Александра-К - Элька [СИ]

А Элюн должен быть очень красивым. И начинается Содом и Гоморра в одном флаконе. Я гоню Эльку в ванную снова купаться, он орет, что не хочет, только вчера ночью вымылся. Ничего не знаю — туда, туда. Пока он, громко и недовольно ворча, плещется, я рассматриваю его вещи. Мне-то все равно, могу и в драных джинсах к ней явиться с дыркой на заду, могу в строгом костюме — суть дела не изменится, но Эльку-то она увидит в первый раз! Ладно, свитерок подойдет тот, что мы купили недавно, штаны его с железками весьма стильные, но куртенка-то не выдержит и ноля градусов, а на улице-то холодно. «Аляской» не обойтись — она сама ее дарила в свое время, подумает, что в свои обноски наряжаю…

— Влад, ты что так трясешься-то?

Элюн вылез из душа, черные волосы мокрые, облепили шею, смешно из-под них выглядывают ушки. Котеночек мой!

Я только вздыхаю.

— Ты же не жениться меня ведешь! Чего весь извелся?

Ну,не жениться, конечно, но почти как свою девушку на показ семье, точнее, той, что от нее осталась.

— Женилка не выросла! — грубо, но другое в голову не приходит.

— Да неужели? — и его неотразимый лукавый взгляд из-под гривки черных волос. Надо бы его потом научить проводить ими по телу, ласкать. У него получится — они подлиннее. Ой, о чем я думаю-то!

— Иди высуши волосы. И будет завтракать.

— Ага!

Пока в комнате гудит фен, я торопливо грею остатки мяса, подрезаю колбасы. Если Элюн все-таки останется со мной, то придется учиться готовить, чтобы хорошо кушал — гемоглобин после его вечных голодовок низкий, морда — бледная. Даешь толстенького Элюна!

На вкусный запах появляется мое чудушко. Волосы он не только расчесал, но и уложил, и теперь они лежат ровной волной вокруг лица. Неудачно вышло кстати, у Эльки лицо сильно осунулось после приступа и его каре это только подчеркивает, вид — как у с креста снятого. Ладно, что-то переделывать поздно. Только сейчас, увидев, как глубоко провалились Элькины глаза и вылезли скулы, я понял, насколько ему было плохо все эти дни. Я же помню его немного другим… Или внимательнее стал вглядываться в его лицо?

Ладно, переживем… Элюн уже торопливо жует колбаску, мне бы тоже не мешало.

— Влад, тебе не стыдно идти со мной?

— В смысле?

— Ну, я все-таки не сильно умею культурно себя вести.

— А я?

— Ну, ты-городской.

— Угомонись, а? И так душа не на месте. Выгонит так выгонит…

— Я думал, что мы просто идем в обычные гости.

— Если бы… Я три года с ней не разговаривал.

Эль нервно вздрагивает, робко спрашивает:

— А ты уверен, что она захочет меня видеть?

Я ни в чем не уверен, потому как не знаю вообще цели нашего визита. И как нас встретят.

— Влаад, и … Как твоя тетя посмотрит на то, что мы…

Он проглатывает слово.

— Что мы — любовники? — я договариваю спокойно — специально для него. Я хочу, чтобы он понял, что мне все равно, что подумает кто-либо, кроме него. Он мне важен! — Эль, я не знаю. Не могу ответить. Что поймет — да, а что скажет — я не знаю…

Но и врать можно не в этом случае — во-первых, у нас это никогда не было принято, во-вторых — от того, что я солгу ей и что-то скрою, суть не изменится.

— Влаад! — в голосе Элюна внезапно прорывается такое удивление и облегчение, что ли.

— Что?

— То, что ты сказал — правда?

Я тихо одуреваю. А как назвать наши с Элькой отношения? Ну, есть конечно, матерные названия для подобного, но не думаю, что Эль имел в виду именно это.

— Эль, уточни, я вовсе тебя не понимаю.

— Что мы-любовники, правда?

— Да, или ты считаешь по-другому, встретились и разбежались?

Элька подхватывается с табуретки и лезет целоваться, мусолит мне виски и губы. Я быстро прихватываю его за плечи, скольжу по спине, чуть ниже. И с трудом отцепляю от себя мою прилипалочку.

— Элюш, потише, а то в постель обратно утащу, и мы уже никуда не пойдем, а надо…

— Ага, — Эленок тяжело дышит, но пытается придать себе благонравный вид.

— Все, давай доедай, да пошли собираться.

Букет мы взяли около самого ее дома, я выбрал самый роскошный, а еще купили кошачьих игрушек-это Элька предложил, и тортик — видимо, с дальним прицелом, что и нам что-то дадут. Элюн выглядит как невеста — причесанный, чистенький, румяный, я даже немного надушил его мужским одеколоном. А все для того, чтобы отвлечь внимание от моей «Аляски» — другого на него в доме я так и не нашел, а морозить его задницу из-за форса не захотел — самому нужна здоровая! Я-то натягивал свои штаны и свитер в последний момент, а потом Элька бегал за мной по квартире с расческой — все пытался пригладить мои волосы. Закончилось все падением на диван и поцелуями взасос, что в итоге привело к паре синяков на шее у меня и у него. Будем надеяться, что моя тетушка подслеповата — ей уже сорок пять годков, перестарок, однако…

Элюн тянет сумку сзади, я волоку огроменный букет. Допрыгиваем до знакомой двери, я нажимаю кнопку звонка. За дверью слышен страшный топот — это ее кошачья стая несется посмотреть, кто пришел, а потом ее шаги.

Дверь открывается…

— Привет! Я пришел…

Светло-серые глаза цвета стали внимательно смотрят на меня, потом замечают мающегося позади Эльку. И… в них загорается веселый огонек…

— Заходи, с ы ночка, — это обращено именно к Элюну. — И ты входи, Влад…

Я тихо офигеваю. Никого и никогда она не называла с ы ночкой, это слово у нее для ее возлюбленных котов. Сильный удар под колени, и я сажусь прямо на коврик в прихожей. Ее Кешун выполнил свой коронный подкат. За прошедшие три года кошак сильно подрос и раздобрел, и когда тебя бьет десять килограммов живого веса, то не свалиться сильно проблематично. Кешка же довольно поднимает хвост и начинает кружиться возле меня, довольно помыркивая.

— Вот стервец, опять развлекается! — В голосе тетки — неприкрытая гордость.

Элька молча смотрит на стаю, рассевшуюся перед ним. Я продолжаю сидеть на полу — мне так удобнее вести счет ее новым приобретениям. Так, еще двоих я знаю, правда, тогда они были котятами, а вот четвертый мне незнаком — одноглазый, с продранным ухом. Мама дорогая, а это что за Франкенштейн в юбке — в прихожую резво вползает рыжая кошка с широкой мордой и круглыми глазами, видимо, папа был британский подданный. Задние лапки совершенно неподвижны, она тянет их за собой, но бодро прорывается вперед и ложится возле Кешки.

— А это кто?

— Чебурашка… Уже два года у меня. Вчера забрали последнего котенка.

Господи, она еще и родить умеет. Я молча смотрю на мою сумасшедшую старую деву — а не проще ли усыпить? Она понимает мой взгляд:

— Нет, не проще. Они не понимают, что калеки, и ведут обычный кошачий образ жизни, по крайней мере, в моем доме.