Александра Салиева - Чёрная орхидея

– Не надо, – в пару шагов оказываюсь рядом с ним и сжимаю обеими руками его плечи, не позволяя подняться. – Не вставай.

По внешней стороне его ладони стекает кровь. Англичанин определённо совершил ошибку, избавившись от катетера таким нетривиальным способом.

– Я позову кого-нибудь из медицинского персонала, – добавляю вынужденно.

Вот только покинуть палату мне не удаётся. Ровно, как и отойти от самого брюнета.

– Ты целый год думала, что я убил твою сестру, – он возвращается к прежней теме разговора, банально перехватывая мои запястья, удерживая около себя. – Но изменила своё мнение менее чем за неделю. Почему?

Хороший вопрос.

И я до сих пор не могу найти на него верный ответ.

Во мне живут лишь только догадки.

– Ты приложил довольно много усилий, чтобы сохранить мне жизнь. И сам чуть не умер при этом, – начинаю с самого очевидного. – Кроме того, в свете последних событий, я считаю, что виновна Эбби.

Как и в случае с Закери, я вижу неподдельное недоумение в глазах собеседника.

– Эбби? – в неверии переспрашивает Маркус.

– Да, – киваю в подтверждение. – У неё есть мотив и возможность. Она была знакома и со мной, и с Анной. Да и психологический портрет вполне соответствует, учитывая случай с оранжереей в твоём поместье. К тому же Эбигейл Олдридж сняла крупную сумму наличных перед происшествием на ипподроме, а затем скрылась в неизвестном направлении.

– Хм… Полицейская академия? – вопрос, но в вместе с тем – безоговорочная констатация факта.

Ошибочная, к слову.

– Военная, – поправляю, с натянутой улыбкой. – И я её не окончила.

Мои запястья всё ещё находятся в плену чужой хватки. Судя по всему, избавлять меня от неё мужчина не намерен. Слишком уж внимательно его взгляд блуждает по моему лицу, пока в глазах ультрамаринового оттенка светится задумчивость.

Становится неловко…

– Конечно, прямых доказательств у меня на данный момент нет, и всегда остаётся вероятность того, что я ошибаюсь. Тот же твой друг Закери тоже вполне может подойти под большую часть из озвученных мною критериев обвинения, – продолжаю былую тему разговора, надеясь тем самым отвлечься от не вовремя нахлынувшего чувства. – Или же из тебя самого – обманщик более искусный, чем из меня. То, что к смерти Анны причастны не те, кто работает на «Oz», я знаю наверняка, так что других кандидатов в убийцы пока просто не наблюдается.

Последнее, обозначенное мною, совсем не радует. Но я успокаиваю себя тем, что прежде Маркус Грин никак не мог знать, кем я являюсь… Да и к чему столько сложностей? Убил бы меня сразу, ещё в Риме – и всё.

– Так вот зачем тебе мой «Glock», – понимающе протягивает мужчина, а уголки его губ подрагивают в намёке на улыбку.

– Нет, не поэтому, – качаю головой в отрицании. – На тот случай, если ты решишь придушить меня, когда я сообщу тебе о том, что больше не вижу необходимости играть роль послушной рабыни, – подвожу к финалу своих изъяснений.

Вот теперь мужчина заметно напрягается.

– Ты не можешь уйти от меня, – произносит сухо, сдавливая пальцы вокруг моих запястий сильнее. – По крайней мере, сейчас, – поправляет сам себя.

А я-то думала, что самая сложная часть уже позади…

– Деньги, которые ты заплатил за контракт по аукциону, я верну, – отзываюсь миролюбиво, борясь с желанием отдёрнуть руки и оказаться как можно дальше от мужчины. – А всё, что касается «AlsoppLine», мы можем уладить и дистанционно.

Взор цвета тёмный ультрамарин наполняется тяжестью. Становится практически чёрным. Маркус прищуривается, а на его лице появляется жестокая ухмылка. Он резко поднимается с кровати, вынуждая меня пошатнуться от неожиданности.

Вот кто бы сказал, что десять минут назад он и головы с подушки поднять не мог…

– Ты не уйдёшь, цветочек, – повторяет он уже слышанною мною прежде и склоняется ближе. – Я тебя не отпущу, – скатывается до тихого шёпота мне на ухо, который отражается в сознании похлеще самого громкого крика.

По спине пробегает липкий холодок.

А ведь вроде и не должна бояться…

– Почему? – спрашиваю, не разбирая сказанного.

Просто сердце внезапно начинает колотиться как бешеное. И этот ритм частых быстрых ударов я слышу гораздо отчётливее, нежели собственный голос.

– Я обманула тебя, вошла в твой дом, выбрав для этого самый подлый момент твоей слабости, и забрала твои личные вещи, которые ты так оберегал от посторонних. Я только что сожгла все мосты, которые могли бы позволить мне вернуться к тебе, будто бы ничего такого и не было прежде. Ты чуть не умер из-за меня, – продолжаю, поскольку молчание вновь начинает затягиваться. – Так почему ты всё ещё хочешь, чтобы я осталась? Для чего? В этом совершенно нет никакого смысла…

Последнее в своих мыслях я искала не раз.

К сожалению, и правда, не нашла.

Но, по непонятной причине, Маркус считает иначе.

Мужчина отпускает мои руки, но перед этим вынуждает обнять его за шею, приблизив к себе вплотную. Его ладони плавно скользят по линии моей талии, а после сжимают в крепких объятиях. Чужое дыхание касается виска, опаляя не только кожу, но и сам разум. Я начинаю теряться в этих ощущениях. Тех самых, что не имею права испытывать.

– Обмани меня ещё. Сожги меня. Убей… Но не уходи.

Мужчина тяжело и шумно дышит, сдавливая в своих руках с такой силой, что объятия становятся болезненными. Даже по прошествии минуты он не отстраняется. И мне не позволяет отодвинуться ни на дюйм.

– Я…

Понятия не имею что сказать!

– Я… позову медсестру. У тебя кровь идёт, – меняю направление разговора.

Но англичанин всё равно не отпускает.

– Маркус, – перемещаю одну из ладоней от его шеи к лицу и прижимаюсь губами к щеке в подобии поцелуя. – Я… Да, наверное, ты прав, – капитулирую вынужденно. – Мне стоит остаться. По крайней мере, пока не найдут Эбби.

Почти каждое моё слово – ложь. Но я настолько хочу верить в неё, что убеждаю себя, будто бы не вру сейчас самым бессовестным образом. Словно я действительно должна остаться… по другой причине. Просто потому, что и сама хочу этого.

– Не думаю, что это сделала Эбби, – наконец, заговаривает Грин, ослабляя хватку на моей талии. – Эбби импульсивна и порой не в меру легкомысленна – совсем не заботится о последствиях своих поступков, но она не настолько жестока.

Он, и правда, её защищает?!

И почему меня это так бесит…

– Медсестра, Маркус, – напоминаю о том, о чём сказала уже не раз.

Брюнет недовольно кривится, но пререкаться и дальше по этому поводу больше нет необходимости. Дверь в палату бесшумно отворяется, а в комнату заходит та самая девушка, что несколько часов назад позволила мне воспользоваться служебным лифтом, а по возвращении разрешила остаться рядом с Грином.