Александра-К - Элька [СИ]

— Влад, Элик сильно сегодня ночью мучился, всю ночь не спали, ты не мог бы за ним повнимательнее присмотреть. Как позавчера ночью — и приступ ты увидел, и полечил вовремя.

Ага, и вы выдрыхлись без проблем. Ну понятно, уходить, видимо, лечащий запретил, да и боятся, а тут Элька со своими бесконечными приступами.

— Дежурному врачу сказать надо…

— Да она рано утром обход сделала, теперь до вечера не придет, если все хорошо будет.

— Влад! — это уже с Элькиной койки. Мордочка замученная, глаза мутные и мрачные, радости нету. Но, видимо, он тоже не против в сестринской пожить сегодняшние сутки.

— Сам дойдешь?

— Ага!

И начинает выползать из-под одеяла. Мама родная, без слез не взглянешь — куда девался юный мачо — лицо осунулось, больничная пижамка висит мешком — где же взять по размеру. Ага, джинсики опять на батарее сушатся, там же еще какое-то бельишко. Светки на вас нет — в качестве старшей сестры. Хотя, по большому счету, а где сушить-то? Не предполагается сушилка в отделении.

— Ладно, пошли… — а про себя: «Чудо глазастое…»

Козявка выползла, но ноги-то подводят, подкашиваются. Так, нормально, до пятидесяти килограммов мы вполне поднять и пронести сможем… Мелкий уткнулся куда-то в мою ключицу и доверчиво так сопит, греет меня. Осталось только за ушком почесать…

Короче, красоту неописуемую я сгружаю в сестринской, а сам цигель-цигель — народ еще укольчиками неохваченный, да и капельницы мне оставили, перекапать надо. И таблэтки разложить на обед. Пару раз на больных гавкнуть, чтобы таблетки по тумбочкам не совали и не шлялись на улицу не по делу. Сильно гавкать, кстати, нельзя — сердечники, дело может плохо кончиться. Так что приходится «любимую дочку по румяной щечке», то есть как Настьки-змеи нету, то промолчать не лишнее… Дело бодро движется к обеду, а там еще и козявку надо покормить и охватить уколами и капельницами — что-то многовато назначено. Оооо, дежурный доктор пришел! Эльку спрашивает… Мелкий дрыхнет, блаженно вытянувшись на диване в сестринской, решаем не будить лихо, пока тихо.

— Влад, он тебе родня, что ли?

— Ну да, — после паузы — соображал, как назвать родство. — Братишка двоюродный…

(Нашему забору троюродный плетень…)

Из Светкиных баек… Молодой доктур все вечерами водил своих родственниц посмотреть отделение. Все его сестры да сестры, но все время разные на лицо… Потом пришла родная жена и разогнала этот приют разврата. Сильно орала, говорят.

— Ладно, пока все нормально, перед капельницей давление смеришь, а потом еще укольчик уколешь.

— Ага…

Только доктора выносит за порог, мелкий приоткрывает глаза и хитро на меня смотрит.

— Есть хочу!

Если честно, то я тоже, живот просто подвело к спине. Так, посмотрим, кто у нас на раздатке. Ну вот, добрая тетя Катя нам супца налила и картошечки с микроскопическим кусочком курочки оставила. Как раз и мясце данайцев нам вполне подойдет — с голоду не помрем.

Элька явно уже очухался от своих ночных приключений, жадно глотает жиденький больничный супец, мяско улетает с очень большой скорость, бананы — тоже, останавливается он только при виде большой коробки шоколадных конфет — похоже, жабокряки дары собирали вместе, чтобы только от Эльки избавиться. А нам что? А нам только хорошо. М-дя, я тут диск ему прихватил с игрушкой, комп есть в ординаторской, правда, маломощный, но и игрушка тоже не из навороченных. Мелкий тихо пищит — скучно ему до невозможности, ровесников нет, девчонок нет — полная тоска.

— Открывай!

Чтобы насладиться лицезрением радостно загоревшихся глаз, можно было у жабокряков и еще чего выпросить под это дело. Конфеты, комп, игрушка — ну что надо для полного счастья.

— Но это после капельницы, и укол надо сделать.

— Влад, а можно же и сидя перекапать, ну сил нет уже лежать. Ну, пожалуйста!

Можно-можно, только около него посидеть бы надо. Укол я ему сделал — еще одна дырка появилась в мосластом окорочке, а уж капельницу. Кое-как вкололся — вены-то все перепаханные уколами, не попасть с первого раза. Мелкий честно терпел, пока я пристраивал систему. А потом незаметно задремал. И я с ним — положил голову на стол и отключился…

Проснулся — а уже темно, и в темноте тоненькие лапки гладят меня по волосам и тихонько так:

— Влааад, хороший…

Домовой-больничный, что ли, у нас завелся? Голос-то Элькин. А лапки тем временем потихоньку перемещаются под вырез операционного костюма и скользят вниз по груди, ласково поглаживают плечи, опускаются чуть ниже, проводят по ребрам. Так, ну и что же дальше-то будет? Но, если честно, мне не хочется его отталкивать, прикосновения такие легкие и очень приятные. Дааа, много интересного можно про себя узнать, вот так близко пообщавшись. Лапки, тем временем, гладят меня между лопаток — добрались и туда, а мягкие губы касаются мочки уха и чуть-чуть ее прижимают:

— Влааад…

Придется играть в пробуждение, потому как еще немного, и я сам предложу Эльке что-нибудь непотребное. Блин, ну кто знал, что этот мурлыка разбудит мой первобытный инстинкт? Да еще как разбудит, хоть беги…

А губы перемещаются от уха по щеке, потом пониже, и отстраниться я не успеваю — мелкий прижимается к моим губам и сладко и довольно вздыхает — все-таки заловил. Ну да, вырываться и бежать отплевываться и полоскать рот уже поздно. Я просто прихватываю мелкого свободной рукой и сильно прижимаю к себе — если уж он этого хочет, то пусть получит. Другой вопрос, что я-то сегодня спать буду не в сестринской, а то еще не удержусь, воспользуюсь служебными положением. Элька сильно вздрагивает и задает умный вопрос:

— Ты не спишь?

— Ну, если ты целоваться уже закончил, то я проснулся, а если еще хочешь продолжить — то я сплю.

— Тебе противно? — голосок неуверенный.

А вот и нет. Не могу объяснить, но не противно. Возможно, потому, что Элька все-таки больше внешне похож на девчонку, да и повадки немного робкие, не пацанские.

— Вставать пора — вечерние уколы, таблетки и все такое…

Похоже, мы с ним проспали часа два. Благо, что в отделении в выходные тихо, никто ничего не просит, все сидят по палатам и смотрят телевизоры.

И тут я подскакиваю на месте:

— Элька, система же!

— Ой, да я давно уже иглу выдернул и систему перекрыл, я умею.

Значит, пожалел замученного работой и сам все сделал. Не спал. свиненок, караулил меня…

И тут он так смешно зевает — во весь рот, как котенок. Видно розовый язычок и нежное небо. Блин, закрыть бы тебе рот поцелуем. Оййй, о чем это я вообще!!!

Мелкий тихо хихикает — видимо, привык к подобным проявлениям чувств. И тут мне становится страшно — мальчонка-то профессионально соблазняет, как по нотам. И главное, действует. И скольких он так уже? Чтобы потом предложить… И кто его сделал таким — даже нормальное название минета не знает, может только выговорить грязный грубый мат.