Джеслин Рай - Поддаться судьбе

— Мэтти, я вижу тебя каждое утро, и каждый вечер, и обычно каждые пять минут за день.

— Но почему ты так много времени проводишь с ним?

Сара взглянула не него, задавшись вопросом, что ему ответить. Она бы соврала, если бы не призналась, что задавалась тем же вопросом последнее время. Ее тянуло к Адли, и, казалось, она не могла противостоять этой силе. Каждый день находился предлог, чтобы они могли встретиться и провести большую часть дня вместе. Все было невинно. По крайней мере, так казалось сначала. Просто присмотр за скотом или сбор яиц стал чем-то большим, чем она могла объяснить самой себе, и уж тем более Мэтти. Она и так чувствовала достаточно вины без дополнительных обвинений Мэтти.

— Я не знаю. Думаю, мне просто приятно иметь кого-то, с кем можно поговорить здесь.

Его челюсть сжалась, когда он смотрел на нее.

— У тебя есть я, Сара! Помнишь, меня? Твоего брата? — Теперь он не только кричал, слезы наворачивались на его глаза и угрожали скатиться по щекам.

— Ох, Мэттью, пожалуйста. Не надо драматизировать. Честно. Ты же это не серьезно. Слушай, я вернусь чуть позже, хорошо?

— Не утруждайся! — Мэтти распахнул дверь и крикнул. — Давай, Райли, пошли! — Райли, которая была очень рада приглашению, выбежала из двери, которую Мэтти быстро захлопнул со всей силы.

Сара молчала, пока шла вдоль извилистой дорожки, ведя ладонью по высокой траве. Они с Мэтти очень редко ссорились, и ей было обидно, что этот повод отличался от их типичных препирательств, которые обычно были не особо важными. Обычно она утешала своего брата, а сейчас не могла избавиться от чувства, что в этот раз это она обидела его.

— О чем думаешь? — Прервал Адли.

Сара посмотрела на него.

— Извини. Думаю, сегодня из меня не самый лучший собеседник. Наверно, я просто немного обеспокоена.

— Это нормально. Мне тоже иногда нравится прийти сюда и просто помолчать. Это одно из преимуществ полей. Это замечательное место, чтобы уйти и подумать, ты знала? — Адли подмигнул и улыбнулся ей.

Она улыбнулась в ответ. Она сделала глубокий вздох и решила какое-то время не думать об их с Мэтти разногласии. Стоял прекрасный день, и как она сказала Мэтти, было приятно поговорить с кем-то примерно ее возраста. И чем больше она проводила время с Адли, тем легче становилось открываться ему.

Глядя куда-то вдаль, Адли нерешительно спросил:

— Ты все еще скучаешь по… Колорадо?

Слово «Колорадо», казалось, выбило весь воздух из нее. Колорадо — это дом, Колорадо — это Уилл. Чем больше она думала о Колорадо, тем труднее становилось дышать сквозь сформировавшийся ком в ее горле. Между ссорой с Мэтти и постоянным чувством тоски по дому, Сара, наконец, позволила себе почувствовать эмоции, которые она пыталась подавлять все эти месяцы. Все, что она смогла сделать, это кивнуть и прошептать.

— Да, скучаю.

— Ну, думаю, я могу понять это. Но здесь же не так уж и плохо, ведь так?

Сара остановилась и медленно повернулась к нему, прикрыв глаза рукой от светящего солнца.

— Нет, — призналась она. — Поверь мне, я убедила себя в том, что здесь будет ужасно. Но если быть честной, то здесь не ужасно. В Калифорнии определенно есть вещи, которые мне нравятся, и это без сомнения удивило меня. Просто это… не дом. — Она искала хоть какой-нибудь намек на то, что он понимал, о чем она пыталась сказать.

Но, требуя дальнейших разъяснений, Адли спросил.

— Что тебе нравится в Калифорнии?

Сара чувствовала, что за его вопросом скрывалось нечто большее, чем спрашивали его слова. Но она не была полностью уверенна и решила остаться на нейтральной стороне.

— Ну, во-первых, погода. — Она подняла руки к небу. — Было довольно легко привыкнуть к этому, особенно зимой. И мне нравиться ранчо. Огород приносит мне счастье, и я знаю, что Мэтти нравятся все животные.

Адли посмотрел ей прямо в глаза и слегка наклонил голову, его зеленые глаза прожигали в ней дыру.

— Что-то еще кроме погоды и огорода?

Интуиция никогда не подводила Сару, и она знала, что он хотел услышать.

— Ну, еще здесь есть… ты. Я получила удовольствие от знакомства с тобой, Адли.

Не отрывая от нее глаз, он сделал два медленных шага в ее сторону.

— Мне тоже нравится… — он сделал театральную паузу и заглянул еще глубже ей в глаза. — … погода. — Его улыбка нарушила напряжение, которое начинало давить на Сару. Она выдохнула и облегченно улыбнулась.

Моргнув, Адли сфокусировал взгляд на ней и сделал очередной шаг в ее сторону. Он стоял прямо перед ней. Он был на голову выше Сары, и ей пришлось задрать голову, почти откидывая ее назад, чтобы посмотреть на него. Он поднял руку к ее лицу и погладил ее щеку костяшками, затем пальцем провел по ее нижней губе. От этого прикосновения по ее руке пробежали мурашки, но она не была уверена в том, что происходило на самом деле, или о том, что должно произойти, или как разрушить эти чары, что он наложил на нее.

Сара посмотрела на него вопросительным взглядом, но прежде чем она успела выразить свое недоумение, он наклонился к ней, и, не раздумывая, его рот, оказался на ее губах. Его губы были мягкими, но очень уверенные в том, чего они желали. Сердце Сары пустилось вскачь, когда ее губы раздвинулись и позволили его языку исследователь ее долгими, намеренными движениями.

Она наклонила голову и разрушила их пылкую связь. Она поднесла кончики пальцев к губам и отступила на шаг.

— Адли… я… я…

Транс, в котором прибывал Адли, внезапно закончился и он опустил руку, которой удерживал ее лицо, и посмотрел на нее.

Не зная, что сказать или сделать, Сара просто смотрела на Адли и пыталась прочитать выражение его лица. Правда была такова, что она не знала его достаточно хорошо, чтобы понять значение его без эмоционального выражения. Все, что она знала, это то, что она не могла больше оставаться там.

— Я… я возвращаюсь назад.

— Сара, подожди, — сказал Адли быстро.

Она не знала, что делать, но знала, что не могла больше там оставаться. Она развернулась и, как можно быстрей пробиралаяь сквозь длинную траву, добралась до конца поля и вернулась на ранчо. Когда слезы потекли по ее щекам, только одна мысль заполняла ее голову. Пришло время использовать почтовую марку .

Уильям никогда так тяжело не работал. Между изнурительными сменами на лесопилке и домашними делами, ему казалось, что он ни разу не сомкнул глаз, кроме тех мгновений, чтобы моргнуть. Его пальцы были в мозолях, у него было множество порезов и синяков, но он никогда не чувствовал себя лучше.

Он знал, что вносит свой вклад благосостояние семьи. Теперь, когда ему исполнилось двадцать, он понимал, что стал мужчиной, и пришло время взять на себя мужские обязанности. Каждую неделю, когда он отдавал отцу свою зарплату, очевидная гордость Генри за своего старшего сына была достаточной платой для Уильяма.