Ольга Покровская - Ласковый ветер Босфора

«Что, в конце концов, случилось?» – рассуждала сама с собой Катя, машинально двигая по столу рюмку с плескавшейся в ней раки. – Ты ведь знала, кто он такой? Знала, он сам тебе рассказал. И про Андреаса знала, верно? Верно! Почему же тогда так отреагировала? Не ожидала, что он появится сегодня? А должна была ожидать, должна была быть готова. Или ты думала, что признание Эртана – это все шуточки, не имеющие отношения к реальности? Нет, дорогая, именно такой и будет твоя реальность, если ты согласишься выйти за него. А ты ведь уже и согласилась, по крайней мере, внутри себя».

Как же быстро забыла она все, о чем мысленно твердила, глядя сегодня на финальную сцену спектакля. Разделять участь любимого… Это ведь тоже часть принятого ею решения. Вот она, его участь. А значит, ей, Кате, следует принимать и эту часть его сущности. Иначе все, передуманное ею, лишь пустая бравада, и ничего больше.

Черт возьми, ей уже слишком много лет, чтобы лгать самой себе. Нужно признать – сегодня вечером ее накрыло дикой, нестерпимой, отключающей сознание ревностью. Совершенно непростительной ревностью, если учесть, что Эртан заранее ее обо всем предупреждал. Такого нельзя допускать, иначе их союз выйдет мучением для них обоих. Нужно просто принять как факт, что то, что связывает Эртана с Андреасом, ее не касается. Их отношения лежат совершенно в другой плоскости. Ведь Эртан говорил ей, что она – половинка его сущности, тот человек, на которого он равняется. Не пустые же это были слова! Он любит ее, любит по-настоящему, несмотря ни на что. И она только несколько часов назад клялась себе, что этого ей будет достаточно.

Катя осушила последнюю рюмку, решительно тряхнула головой, чувствуя, как в теле постепенно пробуждается подхлестнутая алкоголем энергия, поднялась из-за стола и попросила бармена:

– Вызовите мне такси, пожалуйста!

До сих пор Катя еще не бывала в стамбульской квартире Эртана, знала только адрес – он сам когда-то записал его ей, на случай, если его срочно нужно будет найти, а телефон разрядится. И сейчас она с интересом разглядывала здание, к которому подвезло ее такси, – высоченный небоскреб из стекла и бетона, не имеющий ничего общего с тем уютным светлым домом, где прошло детство Эртана. Напротив располагалась территория какой-то крупной больницы. Кате видны были ворота с красным крестом, а за ними возвышалось несколько больших корпусов, окна которых светились в темноте мертвенным голубоватым светом. Странное соседство…

Код от двери, по счастью, тоже был ей известен – Эртан тогда продиктовал ей его вместе с адресом. Иначе сейчас ей не удалось бы проникнуть в охраняемое здание. Катя на лифте поднялась на нужный этаж, остановилась перед дверью – совершенно обычной, ничем не намекающей на то, кто за ней живет. Занеся руку над кнопкой звонка, она задумалась на минуту, что скажет Эртану. И тут же обругала себя. Сейчас, после нескольких рюмок раки, все казалось таким простым и очевидным. Ну о чем тут думать, ведь это Эртан, человек, который понимает ее не просто с полуслова – с полувзгляда. Так неужели они не найдут общего языка, не смогут спокойно обсудить то, что произошло сегодня вечером? А скорее всего, и не станут они об этом говорить. Зачем? Ведь целью ее было объявить Эртану о том, что она согласна стать его женой. Это она и сделает. И никакие его другие связи не смогут встать между ними. Вот и все.

Андреас… Это ведь только плотское увлечение. Эртан и сам говорил ей, что даже в разгар романа не был уверен, есть ли тут место глубоким чувствам, или их связывает только страсть. А сегодня… Он перенервничал из-за роли, она же сама видела, в каком он был состоянии перед премьерой. Наверное, не совсем пришел в себя по окончании спектакля, увидел парня, с которым им когда-то было хорошо вместе, поддался порыву. Недоразумение – и ничего больше. Нужно быть полной идиоткой, чтобы из-за такой ерунды все рушить…

Успокоив себя этим, Катя наконец решилась и надавила на кнопку звонка. Он разразился звонкой трелью. Приглушенная музыка, раздававшаяся из-за двери, оборвалась. В квартире что-то зашелестело, грохнуло. Затем чей-то незнакомый голос буркнул:

– Ну наконец-то!

И дверь распахнулась.

Катя от неожиданности отшатнулась, шарахнулась в сторону и застыла, расширенными глазами глядя на того, кто предстал перед ней в дверном проеме. Это был Андреас Адамиди – без рубашки, в одних лишь голубых джинсах с расстегнутой верхней пуговицей. Волосы его были встрепаны, припухшие губы изгибались в довольной ухмылке, по обнаженной рельефной груди медленно ползла капелька пота. В кошачьих бирюзовых глазах плескалась томная пьяная радость. И, как нарочно, словно судьба специально издевалась над ней, он сейчас казался еще более красивым, чем там, в театре. Прекрасный юноша, изнеженный и порочный, злой и очаровательный, неотразимый в своем простодушном торжестве, с которым он сейчас мерил Катю взглядом.

– Эртан-син, это не суши! – промурлыкал он, оглядываясь через плечо. – Слышишь меня, капитан Дрейк? – повторил он, назвав Эртана по той его роли в «Отчаянных». – Это очередная твоя трепетная поклонница пришла посмотреть на свой идеал в домашней обстановке.

В затуманенных глазах его блеснули злобные искорки, и Катя поняла, что прекрасный грек, конечно, узнал ее. Не мог не узнать. Он ведь видел ее на сцене и после, в коридорах концертного зала. А значит, говорила в нем сейчас вся та же едкая ревность, что и ей разбередила душу этой ночью.

Однако же от этого осознания было вовсе не легче. Она почему-то никак не предполагала, что Адамиди все еще может быть с Эртаном, и теперь… Что же она теперь должна была делать, как себя повести? Выставить его за дверь? Но на каких основаниях.

– Ну что же вы застеснялись, заходите. Мы гостям всегда рады, – продолжил тем временем Андреас и, больше не обращая на Катю внимания, побрел куда-то в глубь квартиры.

В голове мутилось, грудную клетку стиснуло болезненным спазмом. И все же Катя двинулась за ним, все еще решительно настроенная прояснить ситуацию, дать Эртану понять, что она не отвернулась от него и не отвернется, несмотря ни на что.

В квартире царил страшный бардак. Катя споткнулась о валявшуюся на полу пустую бутылку, которая, звякнув, откатилась в угол. В воздухе плавал сладковатый гашишный дым. Краем глаза Катя увидела дверной проем, ведущий в спальню с растерзанной постелью, с валявшимися на полу сброшенными впопыхах предметами одежды. Но Андреас прошел не туда, а в гостиную, где на низком обтянутом кожей диване сидел, бессильно откинув голову на спинку, Эртан.

Всклокоченный, бледный до синевы, в распахнутой на груди рубашке, он сейчас больше, чем когда-либо, походил на сорванный, начинающий увядать цветок. Кате показалось, что за эти несколько часов он исхудал до болезненного состояния – щеки запали, нос заострился, под измученными, затянутыми какой-то чумной поволокой глазами залегли черные круги. Он тоже явно был пьян до почти невменяемого состояния. Наверное, и не только пьян, если судить по разбросанным по низкому стеклянному столику крошкам гашиша и обрывкам папиросной бумаги. Услышав Катины шаги, он резко выпрямился, нетвердо качнувшись от быстрого движения. Между остро выступавших ключиц мелькнула золотая подковка на цепочке – та, которую преподнес ему сегодня вечером Андреас. Эртан поглядел на Катю и улыбнулся. Улыбка вышла растерянная, беззащитная и такая жалкая, что у нее больно захолонуло сердце. Вот так же он улыбался ей в тот день, когда она вызверилась на него из-за того, что он никак не мог выйти на нужный такт. Покорно, сломленно, не пытаясь оправдаться.