Ульяна Соболева - 1000 не одна боль

— Надо же. Аднан не ошибся. Он сказал, что стоит тебе прикоснуться к жеребцу и тот признает тебя своей хозяйкой. Что он обречен. А я думал, что обречена будешь ты.

— Что это значит?

Рифат рассмеялся.

— Это значит, что конь вовсе не покладистый. Он норовистый и своенравный. Его пытались объездить двое наших воинов, и он им не дался. Только Аднан смог его обуздать… я сомневался, что конь позволит тебе приблизиться. Удивительно.

Значит Аднан рискнул моей жизнью лишь бы убедиться примет меня жеребец или растопчет. Конечно с игрушкой можно поступать по-всякому. Я убрала руку от морды животного.

— Я не хочу такие подарки. Я поеду с кем-то из вас.

— Испугалась? Напрасно. Он не тронет тебя. Это видно по его реакции. Лошади умные животные, и они сами выбирают себе хозяев. Мы лишь тешим себя иллюзией, что это мы их выбрали.

— Мы едем в Каир?

— Мы едем в Каир верно. Ближе к городу пересядем в машины. Нас там встретят люди Аднана и его брат.

— Это далеко?

— Не так уж и далеко. Вон там, где на горизонте виднеются барханы как раз за ними нас будут ждать.

— А почему нас будут ждать?

— Потому что повсюду рыскают люди Асада.

— Почему вы с ним воюете?

— Когда-нибудь ибн Кадир сам тебе расскажет если сочтет нужным.

До этого момента он был более разговорчив, и я расслабилась мне показалось, что я могу получить ответы на многие свои вопросы, что мне расскажут то, что я не решалась спросить у их предводителя. И я хотела узнавать. Я хотела иметь намного больше информации, чтобы знать, что мне делать дальше.

Вдруг послышался голос Аднана и невольно привлек к себе внимание. Очень красивый, зычный. Тембр, как отражение мощи и власти. Я испытывала восхищение вместе с презрением, потому что этот голос меня оскорблял, этот голос говорил мне отвратительные вещи. Снег коснулся моего лица гладкой мордой, но я даже не вздрогнула — я смотрела на Аднана верхом на его каштановом жеребце. Он осматривал своих людей и гарцевал на месте осаждая коня. Прямой, гордо держащийся в седле, с ровной спиной. Во всем его облике дикость, гордая мощь, первобытная сила и грация. Его красота продолжала меня поражать. Особенно сейчас на фоне песков она казалась естественной как красота хищника в своей среде обитания. Где он наиболее могуч и опасен.

И снова хотелось зажмуриться от этой красоты. Сильные руки, затянутые кожаными полосками на запястьях и ладонях, чтобы не натирались мозоли как я понимаю. Длинные и гибкие пальцы. Мне уже не верилось, что они прикасались ко мне лаская когда-то и я стонала от этих ласк… я помнила, как они рвали на мне одежду и грубо мяли мое тело. Теперь мне казалось, что они могут лишь убивать или наносить увечья и в тоже время они все равно завораживали. Аднан был с непокрытой головой и его короткие иссиня-черные волосы блестели на утреннем солнце. Я не привыкла его видеть без куфии. Он казался немного иным вот такой открытый.

Сейчас я видела его мощную широкую шею, резко очерченные выступающие скулы. Тонко очерченный профиль с прямым ровным носом и словно вырезанными из камня ноздрями. В нем привлекало буквально все. Каждая мелочь складывалась в его неповторимый образ… и я не понимала почему он так сильно волнует меня несмотря на мой страх и ненависть.

— Как бы жестоко он с ними не поступал они всегда вот так смотрят на него. Словно он единственный мужчина во вселенной.

— Кто смотрит?

Я повернулась к Рифату, а он пристально смотрел мне в глаза.

— Его женщины. Не обольщайся, Альшита, ты не первая и далеко не последняя рабыня ибн Кадира, которая на какое-то время заняла его мысли и его постель.

Вся краска прилила к лицу. Я даже в этом не сомневалась. Что их у него много и я далеко не первая. Он всех своих женщин насиловал и даже не скрывал этого или это только мне так «повезло»?

Рифат улыбался, и его улыбка меня раздражала. Он смотрел на меня с унизительной и отвратительной жалостью. Даже не так. Скорее со снисходительной жалостью. Мне захотелось послать его к черту, но я этого не сделала потому что впервые со мной говорил кто-то приближенный к Аднану и я должна, несмотря на свою злость, впитывать новые знания.

— Ты сегодня впервые беседуешь со мной? Чем я заслужила такое пристальное внимание?

— Тем что ты стала ближе к нашему предводителю. Ты больше не просто рабынька, а его женщина и он этого не скрывает. Он прилюдно сделал тебе подарок — это значит в глазах его окружения ты поднялась по ступенькам иерархии. И мне интересно как тебе это удалось сделать? А теперь залазь на коня и двигаемся в путь.

— Я на него не влезу.

— Придется научиться.

В этот момент Аднан направил к нам своего коня и. подхватив меня, ловко и быстро усадил в седло. От неожиданности у меня даже дух захватило. Тут же стало страшно и я вцепилась в поводья вспотевшими мгновенно ладонями.

— Будь рядом с ней. Я поеду вперед разнюхаем местность. Нас могут ждать по ту сторону от каньона.

Внезапно послышались женские крики. Настолько пронзительные и жуткие, что у меня кровь в жилах застыла. Я обернулась и увидела, как на маленькую площадь в деревне вытянули тех женщин, которые вчера били Амину. Мужчины вколачивали деревянные столбы в песок, и вся деревня собралась посмотреть на это. Вначале внутри меня взметнулась волна протеста. Я с ужасом представила, как их привяжут и будут бить плетьми, а потом вспомнила как металась среди них маленькая девочка и никто не собирался ее пожалеть. Тут же ощутила прилив ненависти, но он опять пропал, когда одна из женщин закричала, умоляя не трогать ее.

Я посмотрела вслед Аднану и обернулась к Рифату.

— Не надо их наказывать. Это жестоко, а жестокость порождает жестокость.

Бедуин снова ухмыльнулся.

— Твоя доброта граничит с тупостью, женщина. Это урок для них. И если сейчас они не понесут наказание за своеволие завтра изобьют до смерти другого ребенка.

— Где Амина? Мне обещали, что она поедет со мной.

— Она сзади с Икрамом. Если обещали, значит так и будет. Аднан ибн Кадир не нарушает своих обещаний.

Мы двинулись в путь. По началу я плелась сзади и старалась не свалиться с седла. Рифат ехал то со мной, то пришпоривал коня и скакал в начало отряда, потом снова возвращался. А мне казалось, что этой дороге нет конца и края, и что у меня набухнут мозоли даже на ягодицах. Одинаковый пейзаж создавал иллюзию топтания на одном месте, а барханы на горизонте так там и оставались. Ближе к полудню я начала засыпать от усталости на ходу.

— Не спи, упадешь с седла и переломаешь себе ноги и руки.

Мне уже наплевать потому что ломило все тело и сводило с непривычки бедра. Ссадины на спине разболелись с новой силой, и я уже казалась себе совершенно поломанной.