Александра Салиева - Чёрная орхидея

И вот, скорее всего, не стоит мне вмешиваться, но…

Старик не такой уж и быстрый. Гораздо медленнее меня. Реакция нынешнего управляющего тоже оставляет желать лучшего. Да и требуется всего лишь полшага и одна маленькая подсечка, чтобы оставить в сохранности не только лицо Огдена, но и возможность превратить потенциальную драку в обстоятельный разговор.

– Если будете столь любезны, то, может быть, поможете «тупой кукле» немного поумнеть… Что здесь происходит? – спрашиваю командным тоном у обоих сразу, но смотрю сверху-вниз исключительно на валяющегося у моих ног старика.

Тот, в свою очередь, таращится на меня так, будто увидел нечто невообразимое.

Очевидно, прежде его ещё ни одна девчонка на бетон не укладывала…

– Очевидно, мистер Харрис выпил с утра гораздо больше, чем следовало. Несёт полнейший бред, – виновато отзывается Огден. – Всё же я вызову охрану, – в очередной раз бормочет себе под нос и тянется к своему телефону в моей руке.

Ага, размечтался!

– Я же сказала: не надо охрану, – сжимаю чужой гаджет в ладони крепче, и бросаю в сторону управляющего предупреждающий взгляд. – Кроме того, как по мне, он вполне себе трезв, – дополняю уже в раздражении. – Не так ли, мистер Харрис? – возвращаю внимание к старику.

Что за манера такая, чуть что, так сразу оправдывать свершённые поступки излишним потреблением алкоголя? Эбигейл Олдридж вот также говорила…

– Ни капли со вчера, – охотно кивает на это тот, о ком речь.

Он болезненно морщится и кряхтит, намереваясь, наконец, подняться на ноги. Я подаю ему руку и помогаю вернуть вертикальное положение, по новой разглядывая мужчину. Теперь в чертах его лица читается лишь горечь. Ярость угасла.

– Хорошо же ты меня приложила, куколка. Здоровенная шишка будет, – ворчит беззлобно старик, потирая ушибленную во время падения голову, вместо благодарности.

Я сама себя в последнее время постоянно удивляю, так что на его слова лишь понимающе улыбаюсь, не считая нужным отвечать.

– А теперь, может, всё-таки объясните мне, что тут происходит? – возвращаюсь к былому. – Я так понимаю, что вы – бывший управляющий этой верфи?

Последнее – всего лишь предположение. Но оно оправдывается.

– Почти сорок лет тут отработал, – кивает Харрис. – С низов начинал. Старина Эл всегда ценил трудолюбивых, – уголки его губ дёргаются в тоскливой улыбке, а взор, направленный на Огдена, вновь наполняется злобой. – А таким шакалам, которые наживаются на чужом горе, тут места никогда не было! – чуть ли не плюётся каждым словом. – Никаких племянниц у старины Эла тоже никогда не было, – повторно морщится. – Так что можете сколько угодно тут строить из себя праведных, мол радеете за то, чтоб у наших ребят было чем накормить свои семьи, но я-то знаю, что именно вы и ваш хозяин довели это место до полного развала, самого Эла в могилу свели, а теперь строите из себя спасителей!

«Хозяин», значит.

Как точно подмечено.

– Я же говорю, несёт полнейший бред, – тяжело вздыхает Кай Огден, устало махнув рукой на Харриса. – Уволили его по состоянию здоровья и несоответствия занимаемой должности, вот и устраивает бунты, строит бездоказательные теории непонятного заговора. Думает, если рабочие ему поверят, то устроят забастовку. Производство снова встанет… – поясняет для меня.

Бывший управляющий на его слова между тем вновь гневно сжимает кулаки. Ему явно стоит больших усилий оставаться на месте и не сорваться снова. Да и мне его становится откровенно жаль. По всей видимости, он большую часть своей жизни посвятил этой верфи, а теперь… Ничего.

– Ещё три месяца назад, когда объявили, что верфь будет принадлежать непонятно откуда взявшейся наследнице, я сразу понял – меня выгонят, так что я не в обиде за увольнение, – желчно ухмыляется старик. – Давно готов был к этому. Так что не надо мне тут заливать, будто я брешу, потому что хлебное место потерял. У меня ни жены, ни детей, ни внуков нет. Я, если сдохну от голода, плакать никто не будет.

Сколько?!

Три, мать его, месяца…

Как так-то?!

– Да что я тут перед вами распинаюсь? – продолжает Харрис с отчётливой тоской в голосе, пока я в полнейшем шоке пытаюсь осмыслить сказанное им прежде. – Зачем только пришёл? На посмешище себя выставил. От вас никакой справедливости всё равно не добьёшься.

Весь былой запал в нём гаснет в считанное мгновение. В выцветших серых глазах поселяется беспроглядная безысходность. Мужчина разворачивается и банально уходит в направлении доков.

Да твою ж… мать!!!

Все кусочки пазла, который только успел выстроиться в моём разуме за последние дни, просто-напросто разламываются и разваливаются на мельчайшие детали – преображаются в абсолютный хаос, конца и края которому не видно. Ведь, учитывая всё услышанное мною за последние пять минут, либо Маркус Грин прекрасно знал, кто я такая и что именно собираюсь сделать, ещё до того, как я появилась на помосте того аукционного зала, либо… происходит ещё какая-то непонятная хренотень, подоплёка которой до меня никак не доходит. Что из это хуже… Неизвестно.

Тёмные волны разбиваются о каменные глыбы, отражаясь в сознании многочисленным эхом. Этот шум переплетается с тысячью «почему?» в моей голове, но я не могу найти ни одного хотя бы приблизительно достоверного ответа.

Резкие порывы ветра проходятся по коже ледяным покалыванием. Я давно замерзла. Почти не чувствую пальцев. Но не спешу покинуть уединённое место, примерно в одной миле от верфи под эгидой «AlsoppLine». После разговора с бывшим управляющим, я оставляю Кая Огдена и иду сюда пешком вдоль береговой линии. Будь моя воля, пряталась бы тут до своего последнего вздоха.

Жаль, подобное не поможет моей душе обрести покой.

Как и не поможет найти того, кто убил Анну.

Нет, я не перестаю обвинять Эбби. Но и тот факт, что происходит нечто гораздо более важное, тоже игнорировать глупо. Едва ли возможно отмахнуться от того, что это не может быть взаимосвязано.

– Ты простынешь, – доносится позади тихо и укоризненно.

На этот раз я не вздрагиваю от неожиданности. Хотя, занятая размышлениями, снова пропускаю тот момент, когда Маркус Грин оказывается настолько близко. Наверное, мне банально всё равно.

– Может быть, – проговариваю в полнейшем безразличии.

Спросить? Или лучше промолчать?

Честность, как показывает практика, очень редко оправдывает приложенные усилия.

И всё-таки…

– Я рассказала тебе, кто я и зачем появилась в твоей жизни, но ты никак не отреагировал, словно это не было для тебя таким уж и откровением. Почему? – задаю первый из бесконечного списка вопросов, даже не оборачиваясь в сторону собеседника.