Ульяна Соболева - 1000 не одна боль

— Анмар, ко мне! — и свистнул, чуть пошатываясь и пытаясь устоять на ногах, когда сильный порыв ветра швырнул в него вихрь желтой грязи. Из-за марева показался пес, испачканный в песок, свесивший на бок язык. Он заскулил и радостно завилял хвостом, склоняя голову, прижав уши ткнулся в ноги хозяину.

— Молодец, малыш! Хороший мальчик! Давай, выведи нас отсюда к старой ведьме… Где Джабира, Анмар? Искать! Найди старую…

Взревел, сделав шаг и упал на колени, прополз еще несколько метров. Не чувствуя рук, ощущая, как его драгоценная ноша выскальзывает из онемевших конечностей и рухнул с ней на песок, прикрывая собой от ветра.

Пес заметался, заскулил.

— Не ной, Анмар. Ты мужик или нет? Давай иди за ведьмой. Найди ее и приведи сюда. Буря скоро кончится.

Он все еще смотрел туда за горизонт.

— Неправда… я его увидела. Если мираж видят двое… разве это мираж?

Усмехнулся как-то горько и повернулся к ней.

— Мираж могут видеть и тысячи. Это долина смерти. Здесь люди видят самые жуткие и самые красивые явления в мире.

— Но ведь ты говорил не о природном явлении, Аднан.

Опустил на нее взгляд и зарылся обеими руками ей в волосы, привлекая к себе.

— Я говорил о лжи, Альшита, и о том, как иногда легко нарисовать ее для кого-то. Только однажды рано или поздно мираж обязательно исчезает.

— А если рисовать правду?

— Ты все еще веришь в правду?

— А ты нет?

— Я давно не знаю — во что мне верить… очень давно. Но иногда я прихожу сюда, чтобы посмотреть на все великолепие лжи и увидеть, как быстро она тает в сгущающейся реальности.

А потом вдруг резко схватил ее за волосы сзади и дернул к себе.

— Не рисуй мне миражи, Альшита. Никогда! Поняла? Называй меня Господином.

Она перехватила его руки и стиснула сильные запястья.

— Я все же предпочла бы называть тебя любимым.

— Ты знаешь, я бы сдох от счастья, если бы ты назвала меня любимым. Я вспоминал потом этот разговор бессчётное количество раз и смаковал то, как оно звучит твоим голосом. Любимый — адресованное мне. Но ты ни разу этого не сказала.

Провел пальцами по холодным щекам и положил ладонь ей под грудь жадно считая каждый удар сердца. Когда-то он не верил, что способен на такие эмоции. Это было чуждо для таких, как он. Чуждо для мужчин его народа, чуждо для того образа жизни, который он вел… И появилась она. Как девственно чистые хлопья снега, укрывающие собой грязное полотно его жизни, пряча черные и кровавые пятна. Он даже не сразу понял, как этим полотном накрывает и его самого. Ему захотелось любви. Той самой, о которой все говорят, но мало кто видел, о той, что пишут в книгах, которые он никогда не читал. А если и читал, то совсем не это искал на их страницах. Но она пришла… эта белая стихия в его сердце и сотворила с ним нечто невообразимое.

Она сводила его с ума, она манила, затягивала с свои сети, опутывала и в тот же момент отогревала, распаляла, поджигала. Русская девчонка подарила ему то, чего он никогда не знал. И сейчас, когда он бессильный перед стихией, перед волей Всевышнего и человеческой подлостью, закрывал ее собой от ветра и песка и молился, чтобы она не переставала дышать. Если бы он мог, он бы вскрыл себе грудную клетку и отдал ей свое сердце, свои легкие и свою жизнь.

Вдалеке послышался лай и Аднан приподнялся на локтях, а потом встал во всесь рост изо всех сил и поднял девушку с песка. Шагнул навстречу Джабире, когда увидел ее силуэт сквозь завесу песка.

— Не тащи ее, положи обратно, ибн Кадир. Нет времени идти в пещеру. Она почти мертва, если это то, что я думаю.

Он снова опустился медленно с девушкой на колени и судорожно выдохнул, сдавливая ее хрупкое тело и вглядываясь в силуэт старой ведьмы болезненными, слезящимися глазами.

— Я похороню тебя здесь вместе с ней, если ты ничего не сделаешь.

Старуха скинула со спины рюкзак, воткнула четыре палки в песок и набросила на них покрывало.

— Примотай веревкой, чтоб ветром не унесло, а я посмотрю пока на твою Альшиту.

Пока он приматывал покрывало засиывшими и несгибающимися пальцами, Джабира приоткрыла веки девушки, заглянула в рот.

— Как и думала.

— Что там?

— Яд…

— Давай противоядие!

— Этот яд варила и составляла я сама и не всегда можно успеть что-то сделать. Я дам противоядие, но я не знаю сколько времени отрава пробыла в ее теле и какой урон ей нанесла. У каждого своя способность к излечению. Если Аллаху не будет угодно, то он не возьмет ее к себе.

Аднан поднял глаза на Джабиру и дернулся вперед.

— Я уже слышал про Аллаха. Но я принес ее не к имаму и не в мечеть — я принес ее к тебе, а ты давно не в ладах со Всевышним. Так что я надеюсь ты придумаешь способ вернуть ее к жизни. Потому что я придумал десятки способов отправить тебя к самому дьяволу.

— Значит такова моя участь. Я дала ей настойку. Действовать она будет медленно. И я не сразу смогу сказать тебе что-то обнадеживающее… если дня три продержится — будет жить.

Джабира знала, что это за яд… знала, потому что сама собирала эти ягоды, сама сушила и сама разводила разные по своей силе дозы отравы. И сама же делала противоядие к нему, но никогда не знала, как оно подействует. Еще ее бабка научила Джабиру, что давать жизнь и исцелять — это и есть великое благо, на которое способен человек и их призвание исполнять святую миссию и давать еще один шанс всем детям Аллаха… но, иногда смерть становится намного дороже жизни и любая знахарка должна уметь договариваться со смертью, а иногда думать и чем ей можно угодить. Смерть не прощает если у нее постоянно отбирать тех. За кем она пришла. В этом мире должен быть баланс. И иногда Джабира отдавала в костлявые руки некоторых из своих пациентов взамен на других, которых требовалось спасти. Это была ее личная сделка с дьяволом.

Бабка была лучше самой Джабиры, как человек добрее, но и слабее, как лекарь. Внучка же пошла иной тропой и довольно часто дружила со смертью намного крепче, чем с жизнью. Потому что последняя вынуждала ее на крайние меры иначе костлявая могла утащить и саму Джабиру своими когтистыми лапами.

Многие в свое время купили у нее заветные маленькие мешочки в которых порошок без цвета и запаха был пострашнее кинжала и пули, порошок, который так трудно было обнаружить в крови и который сама Джабира называла дьявольской пылью, а когда растирала в порошок ягоды, то всегда обматывала лицо косынкой. Потом, когда ее изгнали из всех деревень за колдовство и приговорили к смерти, она дала слово Аднану ибн Кадиру что больше никогда из-под ее рук не появится ни один яд и никто не умрет по вине знахарки Джабиры. В обмен на это она получила жизнь и даже возможность себя содержать уже привычным способом — исцелять. Но старая ведьма прекрасно знала, что если оружие когда-то было создано, то рано или поздно оно обязательно выстрелит. И однажды выстрелит прямо в черное сердце самой Джабиры. Такова справедливость этого мира. Наказание приходит за все и всегда. Не нужно думать, что судьбу можно обдурить и выигрывать раунд за раундом. За многими победами ожидают и чудовищные проигрыши.