Ульяна Соболева - 1000 не одна ложь

И тут же где-то рядом раздался тоненький детский смех, а у меня болезненно сжалось сердце. Так сильно сжалось, что на какие-то доли секунды я перестала ощущать свои ноги. Они стали ватными. Смех так напоминал заливистый хохот Буси, что у меня начало жечь глаза и драть в горле. Я резко обернулась и, тяжело дыша, всхлипнула, когда он донесся до меня снова. По коридору бежал маленький мальчик. Он смеялся, оборачивался назад и бежал прямо к нам с Инам. Пухленький, одетый в пеструю одежду, с курчавыми черными волосами, торчащими в разные стороны.

— Джамаль. Вернитесь. Джамаль.

Мальчик буквально кубарем подкатился к моим ногам, заливаясь хохотом, и тут же вскочил на маленькие ножки, задрал голову, с любопытством меня разглядывая. А я разглядывала его, и в груди так больно стало, так невыносимо больно, что захотелось закричать. Мальчик был невероятно похож на Аднана. Как две капли воды. Его огромные зеленые глаза смотрели на меня, а смуглая мордашка слегка вытянулась от озорливого любопытства. И эти волосы иссиня-черные, завитые на концах, непослушные, густые. Точно, как у Аднана.

"Да, я видела твоего сына, Альшита. Я сама закрыла ему глаза. Они были такие же ярко-зеленые, как и у его отца". — голос Джабиры зазвучал в голове, бередя старые шрамы, расковыривая их и вскрывая кровоточащие раны.

Я сама не поняла, как опустилась на корточки, всматриваясь в личико ребенка… А ведь мой сын мог быть именно таким. Ему было бы сейчас столько же лет, как и этому малышу, и он тоже был бы похож на своего отца, как две капли воды. Мой мальчик… я бы отдала все на свете, чтобы вернуть тебя обратно, чтобы ты был жив. Я бы даже согласилась никогда не брать тебя на руки и не называть своим сыном, но только бы знать, что ты живой… Не смогла удержать тихого стона и навернувшихся на глаза слез.

Малыш протянул руку и тронул мое лицо. От неожиданности я вздрогнула и обхватила маленькую ручку. По всему телу прошел разряд электричества, и боль оглушила настолько, что я больше не могла разглядеть лицо малыша из-за слез. А он провел пальчиком по моей щеке.

— Плачет… — сказал тихо и посмотрел на Инам.

— Что здесь происходит. Почему Джамаль бегает по коридорам?

Голос Заремы раздался неожиданно и оглушительно громко. Я вскочила на ноги, а ребенок тут же одернул руку и широко распахнул глазенки. Кажется, он испугался. Первая жена Аднана плыла по коридору в нашу сторону. Одетая во все золотое, она себе не изменяла в любви к вычурности и броским нарядам. По мере того, как приближалась, ее лицо кривилось от удивления и дикой ярости. Она буквально подскочила и, схватив малыша за руку, одернула его от меня с такой силой, что он заплакал. Но она не пожалела, схватила на руки и сунула его девушке, прибежавшей следом.

— Как ты смотришь за ребенком, Лайан? Почему Джамаль бегает по коридорам? Немедленно унеси его.

— Простите, Госпожа. Джамаль такой шустрый мальчик, он так быстро бегает, что я не поспеваю за ним иногда.

Ребенок громко плакал, смотрел на Зарему и буквально захлебывался рыданиями, а у меня все внутри переворачивалось от желания протянуть руки, схватить его и утешить. Меня аж начало трясти и заболело в груди.

— Значит, толстая. Значит, слишком хорошо кормят тебя. Вот и посидишь два дня без обеда и ужина, чтоб бегала быстрее. Уноси ребенка. Видишь, как он разорался?

Девушка унесла кричащего мальчика, а Зарема тут же стала передо мной, и ее черные брови сошлись на переносице.

— ТЫ? Что ты здесь делаешь? Кто впустил тебя сюда?

Инам попыталась что-то сказать, но я ее опередила.

— Твой муж. Он решил, что теперь я буду прислуживать тебе и твоему сыну.

Глаза фурии метали молнии, но она немного отошла назад. Видимо, слова о том, что это распоряжение Аднана, слегка отрезвили ее.

— Моему сыну хватает нянек. Он не нуждается еще в одной. Но раз мой муж распорядился, то не мне ему противоречить. Будешь убираться в моих покоях и в покоях единственного наследника Кадира. Я позволю тебе вытирать пыль с его игрушек и выносить горшок, так уж и быть.

Потом усмехнулась уголком чувственного рта:

— Я же говорила, что век белобрысых шармут недолгий. Ты теперь никто, что и требовалось доказать. Одного не пойму, почему жива до сих пор… Но мне доставит удовольствие, когда ты будешь чистить мою обувь и перестилать мою постель, после того как мы с моим супругом сомнем все простыни в порыве страсти.

Теперь уже усмехнулась я:

— Век не долгий не только у шармут, но и у жен. Иногда и тем, и другим находят замену. А смятые простыни будут менять совсем в других покоях. Не знаю, кто более жалкий в данной ситуации — бывшая любовница или покинутая и надоевшая жена, которая перестала быть единственной?

Улыбка пропала с лица Заремы, и сквозь смуглую кожу проступила бледность. Она резко развернулась и пошла прочь по коридору. Кажется, я только что нанесла ей серьезный удар, и первая жена не знает, что ее супруг привез с собой вторую. И нет, я не испытала злорадной радости. Я, скорее, ощутила еще большее разочарование. А издалека доносился детский плач, он нервировал и бередил душу, мучил и сводил с ума. И перед глазами стояло маленькое смуглое личико с зелеными глазами. Чем-то неуловимо похожее на личико Буси. Его мать даже не вошла в детские покои, она проследовала дальше, скользя золотистым шлейфом своего наряда в полумраке длинного коридора.

— Идем, не стой здесь. Времени в обрез, а на кухне работы по самое горло. Невзлюбит тебя Бахиджа и превратит твою жизнь в ад. Ты лучше язык за зубами держи. С Заремой не ругайся. Она коварная. Очень коварная. Ей лучше на глаза не попадаться.

Я взмокла и не успевала вытирать пот со лба ладонями, стараясь не обращать внимание на усталость. Ноги зудели, и мне казалось, я уже не на ногах стою, а на толстых кубышках и не чувствую даже ступни. Зарема позаботилась обо мне. Она отправила меня на кухню. Нет, не прислуживать и приносить блюда. Она отправила меня на самую черную работу. На мойку посуды, чистку овощей, нарезку. Банкеты во дворце были рассчитаны на тысячи человек, а работников Кадир содержал не много, я уже слышала разговоры о том, что старший хозяин скуп и ведет счет каждой копейке, может отключить кондиционеры, если посчитает, что на улице достаточно "прохладно".

Поговорка о том, что богатыми становятся скупцы, полностью себя оправдывала. И была в этом доля правильности, наверное. Но только не для тех, кто сейчас истекал потом на душной кухне. От постоянной мойки посуды у меня разбухли пальцы, и начала трескаться кожа на подушечках. А работа не заканчивалась.

Казалось, меня заваливают ею специально, сбрасывая все больше и больше тарелок, кастрюль, ножей. Казалось бы, в наш современный век должны быть большие посудомоечные машины, но не здесь. Фатима-старшая считала, что, если посуду мыть в машине, она остается грязной, и на ней оседают микробы. Вся работа выполнялась вручную. Нас было всего три девушки, и мы не успевали справиться с наплывом грязной утвари. Казалось, мы обрастаем целыми горами, и этому нет ни конца, ни края.