Александра Салиева - Чёрная орхидея

– Дохлый номер, – озвучивает мои мысленные рассуждения Грин.

Итальянец брезгливо ухмыляется в подтверждение.

– Его допросят снова. С пристрастием, – проговаривает бесцветно.

Я же едва сдерживаюсь, дабы не скривиться в приступе брезгливости.

Не повезло тому бедному парню, который всего лишь выполнял свою работу…

– Ладно, – устало отзывается Маркус и наконец вспоминает о моём присутствии. Хотя и то тоже весьма сомнительно. – Её плащ остался там. Пусть кто-нибудь принесёт, – обращается уже к Закери.

Судя по скептицизму, витающему в небесном взоре, у собеседника явно иное мнение по этому поводу. Что он и озвучивает:

– Здесь более безопасно, чем в поместье в данный момент, – возражает мягко, однако вместе с тем подаёт одному из неподалёку находящихся служащих негласный жест, чтобы тот исполнил просьбу Маркуса. – Дождитесь сначала сопровождение. Сам понимаешь, теперь я не могу покинуть клуб… К тому же у нас сделка. И это была твоя идея. Не моя. Мне одному не справиться, – дополняет в явном напоминании.

Вот только Маркус остаётся при своём мнении.

– Я сообщу по дороге начальнику своей службы безопасности. Нас встретят, не переживай, – дружелюбно хлопает по плечу своего друга. – И Вито тебе поможет, – разворачивается к тому, о ком говорит. – Правда же?

Итальянец тяжело вздыхает.

– Джино меня возненавидит, – в очередной раз ухмыляется он вместо согласия.

Но, судя по всему, таковым и является его ответ, потому что Закери заметно расслабляется, понятливо улыбаясь на сказанное. Мне же ничего не остаётся, как и дальше изображать ни черта не понимающую в происходящем дурочку, тоскливо оглядывая отражения в зеркалах до тех пор, пока один из служащих не приносит плащ.

Как только верхняя одежда оказывается на мне, Маркус тянет за собой на выход из ночного клуба. Коробка с орхидеями до сих пор при нём. Там, снаружи перед входом, уже подан его автомобиль. И минуты не проходит, а немецкий спорткар срывается с места, набирая гораздо больший скоростной режим, чем разрешено дорожными знаками. И вот наступает предел моей сдержанности.

– Или ты расскажешь мне, что тут происходит, или, клянусь создателем, ты пожалеешь об этом, Маркус Грин, – произношу деланно спокойно, разворачиваясь к собеседнику всем корпусом.

Да, я перехожу установленную границу в общении. И делаю это осознанно. Сегодняшний вечер вообще вынуждает переоценивать текущие события с новой точки зрения, вот и веду себя соответственно. Хотя, скорее всего, я просто-напросто устаю притворяться безвольной куклой. Судя по последним данным, это совершенно не несёт никакой пользы.

– Это угроза? – отзывается в удивлении англичанин.

Скорее, обещание!

– Расценивай как пожелаешь, – пожимаю плечами равнодушно, вопреки истинным мыслям, и возвращаюсь к былому: – Так ты объяснишь мне, что происходит?

Маркус по-прежнему не смотрит на меня – концентрирует внимание исключительно на дороге, но даже в таком положении замечаю, как уголки его губ дёргаются в подобии улыбки. Пусть и кратковременной. Кажется, он не злится за эту мою своенравность. Или просто-напросто скрывает гораздо тщательнее, нежели я могу разглядеть, что тоже вариант… Не сулящий мне ничего хорошего в ближайшем будущем, кстати. Но о том я подумаю позже.

– Ладно, хорошо, – проговаривает мужчина, спустя короткую паузу. – Посылка, которую принёс тот курьер, – это предупреждение. Знаю точно, потому что прежде подобное уже случалось… С другой девушкой, заключившей со мной такой же контракт, как ты. Её убили спустя неделю после того, как мне доставили точно такое же послание. Жестоко убили, цветочек, – умолкает, брезгливо скривившись.

Ох ты ж…

Не думала, что будет так легко!

– Убили? – переспрашиваю в лёгкой растерянности.

Тут, я, конечно, знатно лицемерю. Но вряд ли медиамагнат посчитает нормальным, если я стану реагировать иным образом.

– Чуть больше года назад, в сентябре, – подтверждает Маркус.

На несколько секунд в салоне автомобиля воцаряется тишина. Это позволяет обдумать тот факт, что Грин только что рассказал мне о моей старшей сестре.

– Предупреждение… – не выдерживаю в итоге. – Есть причина?

Я даже дыхание задерживаю в ожидании.

Глупая часть меня почему-то отчаянно надеется в это мгновение, что я могу получить тот самый ответ, который разрешит все мои сомнения и поможет, наконец, осуществить столь долгожданное. Более разумная – призывает первую часть моего рассудка заткнуться и сконцентрироваться на разговоре.

– Да. Есть, – приглушённо проговаривает Маркус. – Я и есть та самая причина, по которой умерла Анна.

Моё сердце пропускает удар. А в сознании воцаряется… пустота.

Удивительно, но прежде казалось, что в этот момент у меня крыша поедет и я обязательно голыми руками придушу того, кто забрал жизнь единственной, благодаря кому я не сдохла ещё в детстве, когда в сорокаградусный мороз оказалась на улице в пятилетнем возрасте. Но на деле меня просто накрывает оцепенение, сравнимое с каким-нибудь долбанным параличом. Не получается даже набрать в лёгкие новую порцию кислорода, не то чтоб пошевелиться.

– Анна… – повторяю заветное имя прежде, чем понимаю, что произношу его вслух.

– Да, ту девушку звали Анна, – сухо кивает Маркус, по-своему оценивая мою реакцию. – И её убили, потому что я нарушил правила «Oz».

А вот теперь от былого помешательства во мне и следа не остаётся. Ведь Маркус Грин называет ту самую организацию, которая занимается проведением аукциона для богатых извращенцев, а ещё торговлей людьми по всему миру.

Вот тебе и «волшебный дивный мир», где всё не так, как в обыденности…

– Правила? – переспрашиваю машинально. – То есть ты хочешь сказать, что Анну убили те итальянцы – организаторы аукциона?

Англичанин тяжело вздыхает и едва уловимо морщится. Явно не желает продолжать беседу. Вот только меня это совершенно не устраивает.

– Маркус, – произношу тихо, но с нажимом. – Если мне светит та же участь, ты должен хотя бы объяснить, почему так происходит, – выворачиваю на свой лад терзающие душу противоречия.

Конечно же, по сути, англичанин ни черта мне не должен. Но отчего-то я продолжаю надеяться, что он не оправдает это моё опасение. И не зря. Отчасти.

– Те люди… Они впускают в свой круг только определённую категорию лиц. Тех, кто готов беспрекословно соблюдать установленные правила, гарантирующие сохранность их деятельности. Когда-то мне очень нужно было туда попасть. Вито – старый компаньон моего отца, помог с этим, – нехотя отзывается Грин. – Но потом… Ты и сама уже поняла, что я не очень-то вписываюсь в компанию мудаков, тешащих своё эго сексуальным рабством в самых жутких проявлениях. А такие – слабое звено. Их либо «перевоспитывают», либо от них избавляются, – на его устах расцветает жестокая ухмылка. – Анна – это и был тот самый метод «перевоспитания». Ты – очевидно, моя новая проверка на рентабельность, которую я не прошёл.