - Роза и Рикардо

Тем временем Кике и Чучо приблизились вплотную к сестрам-близнецам.

— Интересно, кто из них нас застукал? — Кике взял обеих за подбородки, разглядывая.

— Гляди-ка, — изумился Чучо. — Они совершенно одинаковые. Не отличить.

Кике осклабился:

— Не найдется ли у вас выпить, барышни? Угостили бы кавалеров!

Чучо изрек философски:

— Любопытно, которая из них больше пьет? Или они хлещут на равных?

Это были последние реплики, которые слышал Эдуардо Наварро. Судьба девушек его больше не интересовала. Даже Лус, его невесты. Он был уже у порога.

Изгибаясь червем, он прополз в приоткрытую дверь.

Снаружи было темно. Вокруг маячили фигуры охранников. Никому из них не приходило в голову поглядеть себе под ноги, где прижалась к земле фигура не то человека, не то огромного ящера.

Затаив дыхание, Эдуардо проскользнул совсем рядом с бандитами, столпившимися у входа в предвкушении желанной выпивки.

Внутри у него все торжествовало и ликовало: «Спасен! Спасен!»

Лишь на мгновение мелькнул мучительный вопрос: «А как же девушки?»

Но беглец тут же заглушил в себе голос совести: «Пропади они пропадом! Главное — я спасен! Я свободен! Я! Эдуардо Наварро!»

Сначала так же ползком, потом короткими перебежками, пригнувшись, а затем уже и в полный рост побежал он в ту сторону, откуда привез их Мигель Сантасилья на своем огненном Чирино.

Невольно он вспомнил о том, как хорошо им было ехать вчетвером в легкой повозке, на мягкой войлочной подстилке. Мигель пел свои песни о доме, которым был весь мир. Они чувствовали единение в тот момент, и не только между собой, но и с целой Вселенной. Счастье, казалось, улыбалось им, и лишь удача ждала их впереди.

Эти мысли необходимо было отбросить. Иначе ему ни за что не выжить.

Сейчас можно и нужно думать лишь о себе. Удача улыбнулась персонально ему, Эдуардо Наварро. Надо ею воспользоваться. А что тут плохого? Каждый хватает свой шанс. Упустишь — пеняй на себя. Использовал же свой шанс Мигель Сантасилья, удрав и оставив их троих на растерзание разбойникам. Теперь пришла очередь его, Эдуардо. Если девушкам повезет — они тоже как-нибудь выкрутятся. Или хотя бы одна из них. Но нет, ни Лус, ни Дульсе не используют свой шанс в одиночку. Сестры никогда не бросят друг друга в беде. Ну и глупо с их стороны. Он, Эдуардо, не такой дурак. Он хочет жить - жить во что бы то ни стало. Любой ценой.

Размышляя таким образом, Эдуардо торопливо шел в ночной темноте по зыбкой тропе меж заброшенных карьеров.

Отойдя на значительное расстояние от дома, где их держали в плену, он почувствовал себя в безопасности и даже начал вполголоса напевать.

Он всегда был победителем в этой жизни, собирался побеждать и впредь!

Ночью пригородные автобусы не ходят, и Мигелю пришлось до самого Мехико скакать верхом на Чирино. Когда они подъезжали к окраинному району Тлальпан, конь уже был весь в мыле.

Спешиваясь, Мигель ласково похлопал по холке своего рыжего товарища:

— Спасибо, друг, выручил.

Под уздцы он отвел коня к древней тольтекской пирамиде.

Об этом месте шла недобрая молва. По слухам, по ночам тут оживали привидения. Они охотились за человеческими жизнями, высасывая из людей душу и оставляя на земле лишь бездыханное тело.

Здесь и вправду несколько раз находили трупы. Было это делом рук привидений или недобрых людей — Мигеля сейчас не интересовало. Главное — сюда не завернет в ночной час случайный прохожий. И значит, здесь можно на время оставить верного Чирино.

Дальше Мигель был намерен добираться на городском транспорте или на попутной машине.

Добираться — но куда? Где отыскать этого проклятого Вилмара Гонсалеса?

Может быть, сразу же направиться в первый же полицейский участок?

Нет, это займет слишком много времени. Полицейские так медлительны! Расспросы, протоколы, заполнение бланков, подписи, инстанции, кабинеты... К тому же у Мигеля нет с собой документов, они начнут выяснять и проверять, кто он и откуда...

Но предположим, обойдется без всех этих осложнений Где гарантия, то полицейские сразу же ринутся арестовывать Гонсалеса? Наверняка этого не будет. В лучшем случае они откроют уголовное дело, начнут длительное расследование и так далее и тому подобное.

А подлый Вилмар Гонсалес тем временем успеет отдать приказ уничтожить Дульсе и Лус. А что, если здание конторы, в котором их держат, заминировано? Стоит соединить два проводка и... Нет! Нет!

Кике сказал, что портреты Гонсалеса развешаны по городу. И правда, Мигель их явно где-то видел. Но где? Если бы можно было напрячь память так, как напрягаешь бицепсы...

Искать по всему Мехико? Спрашивать прохожих? Это бессмысленно. Тем более в такой поздний час, когда и прохожих-то на улицах нет.

Проповедник... Проповеди...

В церкви?

Нет, не может быть. Католический священник никогда не позволит, чтобы плакаты с его портретом приклеивались к стенам и заборам.

Проповедник — но не католический?

Протестант?

Возможно. Это уже ближе.

Протестанты действительно любят публичные выступления — на площадях, на стадионах. Чем более массовые, тем лучше. И они не чураются рекламы, ярких броских плакатов, ослепительных актерских улыбок, поклонов и рукоплесканий. Они в большей степени артисты, нежели духовные наставники.

Какая нелепость: лишь нынче утром Мигель мирно беседовал с Вилмаром Гонсалесом, таким любезным, таким приятным, таким обходительным. А теперь не знает, где его найти — но уже вовсе не для любезностей.

Итак, протестантский проповедник в католической стране Кого можно завлечь на его проповеди? Лишь тех, кому совершенно нечего делать, кто заглянет ради любопытства - а там, быть может, ему и понравится этот американский стиль.

Значит, речи Гонсалеса рассчитаны на отдыхающих.

Стадион отпадает: там сейчас кипят футбольные страсти.

Парк?

Парк Чапультепек!

Там бродит масса праздного народа, и там есть много просторных площадок для выступлений фольклорных коллективов и карнавальных шествий!

Мигель Сантасилья вспомнил! Именно в парке Чапультепек, возле пруда, видел он афишу с улыбающейся физиономией Гонсалеса. Он еще подумал тогда: «Какая ненатуральная улыбка, точно приклеенная. Видимо, фотограф был не очень хороший». Фотограф не виноват. Это, оказывается, в самом Гонсалесе нет ничего натурального, искреннего.

Посреди огромного пруда в парке Чапультепек было два острова. К большему из них ходил паром. На острове часто устраивались какие-нибудь представления, и вот теперь — евангелистские проповеди Гонсалеса.

Пересаживаясь с автобуса на автобус, Мигель добрался до парка, бегом домчался до пруда и принялся колотить в окошко будочки паромщика.