Александра-К - Элька [СИ]

— Все-все, а теперь спать пора.

— Ага, — в Элькином голосе — несказанное облегчение. Еще один этап пройден. Ох, Влад, и научит же тебя твоя козявочка плохому! Надо будет попросить его потом, когда выздоровеет, показать все позы, которые он знает. Интересно же! Мне-то столько еще надо понять.

В итоге мы засыпаем только к трем часам ночи. Элюн-то выспится, а вот я…

— Влад, Влад! — назойливый женский голос пробивает мои мозги. Я вскидываюсь на кровати, Элька мирно сопит рядом, я же почему-то оказался на самом краю — он меня, похоже, всю ночь спихивал…

— Влааад!

Глаза я кое-как продираю. Около кровати скромно прижалась одна из наших сестер.

— Влад, извини, что разбудили. И так ждали до шести. Помоги оттащить труп, плиииз!

Меня волной выносит из палаты — не хватало, чтобы еще Элька это услышал.

Мрачно спрашиваю:

— Кто преставился-то?

— Да там, из пятой палаты, перед рассветом… Жалко, молодой совсем.

Да я уже понял, кто. Ну да, ну да, молодой, за тридцать где-то.

— Ладно, пошли. Что вам неймется-то!

— Да понимать тяжело.

Кто бы сомневался — действительно, тяжело, семьдесят килограммов обвисших мертвых мышц, это тебе не атлетическое соревнование. И им и вдвоем тяжеловато будет, ладно, не впервой.

И сердито ворча, я продолжал свой путь.

Понятно, что видок у палаты еще тот — развороченные постели, на полу скомканная простыня, кровь, вода, ватные шарики. Как все было, так и побросали. Больные сиротливо жмутся в коридоре. Страшно. Вот им действительно страшно. Даже если работаешь с этим каждый день, то все равно непривычно и обидно. А те, которые это никогда не видели? Вот только что ходил, говорил, приставал к сестричкам — это святое, среди гороха гулять и не ущипнуть, и вдруг — вот так, все внезапно закончилось. Ему-то теперь уже все равно, а вот для его родни он еще живой — не знают. М-дя, вес-то у мальчика был… Да еще и на каталку приподнимать — высоковато. В момент, когда я корячился, пытаясь добиться хоть какого-то толку от своих малосильных помощниц, внезапно обожгла мысль — а ведь, если Эльке не помочь сейчас, то не факт, что через полгода-год он не превратится в наполненное водой, отечное существо, задыхающееся, бледно-желтое, срывающееся по всякому пустяку- потому как телесная слабость для любого человека унизительна. Захочешь ли ты быть с ним таким?..Можно подумать, у меня есть выбор. Мать не выбирает свое дитя, какое есть — такое и любит. А наши отношения, фиг знает, как их называть, но вот что там не только любовь — это да…

Слава Богу, Элюн так и не проснулся за время моего отсутствия. Я быстро скидываю свои вещи в сумку, целую его в ледяной нос. Эль просыпается и сонно щурится на меня.

— Элюш, я поехал в универ, вернусь, заберу тебя на выходные.

— В кино хочу, на места для поцелуев, и чтобы кино про пиратов!

Я тихо шепчу ему на ушко:

— А порнофильм дома на широкой кроватке?

Эль аж взвизгивает от вострога:

— А у тебя есть?

— А як же ж, целая коллекция!

Элька смотрит на меня с недоверием. Видимо, я не того формата, чтобы подозревать подобное. Да уж, внешность бывает обманчива…

— Ладно, все, я полетел!

Элюн разочарованно вздыхает. Ну все, вечером обсудим планы, мне бы до универа долететь вовремя…

Моя голубая мечта недовольно смотрит на часы. Ну да, опоздал на полчаса. Пробки, сэр, примета больших городов. Он только вздыхает и дергает головой — располагайся, мол, дружок. Располагаюсь… Нам объясняют новый материал, нудно и долго так объясняют, то и дело касаясь то моего плеча, то спины. Ну ладно бы девчонок поглаживал, хотя наши могут и послать максимально далеко, но я-то тут при чем? Чтобы лучше усвоил? Надоел, однако! И чего глупостями заниматься, конечно, не прежние времена, все довольно толерантны, но вот меня всегда потешает процедура здоровканья натурала с геем. Семеро умерло… Такая маленькая, крошечная пауза перед тем, как ответить на рукопожатие. Зона отдыхает. Хотя, впрочем, чего греха таить — было дело, и целовались прилюдно у нас двое в вестибюле. Потом половина курса мужского полу сильно плевалась. А этим пофигу было, надежа нации… И кстати говоря, не подзаборные — дети больших родителей. Мамы, говорят, сильно горевали — не будет внуков. Да уж… Ну у меня-то в мозгах другая идея билась-мне бы в перерыве с нашими дочк а ми поговорить, у которых папа-олигарх местного разлива. Они, кстати говоря, отличные девки, но только заботы простых смертных им просто непонятны. Как не могут вести диалог кенгуру и шимпанзе.

Наконец, голубая медуза отплывает восвояси — пить чай в перерыве, а я торопливо излагаю суть вопроса избранным… Не умею подводить к нужной мысли, выпаливаю все сразу и не очень связно. Девчонки переглядываются с сомнением.

— Как я понимаю, без отдачи?

— Постараюсь выплатить в течение года… — язык у меня заплетается. Не думал, что это так унизительно — просить большую сумму денег.

— При зарплате интерна? Или ты банк ограбишь?

Ограбил бы, но ведь посадят, а Элька без меня пропадет.

Обе одновременно пожимают плечами, потом одна из них говорит:

— Слушай, тебе, здоровому мужику, не стыдно просить? Тем более, что он должен лечиться бесплатно.

Должен, да не обязан… Да, стыдно. Очень, мучительно стыдно. Когда понимаешь, что ничего не можешь сделать именно из-за отсутствия наличных. Или не хочешь? Не знаю.

— Ладно, проехали. Считайте это моей прихотью…

— Зря, а мы только что решили подумать, так, за маленькую услугу…

Ну, понятно…

— Девоньки-красавицы, чесслово, не стоит секасс со мной таких денег, я же не порномодель. Это туда, ежели что — там есть смысл платить…

Меня тошнит от отвращения. И ничего, кроме жалкого стеба, придумать просто не могу. И не потому, что мои моральные принципы этого не потерпят — надо, прижмешься и покажешь все, на что способен. Но ведь это банальная издевка. Я не знаю, что делать. Но и вот так вытаскивать Эльку из отделения на каталке с изменившимся, пожелтевшим, отекшим лицом я тоже не хочу… Может быть, как-то надо было иначе строить свою жизнь, пойти работать в другое место, где побольше платят, чтобы сейчас не трястись от невысказанных насмешек? То, что мама говорила про честную работу и достойную жизнь как-то не стыкуется с тем, что происходит сейчас. И в данный момент у меня в душе вопит шкурное чувство, такое буржуазно-мещанское — а нафига высокие идеи, если невозможно просто обеспечить полноценную жизнь любимого существа? Понимаю Че. Да…

Возвращаюсь я вечером в больницу в крайне дурном настроении. То, что на две недели — вольный казак, меня радует очень относительно. Дежурства-ладно, дело привычное, но вот Элькина болячка… Ладно, придумаю что-нибудь…